Рона Рэндалл - Надменный герцог

Пенелопа отреагировала так, как я от нее и ожидала.

– Хорошо, – практично заметила она. – Теперь вы больше не будете учить меня французскому! Знаете, я ведь по-прежнему его ненавижу.

Но меня она больше не ненавидела, вот что было важно.

Саймон Дюваль смерил меня, озабоченным взглядом:

– Вы уверены, Оливия? Вы действительно этого хотите?

– Да, Саймон. Я люблю его. И мне этого довольно.

На некоторое время он, казалось, лишился дара речи, а затем схватил меня за обе руки и с жаром воскликнул:

– Надеюсь, Оливия, так и будет! Всегда!

Несомненно, он угадал, почему Гарри женится на мне. Да и как он мог не угадать? Личный секретарь все знает о делах своего хозяина. И потом, он был свидетелем приезда леди Хит и понял: случилось что-то серьезное.

Единственной гостьей на нашей свадьбе была тетя Агата. Во время всей церемонии она держалась безукоризненно, а потом всплакнула от радости у меня на плече. Она решила, что мы женимся по любви и что ее племянница восторжествовала над всеми женщинами в Англии. Она сразу же подпала под обаяние Гарри и твердила мне, что я счастливица, так как завоевала любовь такого мужчины.

– Он разбил больше сердец, чем остальные мужчины, вместе взятые!

Я же надеялась лишь на то, что мое сердце он не разобьет.

Церковь была украшена цветами! Дети из поместья нарвали полевых цветов и робко протянули их нам, когда мы вступили в церковь. Древний обычай, освященный веками, растрогал меня до глубины души.

Внизу, в зале для прислуги, был устроен прием для всех слуг и работников поместья. Следуя традиции, мы с Гарри спустились вниз, чтобы раздать куски свадебного торта.

Нам оказали веселый и теплый прием. Все желали нам счастья, пили за наше здоровье, делали нам комплименты. Гарри принимал поздравления с хорошо разыгранной гордостью, которая обманула всех, кроме меня. Только Саймон Дюваль не радовался вместе со всеми. Когда наши взгляды встречались, он поспешно отворачивался.

– Разве вы не рады за меня, Саймон? – шепнула я, улучив минутку, когда мы остались одни.

– Как я могу?

– Я бы радовалась за вас, если бы вы женились на женщине, которую любите.

– Но я не женюсь, – ответил он и отвернулся. Я увидела, что Гарри наблюдает за нами, хотя притворяется, будто он нас не видит.

Наконец мы остались одни. Я посмотрелась в зеркало: высокая, стройная невеста в кружевном платье цвета пергамента, которое хорошо гармонирует с цветом ее волос. Потом я увидела, как смотрит на меня мой молодой муж, и вдруг застеснялась и оробела.

Он взял меня за руку и повел наверх. В галерее мы повернули направо, Гарри подвел меня к двери спальни, которая всегда принадлежала герцогиням Квинсфордским, открыл передо мной дверь и сказал:

– Мама была права. Из тебя получилась красивая невеста, Оливия. Спасибо за то, что так стойко вынесла все испытания. Наверное, ты хочешь отдохнуть. Я заказал сегодня ужин к восьми часам. По традиции его накроют в гостиной герцогини, в комнате, которая примыкает к твоей спальне.

Дверь закрылась, и я осталась одна в спальне, пышность которой не уступала парадным апартаментам. Посреди комнаты стояла огромная кровать под пологом на четырех позолоченных столбиках, а на ней, словно сорняк среди экзотических растений, покоилось мое скромное серое платье из органди. Оно живо напомнило мне о том, что я не настоящая герцогиня. Платье словно кричало: «Гувернантка!» Мне захотелось выбросить его. Я стояла у кровати в своем свадебном наряде и понимала, что становлюсь другой и мне уже по нравится мысль о возвращении к прежней роли.

В дверь тихо постучали. Появилась Полли. На ней была красивая новая форма.

– Ваша светлость, позвольте помочь вам переодеться.

Ваша светлость! Гарри ненавидел это обращение – елейное, раболепное и слишком замысловатое. Но мне придется привыкать.

– Спасибо, Полли, – ответила я с улыбкой. – Будьте добры, расстегните мне платье, а потом принесите халат.

Когда платье было снято, я сняла с головы фату и диадему, свадебный подарок от матери Гарри. Ее следовало надевать на придворные балы.

Полли воскликнула:

– Ваша светлость сегодня была такой красивой! А у герцога был такой гордый вид!

– Спасибо, Полли.

Я надела тот же тонкий халат, который был на мне в памятную ночь в библиотеке, и села за резной туалетный столик. Внезапно я поняла, что мне действительно необходим отдых. Отослав Полли, я распустила волосы и начала причесываться. Потом прилегла на кровать. Меня разбудил внезапный стук. Вслед за тем дверь распахнулась, я услышала шаги и звон фарфора и хрусталя. В соседней комнате слуги накрывали к ужину стол.

Я скалывала волосы, когда услышала шаги моего мужа. Я надела серое кисейное платье с широким белым воротником, бегло оглядела себя в зеркале и вышла к нему.

Едва взглянув на меня, он отпустил слугу и сказал:

– Боже правый, неужели ты должна носить это платье? Ты теперь моя жена, а не гувернантка.

Я вскинула подбородок:

– Боюсь, это лучшее, что у меня есть.

– Как только мы приедем в Лондон, ты пойдешь к лучшему Кутюрье и приобретешь гардероб, который больше подходит к твоему положению и твоей внешности.

Войдя ко мне в спальню, он распахнул дверцы гардероба и принялся разглядывать его скудное содержимое. Одно практичное пальто, коричневое габардиновое платье, дождевик, шляпка… Захлопнув дверцы, он круто повернулся на каблуках.

– Это все, что у тебя есть? Нечего сказать, подходящий гардероб для герцогини!

– Герцогиня я всего несколько часов. Извини, если моя одежда тебя оскорбляет. – Слова были кроткими, а тон – отнюдь нет.

Не слушая меня, он смотрел на мою шею. К моему изумлению, он вдруг сорвал с меня широкий белый воротник и отбросил его в сторону.

– Не желаю, чтобы моя жена была пуританкой!

Я совершенно не ожидала того, что последовало далее. Он рывком сбросил серое платье с моих плеч, потом его руки принялись нетерпеливо срывать с меня одежду. Я пыталась вырваться, волосы мои разметались по плечам.

– Вот как тебе следует выглядеть! Как женщине, той женщине, какой ты являешься.

Я стояла перед ним, опустив голову, и дрожала с головы до ног, волосы упали мне на лицо. Вдруг он рывком поднял меня на руки. Хотя он раздевал меня грубо и почти зло, когда он уложил меня на постель, он стал невыразимо нежным.

Утром мне было так хорошо, что некоторое время я не открывала глаз. Я понимала, что пережила величайшее счастье, изменившее не только мою жизнь, но и меня самое: я стала женщиной, и женщиной сделал меня Гарри.

Я исполнилась мира и покоя и повернулась, ища мужа. Мне хотелось прильнуть к нему, как ночью; хотелось долго нежиться в его объятиях. Но он ушел. Рука моя нащупала только смятые простыни и подушку. Пока я спала, он встал и ушел от меня!