Дина Джеймс - Любимый плут

– Что это за место?

Пока Пан и Бет договаривались между собой с учетом суждения Герцогини, Джоко наклонился к ее уху:

– Его нашла Герцогиня и привела их сюда.

– Но как они здесь живут? Здесь же темно и холодно.

– Не совсем, – улыбнулся Джоко. – Для них это улучшение. Им здесь живется лучше, чем в прежних местах.

– Где они жили прежде?

– В веселых домах.

– В борделях! – Мария повернулась к нему, заглядывая в лицо. – Но они же еще дети!

Джоко отступил от нее на шаг, отводя глаза.

– Некоторые мужчины любят малолеточек. Мария обернулась к Панси, чтобы разглядеть ее. Та была не выше трех футов ростом, ее одежда доставала до пола. Ее шейка была тощей, словно цветочный стебелек.

– Она же еще ребенок.

Джоко не ответил. Порывшись в карманах пальто, он достал горсть дешевых конфет.

– Панси!

– Ты не забыл их, – устремилась она к нему.

Джоко насыпал конфет в протянутые пригоршней руки. Отпуская Панси, он поймал ее за подбородок:

– Поделись с другими.

– Да, сэр.

По полу застучали еще лестницы. Другие дети спустились с помостов. В считанные секунды восемь маленьких жителей собрались в кучку, пока Панси с важностью делилась с ними угощением.

Герцогиня оставила детей и подошла к гостям.

– Вы уверены, что хотите вернуть свою сестру? – спросила она Марию.

Мария даже привстала:

– О да, больше всего на свете. Я так этого хочу, что готова искать ее, сколько бы времени это ни заняло. Хоть всю свою жизнь – я все равно буду искать ее. Если вы можете помочь мне… Герцогиня прервала ее:

– Вы понимаете, что если она пробыла в борделе несколько дней, то она уже использована? Много раз.

Мария прижала кулак ко рту. Ее лицо исказилось болью.

– То же самое сказал и Джоко. Так говорили все. Все вели себя так, словно она уже умерла или стала совсем другим человеком.

– Так на это смотрит мир, – горько сказала Герцогиня.

– Она не просила, чтобы ее похитили, у нее не было выбора. Она хорошая. Она милая, добрая девушка.

– Теперь она падшая, – буднично сказала Герцогиня. – Нет джентльмена, который подберет чужие объедки.

Боль, пронзившая сердце Марии, была сильнее боли в колене.

– Если приличный мужчина не захочет взять ее в жены, тем хуже для него. Она все равно моя сестра, и я люблю ее, – Мария почувствовала навертывающиеся на глаза слезы. – Ей причинили боль злые, злые мужчины. Я хочу спасти ее, хочу вернуть обратно.

– Очень похвально, – холодно сказала Герцогиня. – А что, если она заболела дурной болезнью?

– Я буду заботиться о ней и постараюсь вылечить ее, – сглотнула Мария.

– А если она забеременела?

– Тогда мы будем вместе воспитывать ее ребенка.

Герцогиня вскинула голову и невесело рассмеялась:

– Хотелось бы мне увидеть ваше лицо через несколько месяцев.

– Я уверяю вас…

– Не уверяйте меня ни в чем, – подняла руку Герцогиня. – Вы совершенно не понимаете, о чем говорите, – она взглянула на Джоко. – Значит, ты решил, что я сумею помочь ей?

– Поэтому я и привел ее сюда, – кивнул Джоко. – Ты меня знаешь – я ни за что не попытался бы это сделать, если бы сомневался в ней.

Герцогиня повернулась и прошлась по всей длине помещения. Восемь детишек, разделившихся на кучки, сидели на корточках или взобрались на ящики и бочонки. Мария не была уверена, но все-таки решила, что все они – девочки. Все они серьезно смотрели на нее.

– Сделаем мы это? – спросила их Герцогиня.

– Ничего не получится, – потрясла головой Бет. – Будет только хуже, если меня опять поймают.

– Про тебя давно забыли, – раздался чей-то ехидный голос. – Забыли, как только ты исчезла, в ту же минуту.

– Герцогиню-то они не забыли.

– Герцогиню ни один дурак не забудет.

– Почему нам это надо делать, Герцогиня?

– Девушке причинили вред, – ответила она. – Сестра хочет спасти ее.

– Джек Ронси убьет меня, если поймает. Мария выступила вперед:

– Я не хочу, чтобы кто-то из вас подвергался опасности, – она взглянула на Джоко: – Наверное, нам лучше уйти.

Он остановил ее.

– Они каждый день выходят наверх, чтобы найти еду и топливо. Они могут задать вопрос, подслушать разговор. Они могут найти твою сестру, даже если никто другой этого не сможет.

– Но их могут снова поймать, – Мария покачала головой. – Мне невыносима мысль о том, что кто-то из них может оказаться на месте Мелиссы.

– Сначала и я была там, – сказала Герцогиня. – Все они тоже там побывали.

– Все равно… – Мария взглянула на Пан и Бет. – Спасибо вам за все.

Герцогиня проводила их до лестницы.

– Мы займемся этим. Я извещу тебя, Джоко, так или иначе.

– Премного благодарен, Герцогиня.

– Да… спасибо вам за гостеприимство. Клянусь, что я никогда никому не выдам ваше место, – Мария стала спускаться по лестнице, придерживаясь за стену. Ее колено онемело и не сгибалось. Оно болело так, что она чувствовала себя на грани обморока.

Ее голова была уже почти над уровнем пола, как вдруг Герцогиня присела на корточки и осветила лампой ее лицо.

– Вы действительно хотите ее вернуть?

– Всем сердцем.

Долгое мгновение они смотрели друг другу в глаза. Затем Герцогиня убрала лампу, а Джоко потянул ручку двери, распахнувшейся в темень и грязь.

– Давай возьмем кеб, – задыхаясь, проговорила Мария. – Я заплачу за него.

Джоко взглянул на нее. Несмотря на слабое освещение он заметил болезненные морщины, глубоко прорезавшие ее лоб. Она тяжело опиралась на его руку. Вместо ответа он подхватил ее на руки.

Когда его рука задела опухшее колено, Мария вздрогнула. Оказавшись у его груди, она задохнулась от испуга.

– Отпусти меня, – запротестовала она. – Тебя кто-нибудь увидит.

– Увидит? – фыркнул он, притворяясь непонимающим. – Кого волнует, что я делаю?

Мария смешалась. Ее первым порывом было сказать, что на самом деле она боится, как бы не увидели ее, но затем вспомнила, как разозлился Джоко, когда она усомнилась в нем. Она побоялась снова задеть его самолюбие.

– Меня, – едва слышно выдохнула она ему в ухо.

Его руки крепче прижали ее, уголки рта поднялись вверх. Он выпрямился, словно с его плеч свалилась тяжесть, и зашагал быстрее.

– Джоко, тебе незачем нести меня.

– Здесь только несколько шагов, – он свернул на улицу. – В Стрэнде мы возьмем кеб.

– Я могу идти, – пробормотала Мария. Однако ее протесты были неискренними, и они оба это понимали. Она положила руки поверх плеч Джоко, сомкнув пальцы около его уха. Ее грудь прижалась к его теплой, крепкой груди. Сильные руки Джоко легко удерживали ее на весу.

Биение сердца Марии участилось. Ее телу вдруг стало жарко от неподобающих мыслей. Приличной девушке викторианского воспитания следовало бы думать про объятия только одного мужчины. И этот мужчина должен быть ее мужем. Она содрогнулась.