Кэтлин Вудивисс - На все времена

Конский топот эхом отзывался в лесной чаще. Один из нападавших вытащил из-за спины боевой топор, высоко поднял над головой и поскакал к молодому шотландцу. Тот, держа копье наготове, тянул время, не торопясь обороняться. Седрик встал между Рейвеном и нападавшими, опасаясь, что сын окажется в невыгодном положении. Тогда второй разбойник развернул боевого коня и поскакал к Седрику. В прорезях шлема поблескивали серые глаза, неотступно следившие за шотландцем. Широкая улыбка, обнажавшая черные зубы, сулила мрачное обещание гибели от тяжелой булавы, которую ее владелец медленно раскачивал.

Но тут из ножен Седрика со звоном вылетел меч. Пристально разглядывая врага, шотландец коснулся шпорами боков скакуна. Из-под копыт коней летели куски мха, трава и торф. Издав боевой клич, от которого глаза врага в испуге распахнулись, Седрик взмахнул мечом над головой и повел коня вперед, управляя одними коленями. Наконец противники встретились. Шотландец приподнялся в стременах, и меч с убийственной чистотой вывел ноту смерти, опустившись на грубо выкованный шлем и отделив голову разбойника от закутанного в плащ торса.

Свинцовая булава вылетела из безжизненной руки, но Седрик, не обращая внимания на обезглавленное тело, развернул коня, чтобы посмотреть, не нужна ли помощь сыну. Еще минута – и он не увидел бы, как второй разбойник бессильно обмяк на острие копья Рейвена.

Седрик оглядел отпрыска и укоризненно пробормотал:

– Слишком долго ты возился с этим головорезом, парень. Разве я не говорил тебе о необходимости собраться перед лицом опасности?

Насмешливо изогнув бровь, Рейвен смиренно ответил:

– Не хотел расправляться с этой мразью раньше своего отца. Кроме того, если помнишь, сначала мне пришлось выдернуть его копье из ствола.

– Ничего себе, прекрасный предлог, – буркнул Седрик и плотно сжал губы, изнемогая от ненависти к человеку, пригласившему их со столь дьявольской целью. Подумать только, негодяй попытался отнять у него сына!

– Может, тебе известны имена этих злосчастных душ, которых мы только что отправили в ад? И кстати, кто, по-твоему, стоит за всем этим?

Рейвен, спешившись, привязал к деревьям боевых коней разбойников и снял шлем с убитого им человека, но покачал головой:

– Полагаю, это простые солдаты. А вот кто подвигнул их на грязное дело… думаю, что злоумышленник – не кто иной, как сквайр де Марле.

Седрик печально вздохнул, обозревая сцену бойни:

– Между нами говоря, парень, ты абсолютно прав. Гнусная жаба, заманившая нас сюда, замыслила недоброе. У де Марле не было причин приглашать нас на свадьбу, если только он не решил скормить нас собакам.

– Да, какая наглость! – процедил Рейвен. – Все же трудно поверить, что де Марле, это жалкое подобие человека, задумал убийства за день до обмена свадебными обетами с такой прекрасной женщиной, как Абриэль.

– Да, ты опозорил его, когда спас красавицу от насилия, и показал, что даже мать, наверное, постыдилась бы иметь в сыновьях такого труса.

Рейвен улыбнулся:

– Вряд ли он подобрел ко мне, когда увидел, как его нареченная взяла на себя труд успокоить весь зал и не дать пролиться крови.

– Я видел, как он смотрит на тебя, и мне это не понравилось, – признал Седрик.

– Но неужели он так сомневается в верности девушки, что готов убить мнимого соперника?

– Я скорее бы усомнился в остроте ее зрения, – парировал отец. – Мысль о том, что такая красавица станет женой этого негодяя, заставит плакать даже камень.

– Значит, ты понимаешь, что она в отчаянном положении, если согласилась на такой брак? А может, это вообще не ее выбор? Вероятно, Вашел оказался в таких стесненных обстоятельствах, что был вынужден согласиться на брак!

– И что ты теперь намереваешься делать, зная, что наш хозяин – убийца? – спросил Седрик, задумчиво глядя на сына. – Если мы останемся, как бы не случилось чего похуже.

– И закончится точно так же. Я говорю только за себя, отец. Я останусь даже после свадьбы. Если что-то пойдет не так, девушке понадобится защита.

– Но совсем не обязательно твоя, – съязвил Седрик. Однако Рейвен заглушил дальнейшие протесты недобрым косым взглядом.

– Я остаюсь, – повторил он.

– Можешь быть уверен, де Марле не будет медлить со второй попыткой, – предупредил Седрик. – Узнав о случившемся, он постарается ускорить твою смерть.

Рейвен долго молчал, прежде чем вскинуть голову.

– Как бы там ни было, я намерен привезти ему этих двоих и дать понять, что потребуется куда больше, чем двое громил, чтобы расправиться с нами. Может, вид этих бедняг немного охладит его пыл. А я попробую потянуть время, но, так или иначе, выясню отношения с этим человеком. Пусть все, что происходит между ним и дамой, – дело не мое, но вот это… – он бросил взгляд на мертвых, – уж точно имеет ко мне отношение.

Седрик задумчиво разгладил пушистые усы.

– Может, у жабы случится удар, когда она увидит обезглавленные тела.

Рейвен презрительно фыркнул:

– Хорошо бы этот удар свел его в могилу. Тогда леди Абриэль обретет свободу.

– Свободу выбрать другого, хочешь сказать? – ухмыльнулся Седрик.

Рейвен медленно растянул губы в улыбке.

– Знаешь, отец, ты всегда так ловко умел читать чужие мысли, что временами я удивляюсь, зачем беру на себя труд высказывать их вслух.

– Может, через несколько лет и ты приобретешь такое качество, – буркнул Седрик. – А пока следуй моему примеру, если думаешь, что дело того стоит, в противном случае делай, как тебе лучше.

– Я так и намереваюсь, – мрачно согласился Рейвен.

Дойдя до дальнего конца подвесного моста, Рейвен спешился и знаком попросил отца подождать рядом с боевыми конями, поперек которых лежали трупы разбойников и убитый вепрь. Некоторые гости заметили нечто необычное и немедленно выбежали вперед посмотреть, что произошло. Рейвен проигнорировал их. Ему был нужен только один человек, и только с ним он хотел обсудить случившееся. «И если это обсуждение выльется в нечто более энергичное, тем лучше», – думал он, сжимая кулаки.

Вскоре на мосту появился сэр Колберт, молодой человек нормандского происхождения, и прошествовал вперед с видом лорда-шерифа здешних мест. Он пользовался некоторым авторитетом среди друзей, поскольку был дальним родственником сквайра. Кроме того, он питал сильную неприязнь к тем, кто не имел счастья родиться норманном. Единственное исключение было сделано для молодой невесты, которую он во всеуслышание объявил самой прекрасной саксонкой на свете. Рожденный и воспитанный в семье с подобными воззрениями, он научился презирать шотландские кланы, сражавшиеся с его соотечественниками. Поэтому он остановился перед Седриком и повелительным тоном приказал ему положить убитых на мост, где все могли бы их увидеть.