Елена Арсеньева - Сёстры-соперницы

От брезгливости Лючия даже передернулась. Князю – спать с крепостной! Она уже достаточно пробыла в России, чтобы усвоить взгляд на крестьян как на существ низшей расы, однако слишком мало, чтобы понять, как невелика разница, порою отделяющая господина от его рабов, чьи жизни в уединенных имениях взаимно зависят друг от друга и близко сплетены. Поэтому вся история, рассказанная Шишмаревым, казалась ей сущей дичью. Тетушка Наяда, разумеется, тоже симпатий не вызывала, но ее побуждения были хотя бы понятны! В случае с Улькиным ребенком закон явно был бы на ее стороне, а князь Андрей поступил с дамой как истинный медведь.

Что рассказывал о нем Шишмарев? Некоторые особы вроде бы находят князя неотразимым? Можно представить их понятие о неотразимости! Небось, увалень поперек себя шире, грубый, громогласный, унизанный драгоценностями, пахнущий потом, с лицом, словно из дерева вытесанным…

И Шишмарев осмелился предложить ей, Лючии Фессалоне, княжне Казариновой, утонченной и нежной, как лепесток розы, броситься в объятия того, кто валялся в навозе с крепостными девками?

Лючия взбила кулаками подушку, жалея, что это не Шишмарев и не Извольский; перевернула ее, рухнула на прохладную сторону, в ярости от того, что утро близко, а сон далек… и вдруг глаза ее закрылись сами собой, и она словно провалилась в пуховую бездну, успев еще изумиться, что ей все-таки удалось уснуть.

Она проснулась оттого, что кто-то сжал ей руку. Тут же раздался шепот Шишмарева:

– Княжна уже здесь!

Итак, он не оставил своего замысла, хотя их затянувшийся разговор так ничем и не кончился…

Лючия открыла глаза. Ей хотелось выпалить сразу, что она не намерена участвовать в интриге, а потом, отделавшись от Шишмарева, встретиться с княжной и предупредить ее. Одна Шишмарев, резко выставив ладонь, словно останавливая Лючию, проговорил:

– Погодите, сударыня! Еще несколько слов.

Он подошел к окну и взглянул на сияющий полдень:

– Эка погода разгулялась! Солнышко! Нет, воля ваша, а не согласен я с теми, кто говорит, будто луна в Италии лучше, чем солнце в России!

Сердце Лючии пропустило удар, и кончики пальцев у нее мгновенно похолодели. Однако она сумела сказать вполне безразлично:

– Да? Не знаю, мне трудно судить, потому что…

– А мне показалось, синьора, что вы вполне можете судить, – резко повернулся к ней Шишмарев.

– Вот уж не знаю, с чего вы взяли! – передернула она плечами, призвав на помощь все свое умение блефовать. – Ей-богу, я в жизни своей не была…

– Не спешите согрешить лживой божбою, – наставительно перебил Шишмарев.

Теперь хорошо бы возмутиться, да посильнее! Это Лючия умела делать отменно:

– Да что вы себе позволяете, сударь?! Бесцеремонно врываетесь в комнату к даме и обвиняете ее во лжи…

– Да что вы! – снова, как нанятый, перебил ее Шишмарев. – Это вовсе не я!

– Не вы?! – театрально изумилась Лючия. – То есть ваш облик принял кто-то другой и ворвался ко мне?

– Да нет же, ворвался я, – пояснил Шишмарев так терпеливо, словно говорил с умственно скорбной. – А вот во лжи обвиняю не я.

– Кто же? – всерьез удивилась Лючия. – Господь Бог?

– Ну с Господом или даже одним из его ангелов сей господин схож весьма слабо, а вот на диаволова подручного зело смахивает. Знаете, ведь ко всякому крупному врагу рода человеческого приставлены другие, – так, на мелкие услуги. Все они пронырливы, догадливы и наблюдательны. Один такой, вообразите, заявился сюда. Человек отважный: пустился ночью из Москвы! Я как раз завтракал – на его счастье, ибо он хоть и говорит на трех языках, но, по его собственному признанию, я – чуть ли не первый, кто мог связать хотя бы три слова по-французски.

