Конни Мейсон - Охотник за приданым

— И она смогла? — затаив дыхание, спросила Лили.

Мэт хрипло рассмеялся.

— О нет, хотя и пыталась.., по-своему. В конечном счете ко мне вернулся здравый смысл и подсказал, как во всем этом разобраться. На рассвете я покинул Клариссу и вернулся домой.

— Почему же ты сразу не рассказал мне об этом?

— Потому что прежде мне хотелось кое с кем повидаться и потолковать. И я пошел к Клэю.

— Что ты с ним сделал? — воскликнула Лили, не в силах сдержать тревогу.

— Ничего. Неужели у меня такой кровожадный вид?

Просто выслушал его объяснения по поводу того, что произошло тогда в спальне.

— И ты поверил ему?

— Слава богу, к тому времени я уже остыл и мог не взрываться ежеминутно от ревности. Кроме того, я начал понимать, как глупо было с моей стороны принять на веру слова Клариссы.

Лили хотела еще что-то спросить, но Мэт закрыл ей рот долгим поцелуем, вложив в него всю свою любовь и нежность. Ее губы были солоноваты от слез, и он почувствовал острый приступ раскаяния. Ведь он заставил ее так страдать — ее, будущую мать его ребенка и единственную женщину, которую он любил до самозабвения.

— Сможешь ли ты простить меня, любимая?

— Только в обмен на твое прощение, — отозвалась Лили. — Ты и не представляешь себе, как я казнила себя за все те жестокие слова, что произнесла, отпуская тебя на бой. Ведь в глубине души я знала, что в них нет ни капли правды!

— Мы оба ошибались, дорогая, а теперь начнем все сначала. Наша встреча и последовавший за нею брак были не очень удачны. Признаю, что женился на тебе из-за денег, но потом ты завладела моим сердцем, и оно мне больше не принадлежит. Сегодня я готов поспорить с любым, кто заявит, что любви не существует.

Его пальцы нежно прикасались к ее щекам, стирая слезы, а глаза, казалось, медленно раздевали ее. Затем руки Мэта скользнули вниз, и он начал ласкать ее сквозь одежду. Лили почувствовала, как в ней вновь пробуждается тот первобытный любовный голод, который охватывал ее всякий раз, когда она оказывалась в его объятиях. Девушка снова поразилась тому, как хорошо он знает все потаенные уголки ее тела и как искусно пробуждает в ней желание.

— Я хочу любить тебя, — в его охрипшем голосе слышалась мольба.

— Если ты не сделаешь этого немедленно, я умру.

Мэт застонал и зарылся лицом в золотистый шелк ее волос.

— Я боюсь причинить вред тебе или ребенку.

— Любовь не может причинить вреда, когда ею делятся от души.

Слова Лили проникли ему в самое сердце. Вчера его страсть была сродни ночной буре, а ласки окрашены яростью и отчаянием. Теперь их захватил чистый и мощный поток чувств, подобный глубокой реке, несущей свои воды под безоблачным небом.

Позже, когда они, обессиленные, лежали в объятиях друг друга, сплетя ноги и крепко прижимаясь друг к другу, Мэт спросил:

— Ты веришь мне. Лили? Любишь ли ты меня настолько, чтобы согласиться со всем, что я ни сделаю?

— Я верю тебе, Мэт, но, когда ты так говоришь, мне становится страшно. Что ты собираешься предпринять?

— Я должен оставить тебя ненадолго, но обещаю, что, как только вернусь, расскажу обо всем. Тогда ты поймешь, почему я был у Клариссы сегодня днем, а также тебе станет ясен смысл тех слов, которыми мы с ней обменялись на прощание.

Лили затрепетала. Неужели все снова начинается? Что ей пытается сказать Мэт? Он снова собирается встретиться с Клариссой? Зачем нарушает то хрупкое состояние счастья и покоя, которого им с таким трудом удалось наконец достичь?

— Можешь объяснить мне, что происходит? — требовательно спросила она.

— Нет, родная, не могу. Не хочу, чтобы ты была разочарована, если мой план вдруг не сработает.

— И этот план предусматривает участие Клариссы?

— Я поклялся никогда не лгать тебе и потому скажу правду. Мне действительно надо увидеться с Клариссой сегодня вечером, но тебе нечего волноваться. Клянусь, я буду верен тебе до гробовой доски! Потерпи немного, и я все тебе объясню.

Его голос звучал так искренне, что Лили почувствовала, как ее тревога утихает и в душе снова воцаряются спокойствие и уверенность.

— Хорошо, любимый, я верю тебе.

— А я тебе, — как эхо откликнулся Мэт. — Мне скоро уходить, так давай же не терять больше ни минуты.

— Ты голоден? — Только теперь Лили почувствовала, что у нее буквально свело желудок, чего в последнее время почти не бывало.

— Как волк, — Мэт хитро улыбнулся и потянулся к ней.

— Руки прочь, ненасытный, — хихикнула Лили. — Я говорю о пище. Не забывай, ведь я теперь ем за двоих.

Мэт перевел потеплевший взгляд на идеально ровный живот жены.

— Наш малыш, кажется, не слишком-то велик. Тебе следует кормить его получше, если хочешь, чтобы он вырос сильным и крепким.

— Таким, как его отец, — кивнула Лили. — Надеюсь, если родится мальчик, он унаследует твою внешность, — добавила она и, вздохнув, откинулась на подушки.

— Что случилась, любимая? — забеспокоился Мэт, склоняясь над ней.

— Ничего страшного, но если ты и впредь будешь отказывать мне в глотке воды и куске хлеба в краткие промежутки между ласками, то я умру от истощения.

— Так ты намекаешь на то, что я морю тебя голодом?

Живо одевайся и пойдем посмотрим, что сегодня на ужин.

Хотя Мэту совсем не хотелось прерывать столь сладостное времяпрепровождение, его глаза светились от счастья. Боже, есть ли на свете другой мужчина, чья любовь к женщине была бы так же сильна? Подумать только, а ведь еще совсем недавно ему казалось, что любви вообще не существует.

— Надеюсь, повар устроит нам настоящий пир. — Лили легко выпорхнула из постели.

— Я мог бы лакомиться твоим телом всю ночь, — по-мальчишески озорно произнес Мэт, — но, если настаиваешь, готов пойти с тобой и наблюдать, как ты будешь предаваться чревоугодию.

Сразу после ужина Мэт собрался уходить.

— Я могу задержаться, дорогая, но я обязательно вернусь, — сказал он, нежно обнимая и целуя ее. — Верь мне, малышка.

— Возвращайся скорей, — прошептала ему вслед она, отгоняя прочь страшные видения его свидания с Клариссой.

— , Когда Мэт скрылся за дверью, Лили долго стояла неподвижно, тревожно глядя ему вслед. Она верила своему мужу! Верила, как себе самой. Но не Клариссе Хартли — доверять ей мог лишь самый законченный простак на свете.

Мэт мерил шагами палубу «Гордости Хоуков», нетерпеливо поглядывая то на серебряный серп месяца, то на окутанный беловатым туманом безлюдный причал. Невзирая на поздний час, капитан Эндрю Колдер был готов в любой момент приказать сниматься с якоря и ставить паруса. Вся команда была на ногах, матросы работали сосредоточенно и слаженно, готовя корабль к отплытию. Вдоль бортов пылали смоляные факелы, хорошо освещавшие судно, и его невозможно было спутать ни с каким другим.