Марина Арментейро - По ту сторону судьбы

Он наклонился к девушке и попытался ее поцеловать. Она отодвинулась.

– Не надо здесь, Луис Энрике, нас ведь все видят! Потом вся улица будет это обсуждать!

– Как скажешь, – ответил он, немного обидевшись. Но потом взял ее за руку и крепко сжал. Некоторое время они молчали.

– Как дела у вас дома? – спросила его Кончита. – Я очень сожалею о смерти твоей бабушки. Из-за этого ты не смог быть на празднике в нашем доме, а я так ждала этого!

– Да, жалко, что все так получилась! – ответил он. – Мы все скорбим по ней. Мне только сегодня разрешили выехать. И я сразу поехал за тобой. Мне тебя не хватало.

Кончите было приятно это слышать, и она тоже пожала его руку.

– Как все прошло у вас? – спросил он. – Было весело?

– Да, было очень много людей, даже сам алькальд приезжал. Только это не ко мне. Мой отец в тот же день объявил о помолвке Альфредо. Потому все это и было устроено – в первую очередь, для моего старшего брата.

Кончита помолчала. Она решила ничего не говорить своему другу о сватовстве Хулио Сэсара.

Экипаж проехал мимо Пласа Майор, мимо королевского дворца и направился к Садам Генералифе.

– Там мы укроемся от посторонних глаз, сможем побыть наедине, – сказал Луис Энрике, продолжая страстно сжимать руку девушки. Вскоре экипаж остановился, и молодые люди вышли.

– Жди нас здесь, – сказал кучеру молодой человек. Он взял Кончиту за руку и повел ее за собой. Девушка отдала себе отчет в том, что ей не очень нравится его поведение.

– Луис Энрике, давай погуляем немного, здесь так красиво! – умоляюще сказала она.

Но, видимо, у ее друга были другие планы. Он вел ее все дальше и дальше, в густые заросли. Наконец, когда они остались совсем одни, он страстно обнял ее и прильнул к ее губам. Несколько минут они страстно целовались.

– Я люблю тебя, Кончита, ты мне нужна, – сказал он, и начал расстегивать лиф ее платья.

– Что ты делаешь? – испуганно воскликнула девушка. – Это нехорошо! Мне так не нравится!

Но он продолжал обнимать ее, и закрыл ей рот поцелуем.

– Тихо, тихо, – сказал он. – Разве ты не любишь меня? Я так тебя ждал, так желал, а ты мне отказываешь!

Кончита высвободилась из его объятий.

– Это неправильно, то, что ты хочешь сделать, – сказала она. – Мы ведь еще не поженились!

– Ну и что, многие так делают, ты просто такая наивная, жизни еще не знаешь!

Кончита почувствовала себя нехорошо. Ей вдруг очень захотелось вернуться. Она поправила платье.

– Отвези меня домой, – сказала она Луису Энрике.

Молодой человек не ответил ни слова, повернулся и молча пошел обратно. Кончита последовала за ним. Ей было очень обидно и неприятно.

Они не проронили ни слова до самого выхода из садов. У ворот торговцы продавали сладости.

– Луис Энрике, давай купим что-нибудь вкусненького! – попросила она.

Он сердито посмотрел на нее.

– У меня не очень много денег с собой, – пробурчал он. – Ну ладно, так и быть, если ты так сильно хочешь, пожалуйста.

Он подошел к торговцу и купил для своей спутницы какую-то дешевую конфету.

– А ты? – спросила его Кончита.

– Я не хочу. Трогай! – сердито сказал кучеру ее кавалер.

Кончита посмотрела на конфету и положила ее в карман.

Всю дорогу они молчали.

– Ну не сердись, Луис Энрике, – пыталась наладить разговор Кончита. Но молодой человек не намерен был мириться. Как правило, он долго не прощал обид.

