Маргарет Барнс - Леди на монете

– Но он не хотел, чтобы мы расстались по его воле. – Фрэнсис никак не могла согласиться с мужем. – Я никогда не сомневаюсь в искренности короля. И королевы. Мы с ней говорили об этом. Если вы и получите назначение в Европу, то только в ранге Чрезвычайного посла. Но и в этом случае, наверное, король будет сомневаться, отправлять ли вас далеко.

– Потому что он так любит меня, что не может отпустить? Любовь моя, хотел бы я знать, зачем вы отвергаете правду? Мы оба знаем, что в его глазах я – ничтожество. Время от времени я замечаю, как он смотрит то на вас, то на меня и не может понять, почему в качестве возлюбленного вы предпочли меня…

– Не понимаю, почему это должно волновать его? – с негодованием воскликнула Фрэнсис. – Вы гораздо моложе, значительно привлекательнее… Вы любите меня. Только меня одну. Неужели он думает, что женщина может хотеть делить возлюбленного с кем-то?

– Зато какого возлюбленного! – съязвил Леннокс. – Даже его заклятые враги не отрицают, что он весьма умелый любовник. Включая нашу несравненную леди Каслмейн со всем ее богатым опытом. Говорят, что она утверждает, будто в постели ни один мужчина не может сравниться с королем.

Фрэнсис презрительным жестом продемонстрировала свое отношение к тому, что было сказано.

– И как я могла когда-то восхищаться этой женщиной? – с удивлением спросила она. – Потому что это действительно было, вы ведь знаете, вскоре после того, как я появилась при Дворе. Все, что я могу сказать, это то, что никогда не жаждала получить Карла в любовники, и если бы это случилось, я не смогла бы его терпеть. А вы, мой бесценный супруг, всегда желанны для меня.

Покраснев, Фрэнсис добавила:

– Я надеюсь так же, как и я для вас.

– Я ненавижу наши разлуки, – ответил он. – Но вы сами понимаете, что я не могу без этого обойтись. Иначе Кобхем превратится в груду развалин. Я только сожалею, что вам не удалось в свое время стать королевой…

Это была старая шутка, которой он донимал Фрэнсис, а она, опустив ресницы, призналась ему:

– Мне кажется, я всегда хотела быть герцогиней, чтобы меня называли «Ваше Высочество». Пожалуйста, не беспокойтесь слишком о долгах. Со временем мы справимся с ними. Мы молоды, и впереди у нас годы. Все, что меня беспокоит и огорчает, – это наши разлуки. Я понимаю, почему Карл ведет себя именно так. Вовсе не потому, что вы очень нужны ему здесь, нет, просто он не хочет, чтобы о нем говорили, будто он ведет себя, как король в библейской притче… Он не стал бы мудрствовать лукаво, если бы я была ему нужна. Но, слава Богу, это уже не так! Возможно, что оспа оказалась моим спасением!

– Глупости! Вы так же прекрасны, как и раньше!

– Чудо! Я смотрю на себя в зеркало и удивляюсь. Правда, может быть, я по-прежнему хороша только в ваших глазах, мой дорогой?

– Да? А этот Малгрейв, который совсем одурел от вас и открыто заявил, что я с вами плохо обращаюсь? Несмотря на всю абсурдность этого заявления, я был готов выкинуть его вон!

– Как бы вы смогли это сделать, когда были в это время во Франции? Я приняла его, этого милорда Малгрейва. Я послала за ним, и когда он пришел, стала читать вслух его бесценные стихи, строфу за строфой, и он был очень доволен.

И Фрэнсис процитировала мужу строчку из этих стихов – как раз ту, в которой говорилось о его деспотизме.

– Чтобы он не вздумал посылать эти стихи во Францию, я показала, какие подарки вы мне прислали оттуда вместе с письмами. В конце концов он встал передо мной на колени и просил прощения. Но этим дело не кончилось: королева тоже высказала ему свои упреки. Весь Двор знает, как я презираю этого милорда Малгрейва, и смеется над ним.

– Похоже, что он наказан достаточно, – рассмеялся Леннокс. – В известной мере ему повезло, потому что меня всегда мало трогает, что говорят обо мне. Все было бы иначе, если бы он оскорбил вас…

– В прошлом обо мне нередко злословили, – ответила Фрэнсис. – Новое заключается в том, что мое поведение – моя репутация верной жены – делает меня скучной. Считают, что мы – королева, герцогиня Букингемская и я – слишком стыдливы и слишком влюблены в своих мужей. Хотя как бедняжка Мэри может любить этого бессердечного Букингема…

Леннокс не дал Фрэнсис закончить фразу, он обнял ее, и она прижалась к нему.

– Если бы я разочаровала вас, это разбило бы мое сердце, – прошептала она.

– Моя дорогая, как могло бы случиться такое? Леннокс нежно обнял Фрэнсис, и сомнения исчезли из ее души: они нередко посещали ее – это ей хорошо известно. Она действительно любила своего мужа, любила глубоко и преданно, но, не будучи страстной натурой, всегда с готовностью и охотно подчинялась его желаниям, однако не испытывала никакой потребности провоцировать их. Его нежность, их добрые взаимоотношения и почти полное совпадение вкусов значили для нее гораздо больше. Если бы не нежность, с которой он всегда относился к ней, она наверняка не смогла бы побороть отвращения к физической стороне любви, но его никогда не изменявшая ему нежность вызывали в ней такую ответную благодарность, что все остальное забывалось и переставало существовать. Никто другой не мог бы дать ей этого, в этом Фрэнсис никогда не сомневалась, но нередко спрашивала себя, так ли уж хорошо ему с ней. Когда она пыталась расспросить его об этом, он всегда отвечал утвердительно, но Фрэнсис прекрасно знала, что Мэри Букингем буквально воспламенялась от одного взгляда своего мужа, и подозревала, что королева испытывает к Карлу не менее страстное чувство.

Именно потому, что Фрэнсис задумывалась об этих своих недостатках, она твердо решила быть необходимой Ленноксу в другом. Они очень редко говорили о том, что у них нет детей. Леннокс – Фрэнсис не сомневалась в этом – очень хотел сына, хотя бы ради Кобхема и Шотландии, шотландских владений, которые в этом случае перешли бы к прямому наследнику. Но с другой стороны, семья потребовала бы больших расходов, а он не очень стремился к этому.

– Наверное, я стал бы ревновать, если бы увидел у вас на руках младенца, которого вы явно любите, – сказал он ей в ту первую ночь, после его возвращения домой, когда они лежали в большой постели под балдахином и он держал ее в своих объятиях.

– Но ведь вы же совсем не ревнивы. И потом – разве я могла бы любить ребенка больше, чем вас? – спросила Фрэнсис.

– Иногда с женщинами такое случается, – ответил Леннокс, лаская ее прекрасное, стройное тело, и добавил:

– Иногда такие спокойные, сдержанные женщины, как вы, испытывают гораздо больше радости от материнства, чем от любовных чувств, именно поэтому вы были так огорчены, когда случился выкидыш. Мы можем подождать. Меня вполне устраивает то, как мы живем сейчас, – уверил ее Леннокс, и Фрэнсис, успокоенная, уснула в его объятиях, потому что слишком часто в этой огромной кровати, предназначенной для любящих супругов, ей приходилось тосковать по нему.