Виктория Холт - Храм любви при дворе короля

– Я сперва выступал против этого брака. Помните мой протест?

Томас удивленно посмотрел на Генриха.

– Помню, сир.

– Вот видите, я не хотел вступать в этот брак. В конце концов, она была вдовой моего брата.

Томас не осмелился сказать: «Вы протестовали по приказу отца. И, сделав тот протест, твердо решили жениться на Екатерине».

Томас знал о его эгоистичной жестокости и желании видеть себя добродетельным. Не стоило идти на риск и вызывать своими замечаниями его недовольство. Сердить его теперь было неразумно. Генрих старательно убаюкивал свою совесть. Предположить, что он заботится не о совести, а о вожделении – значило наверняка лишиться головы.

– Но я женился на ней, – продолжал король. – Потому что она была чужестранкой, и ее привезли сюда для брака с наследником престола Англии. Поскольку она стала моей женой, я лелеял и любил ее. Я люблю ее и теперь. Расстаться с ней было б для меня тяжелым ударом. Вы были женаты дважды и жили с женами в ладу, вам это понятно. Я состою в браке с королевой почти двадцать лет. Невозможно без мучений отвергнуть женщину, с которой прожил столько. Однако прежде всего я король. И если, мастер Мор, от меня потребуется отвергнуть эту жену и взять другую, хотя мне будет и очень неприятно, я это сделаю.

– Вашему Величеству не следует жертвовать своим счастием так легко, – сказал Томас, ухватясь за возможность, предоставленную королем. – Если у короля есть долг перед страной, у мужа есть долг перед супругой. И если венчание короля на царство есть в глазах Бога святое таинство, то и бракосочетание тоже. У вас есть дочь, принцесса Мария.

Король раздраженно махнул рукой.

– Это наводит нас на тягостные раздумья. Англия, когда в ней правили женщины, всегда была несчастна. Вам известно это, мастер Мор. Вы верующий человек, посудите сами: может ли быть священным кровосмесительный брак? Может ли он снискать благоволение в глазах Бога? И что сказать о мужчине и женщине, которых тревожит совесть, но они продолжают жить в этом браке? Нет, так продолжаться не может. – Король лукаво улыбнулся. – И мои министры не допустят этого. Архиепископ Уорхем и Вулси, папский легат, втайне заводят против меня судебное дело.

– Судебное дело против Вашего Величества? Король печально кивнул.

– Хорошенький выпад подданных против своего короля. Заметьте, я старался быть честным в этом деле и, хотя сожалею о поступке Вулси и Уорхема, должен признать, действуют они разумно и законно.

«Вот до чего дошло! – подумал Томас. – Он действительно решил бросить жену, раз принудил Уорхема и Вулси обвинить его в кровосмесительстве».

– Понимаете, – сказал Генрих, – я король, осажденный со всех сторон – любовью к жене, требованиями министров, доводами собственной совести. Вы влиятельный член Совета, и многие высоко ценят ваше мнение. У вас немало друзей – в том числе и епископ Фишер. Когда вы обсудите этот вопрос, я предложу вам слушаться своей совести, как я слушаюсь своей. Предложу подать голос не за мужчину Генриха и женщину Екатерину, а за благо страны и за ее будущих наследников.

– Ваше Величество, вы оказываете мне большую честь. Я считаю себя неспособным вмешиваться в такие дела.

– Нет-нет, – сказал король. – Вы недооцениваете свои способности. – Голос его звучал по-прежнему любезно, однако в глазах сверкала угроза. Тема задевала его за живое, и он не желал терпеть никаких возражений. Это был вопрос совести, королевской и больше ничьей, потому что королевская совесть – могучее чудовище, не терпящее вмешательства совести других. – Полно. Вы согласны с людьми, выдвинувшими против меня обвинение, так ведь? Вы знаете, как и они, что ваши король и королева живут в кровосмесительстве. Полно! Полно! Не пугайтесь. Нам дорога истина.

– Если Вашему Величеству дорога истина, мне нужно время, чтобы обдумать этот вопрос.

Глаза короля сузились, губы угрюмо сжались.

– Ну ладно. Ладно. Я даю вам время.

Он резко повернулся, несколько придворных, наблюдавших издали, задались вопросом, чем мог сэр Томас Мор обидеть короля.

Одним из заслуживающих внимания зрелищ в Сити, сравнимым лишь с шествиями в канун Иванова дня и дня Святого Петра, являлась пышная процессия, сопровождающая великого кардинала во всех поездках. Спереди, сзади и по бокам его двигалась свита приближенных, щегольски разодетых в черный бархат, с золотыми цепями на шеях; младшие слуги привлекали взгляды темно-желтыми ливреями. И в центре всего этого великолепия, предшествуемый носителями его серебряных крестов, двух серебряных столпов, большой печати Англии и кардинальской шапки, ехал сам кардинал, держащий в руке апельсин, внутри его находились пропитанная уксусом губка и другие вещества, обеззараживающие дурной воздух. Сбруя мула была изготовлена из красного бархата, стремена – из меди и золота.

Ехал кардинал торжественно, будто король.

Он переезжал лондонский мост, и люди смотрели на него в угрюмом молчании. Они винили кардинала во всех своих бедах. Кто такой Вулси? Человек низкого происхождения, живущий, благодаря громадной удаче, словно король. Когда налоги бывали слишком высокими – а они всегда слишком высоки, люди винили Вулси. Теперь, когда король решил сменить королеву, они винили в этом Вулси. Да, люди хотели, чтобы на свет появился наследник трона. Однако самые серьезные вспоминали, что королева – тетя Карла Испанского, их не волновало унижение императора тем, что тетя его будет отвергнута, но они страшились его армий. И винили Вулси.

На сей раз он отправлялся во Францию, и в его свите ехал Томас Мор.

Великий кардинал тревожился, как никогда в жизни.

Судьба оборачивалась против него. Не слишком ли высоко он метил, когда домогался папского кресла? Да, окажись он избран вместо Климентия, все его тревоги кончились бы. Там, на вершине славы, он успокоился бы. Там уже никто не мог бы внушать ему страха. Он поднялся на большую высоту и теперь стоит на узкой планке, нужно очень тщательно сохранять равновесие, если он хочет продолжать подъем. Вокруг него щелкают зубами злые, завистливые волки – Суффолк, Норфолк и их сторонники. Лишь один человек может спасти его от этих хищников, но он самый опасный из всех них – король.

Тайный суд, который созвали они с Уорхемом, дабы признать брак короля кровосмесительным, провалился из-за упрямства королевы, она утверждала, что ее брак с Артуром не закончился осуществлением брачных отношений, поэтому оснований для расторжения брака не существует. В результате недальновидной внешней политики Вулси французы и испанцы настроены враждебно к Англии, а теперь Папа, на чью помощь он надеялся в деле о королевском разводе, захвачен в плен во время разграбления Рима и содержится в тюрьме в Испании.