Кончита была разочарована. Совсем не этого она ждала от своего друга. В ее фантазиях их встречи с Луисом Энрике представлялись совсем другими. Она вдруг вспомнила про Хулио Сэсара, и где-то внутри ее промелькнула мысль, что, наверное, она совершила ошибку, отказав ему.

Они подъехали к ее дому. Кончита вышла, обернулась на своего спутника, но он едва удостоил ее взглядом.

Экипаж уехал, прочь увозя ее кавалера, который даже не попрощался с ней.

Кончита вошла в дом, и направилась в свою комнату, но по дороге встретила отца. Его вид не предвещал ничего хорошего. Девушка сжалась, приготовившись выслушать от него все самое плохое, что он про нее думает. «Как всегда!» – подумала она.

Дон Альберто долго отчитывал свою дочь за то, что она без спросу уехала из дому с молодым человеком. Он говорил ей о том, что она не уважает своих родных, что не соблюдает правила приличия, и что ему стыдно за нее.

– Ты совсем не умеешь себя вести, Мария Консепсьон, не понимаешь, что делаешь! – возмущался он. – Натворишь всяких бед, а мне за тебя отдуваться! Мы – уважаемые люди, мне стыдно за то, как ты себя ведешь!

Девушка молчала. Она слышала эти слова уже много раз, и уже привыкла к этому. Более того, где-то в глубине души у нее уже утвердилось убеждение, что она и в самом деле какая-то неполноценная, нехорошая, и она уже много лет жила с этим чувством вины – не зная, за что.

После смерти ее матери и бабушки ей совсем не с кем было поговорить. Кончита замкнулась в себе, храня где-то в глубине души свои горести и печали.

Ее младший брат тоже был, как сирота. Он ни с кем не общался, кроме своей сестры, но и между собой они мало разговаривали. Обычно девушка просто сидела молча рядом с ним в его комнате, иногда обнимая мальчика. Но душа Мигеля была закрыта на замок еще более тяжелый, чем ее собственная.

Время от времени она исповедовалась в церкви, как и полагается, но эти исповеди носили чисто формальный характер. Кончита ходила в храм на мессы – потому что все так делали, но в душе не чувствовала никакого отклика. Ей казалось, что бог и его святые пребывают где-то на небесах, но она к этому не имеет никакого отношения.

– Завтра я вас с Мигелем отправлю в наше имение на все лето, – распорядился дон Альберто. – И чтобы этот Вильяверде и близко не подходил к нашему дому, и, надеюсь, надеюсь, там он тоже не появится. Иди, собирайся, и брата своего собери тоже.

Девушка вздохнула и отправилась к себе в комнату. Она сняла шляпку и платье, облачившись в свой пеньюар. Ей не хотелось ни о чем думать. Она чувствовала в глубине души, что отец прав и желает ей добра, но обижалась на него за черствость. Никогда она не слышала от него в свой адрес ни одного доброго слова.

В душе Кончиты была пустота. Она вспомнила о неудачной прогулке с Луисом Энрике. Девушка ждала от своего друга той теплоты и понимания, которого ей недоставало в собственном доме, но, похоже, этого молодого человека интересовало лишь одно – он хотел физической близости с нею, а ее душевные переживания, ее мечты и желания были для него совсем не интересны.

Кончита тяжело вздохнула, выпила воды из графина, достала конфету, которую ей купил Луис Энрике, и съела ее. Потом вздохнула, и стала собирать свои вещи для предстоящей поездки в имение.

Было ранее утро. У парадного входа дома Фернандес Ибарра стояла карета, запряженная четырьмя лошадьми. Слуги выносили из дома багаж для предстоящего путешествия. Кончита и ее брат Мигель отправлялись в родовое поместье семьи Фернандес, находящееся в прекрасном местечке Альмуньекар, недалеко от морского побережья. Это было старинное мавританское поместье, доставшееся предкам дона Альберто еще от бывших хозяев Гранады. Младшим детям хозяина дома предстояло провести там все лето.