Пенелопа Томас - Тайна

Мы с Клариссой не спеша пересекли болото, останавливаясь время от времени, чтобы отхлебнуть глоточек имбирного лимонада, который миссис Пендавс заботливо положила в нашу корзинку с провизией. Вдалеке показались две овечки, мирно пощипывавшие травку около одной из ферм.

Кларисса молча рассматривала их, сидя на большом камне и болтая ногами. Внезапно она спросила:

— Как Вы думаете, они одиноки?

— Надеюсь, что где-то поблизости есть и другие овцы, — ответила я. Это был привал. Я лежала на траве, положив голову на этот же камень, и любовалась проплывавшими по небу облаками.

— Но, может быть, другие овцы не любят их и не приходят в гости.

Я подняла голову и посмотрела на нее, но она отвела глаза.

— Даже если и так, они не скучают друг с другом, — я пыталась убедить ее.

— Вы думаете, им достаточно общества друг друга?

— Если нет никого другого, то, наверное, достаточно. Может быть, это даже укрепляет их дружбу и делает их необходимыми друг для друга.

Она подумала, потом согласно кивнула головой. Я надеялась, что на этом разговор об одиночестве закончится, но не прошло и минуты, как она спрыгнула с камня и присела на корточки возле меня.

— А если что-то явится и причинит им вред? — снова спросила она.

Я улыбнулась.

— Тогда фермер или его собаки прибегут на защиту.

— А если сам фермер захочет их обидеть? Что они тогда будут делать?

— Зачем фермеру их обижать? — я была удивлена поворотом нашей беседы. — Ему овцы нужны, чтобы стричь шерсть и… и он их оберегает.

— Может быть, он изменился и не может не быть жестоким. Что-то могло изменить его.

— Чепуха! Фермеры не меняются.

— Вы уверены?

— Абсолютно.

Я села, положила бутылки обратно в корзину. Чем скорее мы оставим овец позади, тем быстрее Кларисса забудет о своих меланхолических мыслях. Так я, по крайней мере, надеялась. Я-то уж не могла их выбросить из головы. Мне казалось, что говоря об овцах, она думала о своих трудностях. Хотя раньше она никогда не говорила на эту тему, ее не могло не огорчать, что мы больше не видимся с Пенгли и их друзьями.

Но ее рассуждения об изменениях фермеров мне были абсолютно не понятны, хотя я припомнила, что однажды, когда мы находились у развалин, она сказала то же самое. Может быть, она заметила, как ее отец стал проявлять повышенный интерес ко мне, и решила, что он перестал ее любить?

Надо было убедить ее в обратном.

Кларисса прервала мои размышления.

— Вам нравится жить в Холле, Джессами?

— Я бы не хотела жить в другом месте, — ответила я, чувствуя, как волна счастья охватила меня.

— Даже в Лондоне?

— Особенно в Лондоне.

— Мне казалось, что Лондон — прекрасное место.

— Корнуэлл гораздо лучше.

— Но дядя Генри так любил Лондон, что даже не хотел навещать нас. Так папа говорил.

— У нас, видимо, разные вкусы.

Ее красиво очерченные брови сомкнулись на переносице, образовав линию — так напряженно она думала — и она стала еще больше похожа на отца, только в женском варианте.

— Мне кажется, что он ошибался.

— В том, что предпочитал Лондон? Да, я согласна с тобой.

Она отрицательно покачала головой.

— Не дядя, я говорю о папа. Я думаю, что он ошибался относительно дяди Генри.

— В самом деле? — переспросила я, удивленная серьезным выражением ее лица.

Она кивнула.

— Я думаю, что он не приезжал не потому, что любил Лондон, а потому, что ненавидел Вульфбернхолл.

Я не была готова ответить на это замечание. Но она была не единственным ребенком, которого интересовал вопрос, почему покойный лорд Вульфберн никогда не навещал своего поместья. Тот же вопрос задавала себе я десять лет тому назад.

Я почувствовала облегчение, когда мы достигли склонов Браун Джелли. Здесь, как я полагала, можно будет привлечь внимание Клариссы к более приятным вещам. Так и случилось. Полчаса она весело взбегала на скалистый холм и сбегала вниз, беззаботно смеясь и подзадоривая меня, чтобы я не отставала.

Мне едва удалось уговорить ее сначала немного перекусить. Миссис Пендавс дала нам много всякой всячины, а на пещеры оставалось достаточно времени.

Мы вынули из корзины паштеты, пироги с мясом и овощами, которые корнуэлльские горняки любят брать с собой в шахты. Они были очень сытные, Кларисса не съела и половины и объявила, что больше не хочет. Это, однако, не помешало ей выпить полбутылки имбирного лимонада и съесть два пирожных.

— Боже, хорошо, что никто не видит, сколько ты ешь. А то никто бы не поверил, что имеет дело с маленькой леди.

— Вы съели весь свой паштет, — отпарировала она. — И у нас было шесть пирожных, а осталось только два.

— Но я ведь не леди, а просто гувернантка, на меня никто бы не обратил внимания.

Я нарочно взяла еще одно пирожное и расправилась с ним за один присест. Кларисса упала на траву, катаясь от смеха. Я была рада слышать ее счастливый смех, за это не жалко было поступиться гордостью.

Судя по расположению солнца, было еще около полудня. Облаков было мало, и я не придавала им значения. Не торопясь, стряхнула крошки с тарелок и положила посуду в корзину. Кларисса свернулась калачиком рядом, наблюдая, как воробьи подбирают крошки. Потом ей надоело, и она попросила разрешения отойти посмотреть на каменные хижины.

Я кивнула.

— Но не уходи далеко, я не должна терять тебя из виду, — предупредила я.

Она встала, вспугнув стаю птиц, и побежала к каменным жилищам, посмотреть на которые было целью нашей экспедиции. Я свернула салфетки, тоже убрала их в корзину и последовала за ней неторопливым шагом.

Осматривать каменные хижины было все равно, что перенестись на два тысячелетия назад. Дух далеких предков, казалось, еще витал вокруг, подобно тому, как их гранитные жилища заполняли склоны Браун Джелли. Было такое впечатление, что стоит обернуться — и увидишь неясные тени, бродящие по этой призрачной деревне. У меня было странное ощущение, что они никогда не исчезали и не покидали своих домов, а просто отлучились ненадолго и с минуты на минуту должны вернуться и продолжить жить, как жили раньше.

Мне стало зябко, это место мне чем-то не нравилось. Почему, я не могла определить, просто по глупости, возможно, но трудно было отделаться от мысли, что мы явились названными гостями в мир, к которому не принадлежали. Я поискала глазами Клариссу и увидела, что она заглядывает в низкое входное отверстие одной из каменных нор, служивших когда-то жилищем человека. Она сморщила носик, на лице застыло отвращение.

Я боялась выдать волнение, охватывающее меня, и не сразу позвала ее. Потом крикнула ей, что пора возвращаться, нам предстоял длинный путь, а дни уже стали заметно короче. Она помахала рукой, давая понять, что слышит, но не обернулась. Внезапно, не спросив разрешения и не предупредив, она встала на четвереньки и вползла внутрь пещеры.