Барбара Картленд - Звезды в волосах

— Они не ждут меня сегодня, — как бы извиняясь, объяснила она. — Я сама войду в дом.

— Очень хорошо, мисс. Отнести ваш сундук в прихожую?

— Да, пожалуйста.

Он спустил сундук с коляски и отнес в первую холодную прихожую. Лампа не горела. Гизела поблагодарила его. Она знала, что он ожидает чаевые, но ей нечего было дать ему, ее кошелек был пуст, если не считать нескольких медяков, и она не решилась предложить их ему из боязни оскорбить человека.

— Доброй ночи, мисс!

Разочарованный кучер залез обратно на козлы, а Гизела закрыла за ним дверь. Теперь она осталась в кромешной тьме и должна была на ощупь искать дверь во вторую прихожую. Огонь в камине горел, но свечи забыли зажечь, хотя в гостиной она заметила свет.

Гизела пересекла прихожую, намереваясь потихоньку проскользнуть наверх, так чтобы не услышала мачеха, когда на лестничной площадке появилась Элси.

— О, мисс Гизела, вы вернулись! — воскликнула она. — Я молила Бога» чтобы вы поскорей приехали домой.

Она была явно чем-то взволнована, и Гизела с беспокойством взглянула на нее.

— Что случилось, Элси? — спросила она. Вместо ответа Элси скатилась с лестницы в мгновение ока.

— О, мисс Гизела! Я думала связаться с вами, но хозяйка и слышать об этом не хотела. Я предложила, чтобы мы послали кого-нибудь за вами. Она сказала — нет. Вы, мол, и так успеете вернуться.

— Но зачем я тебе понадобилась? Что произошло? — Гизела ничего не понимала.

— Хозяин!

Гизела замерла, окаменев.

— Он разбился?

Элси кивнула, и слезы, накопившиеся в ее глазах, полились ручьем.

— Да, мисс. Я знала, что вам будет не все равно.

Бедный хозяин! Как это жестоко, несправедливо!

— Это случилось на охоте? — спросила Гизела.

— Да, мисс. Его принесли вчера утром, как раз незадолго до ленча.

Было трудно разобрать, о чем сквозь рыдания говорила Элси. Но Гизела не проронила ни слезинки, только кровь отхлынула от лица. Потом чужим голосом, с трудом произнося слова, она спросила:

— Он… умер?

— Да, мисс. Он сломал себе шею, — всхлипнула Элси.

Гизела молча прошла мимо Элси и поднялась на второй этаж. На мгновение ей показалось, что потрясение от услышанного лишило ее способности что-либо чувствовать; она двигалась как во сне, механически переставляя ноги, пока не дошла до отцовской спальни. Немного постояла, держась за дверную ручку. Заходить в комнату не хотелось. А что, если его изуродовало? А что, если за закрытой дверью ее ждало нечто ужасное? Но она тут же отбросила эти мысли, как ребячество, и, сделав глубокий вздох, открыла дверь и вошла в комнату. Шторы были опущены, горели свечи в серебряных подсвечниках. По обе стороны кровати зажгли по одной свече.

Странно, но ее волнение улеглось и совсем исчезло, потому что в комнате царил покой, нежданный, непривычный покой, в котором она узнала безмятежное спокойствие смерти. Гизела подошла поближе к кровати. На секунду ей показалось, что Элси, должно быть, ошиблась, и отец всего-навсего спит. Но потом она увидела, что его руки сложены на груди.

Гизела все стояла и смотрела на него. Его губы чуть тронула улыбка, и он выглядел помолодевшим и гораздо более живым, чем при жизни. Тут вдруг она поняла, как все произошло. Он умер так, как мечтает умереть любой охотник, — когда брал препятствие, чувствуя, как взмывает в воздух его конь, готовясь опуститься на землю, а потом — ничего, кроме пустоты. Не было ни боли, ни страданий, ни сожалений, ни тревог, только неожиданное падение и затишье — смерть.

Все произошло так, как он сам бы пожелал, подумала Гизела и всем сердцем захотела оказаться на его месте.

Ради чего ей жить? Что теперь ей осталось? Только пустота одиночества и сознание того, что сердце больше не принадлежит ей самой и что она никогда вновь не увидит человека, которому отдала его.

— О, папа! — прошептала она. — Лучше бы это была я.

Но потом она поняла, что не должна завидовать его вновь обретенному покою. Он Выглядел счастливым, почти совсем как в те дни, когда дом наполнял смех и они жили дружной семьей. Гизела присела возле кровати. Те уроки, которые давала ей мать, когда Гизела только научилась говорить, вернулись к ней, наполнившись новым содержанием, новым смыслом. «Когда люди умирают, они соединяются на небесах с теми, кого любят». Она слышала, как мама произносит эти слова своим мягким голосом, с милым акцентом, превращавшим каждое слово в музыкальную ноту.

Сейчас они вместе. Гизела была уверена в этом настолько, что глаза ее наполнились слезами, и не потому, что отец умер, а потому, что они оба покинули ее здесь. Если бы только она могла быть с ними, если бы только ее не оставили одну сражаться в холодном, жестоком, безжалостном мире, в котором у нее не было даже друга, способного прийти на помощь.

Гизела склонила голову и попыталась молиться за душу отца. Но ей самой казалось, что молитвы не нужны. Если он вновь обрел свою первую жену, то большего рая ему и не нужно. А если нет — то никакие молитвы не помогут спасти его из чистилища, в котором он должен принять муки.

Слезы медленно потекли по ее щекам — скупые, горькие слезы, не дающие облегчения, а только усиливающие страдания. Сейчас она очень пожалела, что после смерти матери так мало для него значила. А еще она пожалела о том, что узнала правду — он не ее отец. Он был к ней по-своему добр. Любил ее, когда она была маленькой, а мама еще была жива. И только позже между ними встала леди Харриет, точно так же, как она вставала на пути всего хорошего и приятного в жизни отца, кроме его любимых лошадей. На конюшне, по крайней мере, ему не бросали в лицо обидные упреки и не доводили до исступления вечными ссорами и перебранками, ставшими неотъемлемой частью его семейной жизни с леди Харриет.

«Теперь он спасен», — подумала Гизела, и сердце ее упало, потому что для нее спасения не было.

Она еще немного постояла на коленях у отцовской кровати и ушла к себе в комнату. Там было холодно и неприветливо, а после роскошных, изысканных апартаментов в Истон Нестоне и замке Хок она взглянула на убогую обстановку новыми глазами. На ее комнату никогда не тратилось ни гроша, хотя леди Харриет переделала внизу все помещения самым затейливым и вычурным образом. А в спальне Гизелы обои свешивались по углам, ковер весь вытерся, шторы выгорели настолько, что с трудом можно было разобрать их цвет и узор. Гизела считала, что такое пренебрежение было намеренным со стороны мачехи. Леди Харриет ненавидела ее. У Гизелы не было в этом сомнения.

С растущим чувством отчаяния девушка подумала, что ей теперь делать. В комнату вбежала Элси с угольным ведерком в руке.

— Извините меня, мисс, что я не разожгла у вас огонь, — сказала она. — Но я не знала, когда вы вернетесь. Хозяйка накинулась бы на меня за бесполезную трату угля, если бы застала за этим занятием.