Роман Заин - Следующий день

– Вот и конец нашего спора, мой друг, достопочтенный Кандид. Хороший раб и живет по-хорошему, коли может доказать, свою состоятельность и нужность господину. А плохой, – он задумался, ковыряя зубочисткой во рту, – плохой, значит не смог за свою жизнь научится ничему путному, был скотом, обязан скотом и подохнуть. Что тут еще надо говорить? – и после не долгой паузы, добавил, – Хотя я считаю Сенеку, наидостойнейшим оратором, и величайшим философом Рима, все же не согласен с ним в некоторых деталях. Раб должен знать свое место, и обращаться с ним, как будто бы с равным. …… Никак не возьму в толк, что же он этим хотел сказать??

– А как быть с больными и старыми, с теми, кто когда-то, может быть и давно, но все-таки доказал свою пригодность? Хотя бы и твой повар !! Ведь может же он состарится или заболеть? – не сдавался Кандид, при этом игриво прищуриваясь.

– Может состариться, может и заболеть!! Это верно. Однако, что мы делаем, когда находим в садах загнивающее дерево? Что делает пастух с коровой, не дающей молока?? А-А-А ты задумался!!! Верно!!! Если ты считаешь свои капиталы, если хочешь, чтобы дела твои шли в гору, то приходится избавляться от балласта!!! Что толку если дерево плодоносило? Что толку если корова давала молоко?? Сейчас этого нет!! Раньше корова ест – молоко дает, теперь просто ест!!! Однако, если ты толковый хозяин, то с легкостью сможешь сообразить, что старое дерево согреет рабов в морозы, а старая корова накормит их мясом. Всё должно употребляться в дело, на то мы и являемся людьми разумными, в отличии и от скотины, и от рабов.

– Мою точку зрения, я тебе уже явил, и менять ее не собираюсь – отвечал ему Кандид, поигрывая перышком меж своих толстых пальцев, – однако, мы с тобой никогда не придем к единому мнению. Поэтому, предлагаю выбрать арбитра!! Кого-нибудь из наших гостей, того кто смог бы рассудить наш спор. Согласен?

– Прекрасная идея. И я так понимаю, что ты уже выбрал, кого-то? – проговорил заигрывающим голосом Флавиан, рассматривая пирующих.

Гостям идея нравилась. За столом поднялся шум. Одни вставали на сторону Кандида, поддерживая его в и доказывая, что рабы тоже люди и заслуживают снисхождения. Другие напротив, соглашались с Флавианом, видя в рабах лишь орудия труда, или какую-нибудь другую полезную вещь. Чувствовалось, что спор будет долгим и интересным, да и признаться честно, темы подобной, давно не поднималось. И это втройне удивляло, так как предмет спора имелся у каждого, да еще не в единичном экземпляре. Гости кричали, стараясь переорать соседа, считая личный опыт самым разумным и правильным. Публика разгорячилась, лица и без того красные, налились румянцем еще сильнее, и неизвестно чтобы из этого вышло, если бы не Кандид, поднявшийся с ложа и жестом показавший окружающим, что он будет говорить.

– Думаю, выбрал!! – с улыбкой проговорил он. – Поскольку наши старые знакомые, уже заняли свои позиции относительного этого вопроса, и не собираются отказываться от них, я хочу, чтобы твой сын решил исход спора. Он юн, он не испорчен базиликами, его уши еще не успели привыкнуть к сладким речам адвокатов и к грозным тирадам обвинителей. Скажи нам Луций, как ты думаешь, что же такое есть раб?? И как следует относиться к нему??

Луций, совершенно не ожидал такого поворота событий. То есть ему, конечно, хотелось отличиться, но как-то по-другому он себе это представлял. Придя на ужин хотелось попробовать, на что-то остроумно ответить, колко и чуть язвительно что-нибудь заметить во время разговора, но никак не выступать претором, в споре гостей и родителя. Внутри что-то смялось. Бодрость и находчивость мгновенно его покинули, оставив на смену лишь глупую улыбку, да глаза, огромные, будто коровьи, которыми он медленно обводил присутствующих, как бы ища в них ответа. Алый румянец пробился сквозь естественную белизну щек, и какая-то неведомая сила обвила шею, сжимая ее, и не давая дышать спокойно. Первой мыслью пришедшей на ум, стал не ответ на поставленный вопрос, а идея как бы на него не отвечать. Она заключалась в некой хитрости, если точнее, то в глупом притворстве. Дать понять всем, что самочувствие сейчас не неважное, и сославшись на него, увильнуть от ответа. Однако, эта задумка сразу отлетела, сама собой. Уж больно по-детски это выглядело, да и может ли вообще патриций ссылаться на такие глупости как здоровье, выступая пред слушателями.

– Мне трудно будет рассудить вас по нескольким, весьма объективным, причинам. Первая и скорее всего самая основательная причина, это то, что я молод и не опытен. Где мне судить вас, прославленных представителей сословия всадников, умудренных годами, убеленных победами, окруженных всеобщим почетом. Второй же причиной является то, что разговор, который вы вели, не был полностью услышан мной, а значит, какие-то вещи мне придется додумывать. И тем не менее, я попытаюсь – Луций и сам не знал, откуда в нем проснулся дар красноречия. Слова шли сами собой изнутри, как вода течет по руслу реки, не докладывая никому от куда взялась, просто бурлит себе и всё. Луцию нравилось это новое чувство спокойствия и рассудительности, нравилось то, как значимо он сейчас выглядит. По крайней мере, юноше так казалось. Он распрямился во весь рост, заложил для важности руки за спину, и стал продолжать холодным, чеканным и тихим голосом. Взоры заинтересованных гостей устремились к нему, но больше всех буравил взглядом своего ребенка, Флавиан. Он, казалось, еще больше Луция изумился, доселе неизвестной никому, речистости сына.

– Начну с Сенеки, которого вспомнил в разговоре отец. Всем известно, его видение мира, известны его труды, известно его отношение к рабам. Однако, так же известна и одна из его любимых поговорок, которая гласит, что нет в мире ничего безобразнее, чем старик, что из доказательств своей пользы прожитой жизни, не имеет других, кроме своего возраста. Если мудрейший философ представляет раба, пускай таким же человеком, что и он сам, то и человека такого он презирает. Ведь сказано же, что седина не является заслугой. Это всего лишь стечение времени. Так ответьте же мне достопочтимые гости, чем эта поговорка, отличается от суждений моего отца. Всякий кто хочет развиваться, будет услышан и отмечен в соответствии со своим положением. От этого складывается и отношение к нему. Ведь будь раб человеком или вещью, его ценность будет напрямую зависеть от умений и приобретенного опыта, а не от названия. Всякому надо купить себе старость деяниями, какими-нибудь заслугами, своим отношением к делу, которое назначила его жизнь. У людей это дело одно, а у рабов другое. Однако, это не отменяет того, что всякому необходимо прикладывать усилия для обеспечения беспечной старости.