Элизабет Кейз - Негодник

Оставшись в полной темноте, Коннел пробурчал:

– Значит, вторая дверь налево… – Он очень надеялся, что ему удастся поспать хотя бы несколько часов, чтобы завтра, когда потребуется, он смог бы действовать решительно и принимать верные решения. Бетани же спала по соседству, и ей, конечно же, тоже следовало хорошенько выспаться.

Коннел предполагал, что их с Джеком поселят в одном номере, и очень удивился, когда встретившая их по прибытии сухощавая дама сообщила, что в связи со «сложившимися обстоятельствами» они будут жить в отдельных комнатах. Им продемонстрировали «апартаменты», в которых предстояло остановиться на время ярмарки. Комнатушки эти были немного шире лестницы, по которой ему сейчас предстояло подняться. И очень трудно было повернуться в такой комнатке, не ударившись обо что-либо локтем или коленом.

Особенно сейчас, когда вокруг кромешная тьма.

Верный, как всегда, своему слову, Джеймс обеспечил не только их приезд и демонстрационную площадку на ярмарке, но и условия проживания. К сожалению, в это время спрос на комнаты в «Каррэ» резко возрастал, а поэтому условия проживания, были далеко не блестящими. Но с этим, вероятно, следовало смириться; главное – чтобы можно было преклонить голову и переодеться.

Поднявшись по лестнице, Коннел начал потихоньку продвигаться в темноте на ощупь. Через минуту-другую ему наконец-то удалось нащупать дверь, и, открыв ее, он шагнул внутрь. Остановившись, он немного постоял, чтобы глаза привыкли к темноте, и вскоре, заметил что-то похожее на свет, проникавший через единственное окно в комнате. Прошло еще немного времени, и глаза его стали различать смутные контуры некоторых предметов. Самым большим из них был, скорее всего, контур кровати. Коннел вытянул руку в сторону, и наткнулся на спинку стула, стоявшего у стены, рядом с дверью. А рядом находился умывальник. Что ж, очень хорошо.

Быстро сняв куртку и жилет, Коннел бросил их на стул и, шагнув к умывальнику, смыл с себя дорожную пыль. Затем прошел по комнате и присел на край кровати, чтобы снять ботинки. Кровать громко скрипнула, и тотчас же раздался громкий шепот:

– Кто здесь? Здесь есть кто-то?

Женский голос с хрипотцой был сонным, и в нем звучала тревога. Удивительно знакомый и бесконечно дорогой голос, а запах, исходивший от этой женщины, казалось, проникал в самое сердце Коннела.

– Бетани, ты?

– Да.

– Это я, Коннел.

Может, он ошибся дверью? Или сестры Дуглас догадались воплотить в жизнь его желание? А может, Бетани пришла сюда, желая видеть его?

– Дорогая, что ты здесь делаешь?

Коннел почувствовал, как под ним зашевелились простыни и одеяло, а пружины матраца жалобно скрипнули, когда Бетани села в постели. В темноте Коннел смог различить лишь расплывчатые контуры ее фигуры.

– Миссис Дуглас прислала меня сюда. Она сказала: вторая дверь налево.

Она сказала ей «налево»? Значит, он ошибся? Да, вероятно, ошибся.

– Все правильно, дорогая. Выходит, я просто ошибся.

– А-а-а… понятно.

Ее улыбка овеяла теплом душу Коннела. Ему следует немедленно встать и убраться за дверь. Быстро, пока еще кто-нибудь не обнаружил его ошибку. Но Коннел чувствовал, что ему ужасно не хочется уходить. Хотелось остаться… хотя бы на несколько минут, А еще лучше – забраться под одеяло и оставаться в постели Бетани всю ночь.

– Дорогая, мне следует извиниться за ошибку. И за то, что побеспокоил тебя.

– Не надо.

– Мне следует уйти…

– Останься.

Потянувшись к Бетани, он заключил ее в объятия – такую теплую и такую восхитительную.

– Коннел…

Бетани произнесла его имя с легким придыханием, от чего он окончательно потерял голову. В следующее мгновение Коннел крепко прижал ее к себе и губы их слились в страстном поцелуе. В эти мгновения Коннел чувствовал, что ему хочется одного: оставаться с этой женщиной как можно дольше – оставаться всю жизнь.

– О Коннел, – прошептала Бетани, когда поцелуй их прервался.

Он обнял ее еще крепче, губы их снова слились в поцелуе.

В течение последних двух недель Коннел пытался серьезно поговорить с Бетани. Рассказать о том, что поместье находится под угрозой краха, а ему, возможно, придется принять в создавшихся обстоятельствах очень важное решение. Но всякий раз, оказываясь с ней в одной комнате, или просто при мимолетной встрече, он удерживался от разговора, потому что надеялся: все как-нибудь устроится и ему удастся справиться с трудностями.

Если только, завтра день будет удачным, если завтра ему удастся заполучить достаточное количество заказов для расчета с кредиторами и для спасения Гленмидских конюшен, он, Коннел, непременно попросит руки Бетани. Ох, слишком уж много этих «если», слишком уж много…

«Я знаю, что ты за человек…» Кажется, так сказала Бетани во время их встречи в новых конюшнях. И еще она сказала, что он человек, достойный уважения. Коннел был сражен прямотой и откровенностью этой женщины. Оказывается, нечестивец в глазах Бетани был человеком, достойным уважения!

И Коннелу отчаянно хотелось быть именно таким, каким его считала Бетани. Хотелось быть мужчиной, способным дать ей счастье. Но что, если он не сможет обеспечить ей достойную жизнь, а жить им придется тем не менее вместе? Что, если завтра он потерпит поражение и не сможет заключить столько сделок, сколько требуется для того, чтобы успокоить кредиторов?

Увы, действительность грубо ставила его на место именно здесь и сейчас, когда он сидел на постели Бетани, держа ее в объятиях, целуя ее… Господи, неужели он действительно потерпит поражение? Если так, то его едва ли можно назвать достойным уважения человеком.

«Вивиан может стать ключом к твоему спасению… Все могло быть гораздо хуже…» – прозвучали у него в ушах слова Джеймса, и Коннел невольно содрогнулся.

Что ж, если завтра он действительно потерпит поражение, если будет вынужден последовать плану Джеймса и жениться не на Бетани, а на Вивиан Браун, жениться ради спасения Гленмидских конюшен, то это только лишний раз докажет, что Бетани в нем ошиблась и он, Делейни, именно такой, каким его считают, то есть совершенно недостойный уважения. В глазах Бетани он станет лжецом и предателем.

Но нельзя говорить сейчас о возможном поражении, нельзя говорить Бетани такие вещи, сжимая ее в объятиях. Уж лучше подождать до завтра, а потом… Коннел невольно вздохнул, подумав о том, что рано или поздно рассказать придется.

Вероятно, ему следовало давно уже рассказать все Бетани, рассказать всю историю своей многолетней задолженности. Бетани и Росс заслуживают лучшего положения, чем то, в котором оказались, приехав сюда. Годами он жил в долг, урезал свои расходы и экономил на всем с единственной целью – накопить денег, и выкупить любимые конюшни с условием, что дальнейшее их развитие сможет давать прибыль, чтобы компенсировать начальные издержки. Но приезд Бетани с Россом подстегнул инвесторов, и они потребовали возврата займа раньше времени. Сможет ли он сказать… хотя бы часть правды, сказать так, чтобы Бетани не возложила всю вину на себя? Будет, ли она смотреть на него теми же глазами, что сейчас, когда поймет, что он вполне может разрушить ее жизнь так же, как в свое время Финн?