Кэндис Проктор - Шепот небес

Он пожирал ее жадным взглядом и дрожал всем телом от возбуждения. Лукас, несомненно, хотел ее. Хотел так неистово, что его страсть взволновала и испугала ее. Впрочем, она всегда догадывалась, что он испытывает к ней влечение. Недаром от одного его жгучего взгляда у нее сжималось сердце и начинала бурлить кровь. Его улыбка разжигала в ней желание и будила греховные мысли.

Они слишком близко подошли к краю пропасти. Лукас не сомневался, что Джесси уступила бы ему, если бы он поцеловал ее. Но он вовремя остановился, потому что иначе могли возникнуть непоправимые последствия.

Джесси оперлась ладонями о валун, острые края которого впивались в ее тело. Она очень надеялась, что они сделают вид, будто ничего не произошло, и станут дальше общаться как ни в чем не бывало. Но Джесси не учла прямого правдивого нрава Лукаса. Он не играл по правилам, принятым в светском обществе, и всегда шел до конца, выясняя отношения.

– В том обществе, в котором я живу, не принято говорить на подобные темы, – заметила Джесси. Ее негромкий голос почти заглушал шум водопада и кваканье лягушек. – Если кто-то допускает неловкость или поступает не совсем благопристойно, остальные делают вид, что ничего не случилось.

– Вы хотите, чтобы мы с вами тоже закрыли глаза на правду?

Во взгляде Лукаса читался вызов. Джесси вгляделась в его мужественное лицо с высокими скулами, и в ней что-то дрогнуло. Она задержала дыхание, стараясь унять боль, пронзившую ее сердце, хотя уже догадывалась, что боль будет только нарастать с каждым днем.

– Но ведь ничего особенного не произошло, – пожала она плечами. – Я поскользнулась, вы хотели подхватить меня, и мы вместе упали. Вот и все.

– Вы правы, – подтвердил он и направился к ней. Джесси наблюдала за тем, как Лукас, не сводя с нее жгучего взгляда, перепрыгивает с камня на камень, постепенно приближаясь к ней. – Вы правы, – повторил Лукас, остановившись на вершине высокого валуна, находившегося рядом с тем, на котором сидела Джесси. Чтобы взглянуть на Лукаса, ей пришлось запрокинуть голову. – Действительно не произошло ничего особенного с того дня, когда вы впервые увидели меня в карьере, принадлежащем вашему брату. Потом вы приходили в конюшню, чтобы посмотреть, как я занимаюсь выездкой норовистого ирландского жеребца, которого вы купили. А через некоторое время мы совершили поездку в Бухту кораблекрушений. И во время нашей прогулки, казалось бы, тоже не произошло ничего особенного. Но только потому, что мы с вами всегда оставались начеку и боялись позволить себе лишнее. Если мы потеряем бдительность, произойдет непоправимое, и нам обоим – вам и мне – придется дорого заплатить за то, что может случиться.

Джесси потупила взор и стала внимательно рассматривать свои сцепленные руки, лежавшие на коленях.

– Уоррик обратился к губернатору с просьбой даровать вам полное, безусловное помилование за то, что вы спасли меня от беглых каторжников. Как только вы его получите – сможете уехать отсюда.

Джесси искренне хотела, чтобы Лукас оказался далеко-далеко от острова Тасмания, на котором она жила, и чтобы они больше никогда не встретились.

– Меня не помилуют, – заверил Лукас, и на его скулах заходили желваки.

– Почему вы так уверены?

– Потому что я знаю.

Страшные подозрения закрались в душу Джесси. А что, если Галлахер – жестокий беспощадный убийца?

– За что вас сослали на каторгу?

Лукас криво усмехнулся.

– За принадлежность к нелегальному обществу.

– И вы действительно состояли его членом?

Лукас отвернулся и стал разглядывать противоположный берег.

– Да, и довольно активным.

– И все же я не понимаю, почему вы считаете, что вас не могут помиловать.

– Вот увидите. Вашему брату откажут в ходатайстве.

Джесси испытующе посмотрела на Лукаса. Ей очень хотелось узнать о нем побольше, чтобы лучше понять.

– За что вас высекли плетьми? – спросила она.

Она думала, что ее бестактный вопрос обидит его, но он только спокойно пожал плечами.

– Секли меня не один раз. Всех проступков не упомнишь. За неповиновение обычно наказывают пятьюдесятью ударами плетью, а за простое ругательство – двадцатью пятью.

– Расскажите о вашем самом серьезном проступке.

Лукас не сразу ответил. Некоторое время он сосредоточенно молчал. Тишину нарушали шум водопада и крики какаду, доносившиеся из глубины леса.

– Самый серьезный проступок? – наконец переспросил Лукас, надвинув широкополую шляпу на глаза. – Пожалуй, покушение на убийство надзирателя.

– Но почему вы хотели его убить?

Лукас невесело засмеялся.

– Потому что я жестокая ирландская скотина, конечно.

– Нет, вы вовсе не жестоки.

– Вы так считаете? Ну хорошо, я расскажу вам о своих злоключениях. Когда я попал на каторгу, меня сначала послали работать в полковые конюшни в Хобарте. Люди там имеют невысокое мнение об ирландцах.

Джесси почувствовала, как комок подступил к ее горлу. Она слышала о том, как жестоко военные расквартированного в Хобарте полка обращаются с каторжниками, особенно с теми, кто родом из Ирландии.

– Каторжникам там разрешалось получать одно письмо в два месяца, – продолжал Лукас.

– Как бесчеловечно!

Лукас бросил на Джесси насмешливый взгляд.

– Не забывайте, что каторга – один из видов наказания. И здесь с нами никто не обязан нянчиться. Нечто подобное нам часто повторял один надзиратель в Хобарте. До сих пор я вспоминаю его каждый раз, когда вижу яйцо. – Лукас улыбнулся. – Англичанин-надзиратель, огромный безобразный детина по имени Лео Лэм!.. – Лукас помолчал, улыбка исчезла с его лица, когда в памяти ожили неприятные воспоминания о недавнем прошлом. Нахмурившись, он стал рассказывать дальше: – И вот Лео Лэм любил издеваться над «особенными преступниками». Так он называл тех, кто умел читать, писать и обладал грамотной речью. Лэм считал, что таких людей надо подвергать особым унижениям. Он попортил мне много крови.

Джесси судорожно сжала кулаки, так что ногти впились в ладони. Она знала, что надсмотрщик может превратить жизнь каторжника в настоящий ад. У него всегда есть повод придраться к бесправному человеку и назначить двадцать пять ударов плетью просто за улыбку.

– Он день и ночь следил за мной, назначал на самые тяжелые работы, всеми силами пытался вывести из себя. Но я решил во что бы то ни стало не поддаваться.

– И что же случилось дальше? – взволнованно спросила Джесси, тронутая его рассказом.

– Однажды мне пришло письмо. В конверте с черной каймой.

У Джесси защемило сердце. В таких конвертах посылали извещение о смерти.

– Однако с тех пор, как я получил последнее письмо, еще не прошло положенных двух месяцев, – с мрачным видом продолжал Лукас. – И Лэм сжег извещение прямо на моих глазах.