– И как же вы изъяснялись? – спросила Лючия лишь для того, чтобы хоть что-нибудь спросить, а не сидеть, замерев от страха, хотя, казалось бы, чего бояться? Мало ли чужеземцев путешествует по России, какая ей может быть в том угроза?

– При нем был толмач-полячишка. Сверху шелк, а в брюхе щелк. Однако по-италийски чешет, как бес.

– У вас куда ни ткни, сударь, сплошные бесы! – усмехнулась Лючия.

– Да видели бы вы сего итальянца, сами сочли бы его исчадием. А голос один чего стоит! Ничего гнусавее в жизни моей не слыхивал. Просто-таки режет уши!

Сердце Лючии снова засбоило. Да нет, не может быть!

– И вот, вообразите, этот синьор Чезаре… Ох, сударыня, что с вами?! – всполошенно подскочил Шишмарев, не в шутку испугавшись мертвенной бледности, вдруг покрывшей лицо его собеседницы, словно у нее в один миг выпустили всю кровь.

– Ни-че-го, – едва выдавила по слогам Лючия, вонзая в ладони ногти, чтобы прийти в себя. – Итак, что вам сказал Чезаре?

– Ну, он сказал, что ищет особу, которая выдает себя за княжну Казаринову… и в точности описал ту даму, которую вы увидите, ежели соблаговолите посмотреть в зеркало. Ума не приложу, зачем сия особа ему понадобилась?

«Затем, что меня отдал ему Лоренцо! – едва не воскликнула Лючия, словно наяву слыша ледяной голос убийцы Бартоломео Фессалоне. – Но как, как они могли узнать, где я? – И тут ее словно обожгло: – Письмо! Я уронила письмо отца, когда бежала вслед за Маттео из тайного кабинета! Нет, он уже больше не тайный. Однако секретный ящик в стене Маттео, кажется, запер… Или нет? О Мадонна, да ведь Чезаре потому преследует меня, что его хозяин не сомневается: письма я увезла с собой! И он будет гоняться за мной до тех пор, пока не прикончит так же, как Фессалоне. Нет, – тут же поняла Лючия, – письма для него важнее моей жизни. Он или начнет пытать меня, или попытается увезти в Италию. Ну это, конечно, будет затруднительно, хотя… всякие существуют зелья! Иные превращают человека против его воли в покорного раба! О, что же мне делать?! Бежать, надо скорее бежать!»

– Я сперва решил, что речь идет о княжне Александре, – снова заговорил Шишмарев. – И даже, надо сказать, несколько был оскорблен, что ее приняли за какую-то самозванку. А потом меня будто ударило: да ведь синьор Чезаре едет от Москвы, разыскивая даму, от Москвы следующую! Княжна же Александра еще только в Москву направляется. И тут я смекнул, о ком речь. Одна незадача: мы с вами еще ни о чем не договорились, а сей Чезаре уже знал заранее, что вы скажетесь княжной Казариновой. Воистину, диавол вездесущ! – Он в комическом испуге вылупил глаза. – Однако же серой рядом с ним не пахло, из чего я сделал вывод, что его проницательность зиждется на конкретном знании предмета… Да неужели князь Сергей Николаевич, сей оплот супружеской верности, дал-таки трещинку при виде некоей прекрасной синьорины – как нетрудно догадаться, вашей матушки, сударыня?

Лючия глядела на Шишмарева словно кролик на удава, а тот явно наслаждался ее испугом. Однако страх – это была лишь маска, которую Лючия хорошо умела носить, хотя и презирала всяческую слабость. На самом же деле она уже почти пришла в себя, и трескучая скороговорка Шишмарева, вчера так раздражавшая, сегодня немало способствовала ее успокоению. К мыслям возвращалась прежняя ясность, и она уже успела прокрутить в голове, как избавиться от Чезаре. Его надобно или убить (это предпочтительнее, хотя труднее), или сбить со следа так, чтобы он вовеки не нашел Лючию! Это не менее трудно. Главное, не дать ему увидеть себя! Ну как же, как ускользнуть?!