Мэри Кингслей - Маскарад

– Не думаю, что отрицательные герои заняты в любовных сценах.

Саймон снова рассмеялся:

– Обычно не заняты, точно. Так вот, как ты меня оцениваешь? Отрицательный герой, да?

– А разве не так? – Вот теперь Бланш почувствовала себя неловко под его теплым изучающим взглядом. – Ты и есть отрицательный герой.

– Неужели?

Вместо ответа девушка снова отвела глаза. Ей нужно было знать ответ на этот вопрос, просто необходимо. И тогда она спросила:

– Скажи, ты убил того человека?

Саймон словно натолкнулся на стену. Мгновение назад веселый и доброжелательный, он помрачнел и после паузы спросил:

– А ты сама как думаешь?

– Я не знаю, – Бланш потерла виски. – Ты актер. Ты можешь сказать все, что угодно, и как я узнаю, что ты не притворяешься?

– Ты меня не знаешь, – печально и в то же время с каким-то плохо скрываемым гневом сказал он. – Если бы это было иначе, ты поняла бы, что я никогда… А, черт!

Он встал, раздраженно сунув руки в карманы. Бланш протянула руку, чтобы удержать его, а может быть успокоить, но тут же отдернула. Нет, этот человек не нуждается в жалости.

– Когда-нибудь ты узнаешь меня лучше, – его взгляд прожигал девушку насквозь, и она, против своей воли, не могла отвести глаза. – Ты узнаешь и поймешь, поймешь, что я… А впрочем, неважно.

– Саймон, – тихонько окликнула Бланш, увидев, что он собирается уйти.

Мужчина оглянулся, но понял, что продолжения не последует.

– Принцесса, ты собиралась что-то сказать?

– Нет, ничего. – Она беспомощно оглянулась, только сейчас сообразив, что они не одни на сцене, хотя, похоже, никто не обращал на них никакого внимания.

– Я так и думал. – Саймон резко развернулся и ушел, оставив ее одну.

Девушка уже собиралась вновь окликнуть его, но затем медленно, неохотно отвернулась. В самом деле, что можно ему сказать? Она не верила в его невиновность. Разве в противном случае его осудили бы? И все же… все же где-то в уголках сознания у нее зародилась искра сомнения, которую она не могла игнорировать. Они были знакомы всего несколько дней. Правда, иногда казалось, что их знакомство длится целую вечность, но это всего лишь потому, что им пришлось вместе провести столько времени, да еще при таких необычных обстоятельствах. Именно отсюда и проистекают ее сомнения. За все время, за эти несколько дней, несмотря на свою репутацию, несмотря на все свои угрозы, он ни разу, не ударил ее. Этот человек позволил себе единственный недостойный поступок – поцеловал ее, а потом сказал, что это ничего не значит.

Внезапно Бланш почувствовала, что больше не может оставаться в бездействии. Надо куда-нибудь пойти, что-то сделать. Лучше не вспоминать об этом поцелуе и не думать о том, что если бы им не помешали, то она могла позволить ему целовать ее еще и еще, а потом пойти и дальше. Лучше не вспоминать его объятия и то, что все это для него ровно ничего не значит! В таком смятенном состоянии души девушка покинула сцену и сама не заметила, как вновь очутилась в гримерной, где без сил опустилась на первый попавшийся стул.

– Это мой стул! – раздался резкий голос, и Бланш, наконец, пришла в себя. Голос принадлежал Одетте, костюмерше Катерины, с которой они вчера делили комнату.

– Извините, что? – не поняла Бланш.

– Это мое место! Встань сейчас же!

Бланш замерла, оскорбленная и недоумевающая. Одетта сразу показалась ей именно такой, какой, по ее мнению, должна быть актриса бродячего театра, – вульгарной, с густо напудренным лицом и выкрашенными хной волосами, с тяжелым враждебным взглядом. Еще вчера, только увидев гостью, она бесцеремонно осмотрела ее с ног до головы и, презрительно фыркнув, отвернулась. Вчера Бланш слишком устала, чтобы обращать внимание на подобное, но сегодня она чувствовала себя совсем иначе.

– Извините, а почему? Вы ведь на нём не сидите? – спросила она.

– Ты просто глупая дебютантка и ничего не знаешь! – не скрывая неприязни, ответила Одетта и пальцем показала на дубовый стул. – Это место Жиля. Вот тут сидит миссис Роули, а здесь – я.

– Одетта, – в комнату незаметно вошла Катерина. – Ну что ты нападаешь на нашу гостью? Мисс Марден действительно не знакома с нашими порядками. Пожалуйста, извинись перед нею.

Одетта, сжав кулачки, резко развернулась, но тут же сникла, увидев, кто к ней обращается. Однако не смирилась:

– Слушаю, мадам. – Она повернулась к Бланш. – Мне очень жаль, сударыня, что вы столь невежественны.

– Одетта!

– Ничего, Катерина, – Бланш встала, чувствуя, как напряжены ее нервы, и понимая в то же время всю абсурдность этой ситуации, посмотрела на костюмершу и, стараясь выглядеть спокойной, сказала:

– Прошу извинить меня, мадам, я больше не допущу подобной ошибки.

– Посмотрим, – фыркнула та и отвернулась так резко, что зеленые юбки взметнулись веером.

– Видите ли, актеры очень болезненно воспринимают малейшие покушения на свою собственность, – улыбнулась Катерина и, взяв девушку под руку, повела в противоположный конец актерской уборной. – Давайте сядем на этих стульях, правда, они не очень удобны, и поговорим. Вы выглядите немного встревоженной. Могу я чем-нибудь вам помочь?

Бланш подперла руками подбородок, совсем как недавно Феба, и, немного помолчав, ответила:

– Вряд ли кто-либо может мне чем-нибудь помочь.

Катерина слегка улыбнулась:

– Да, эти мужчины. Иногда они просто невыносимы.

– Мужчины? – Бланш смутилась. – А при чем здесь, это?

– У вас на лице все написано. Вы с Саймоном…

– Саймон меня совершенно не интересует.

– Да? – теперь Катерина улыбнулась уже открыто, – А в чем же тогда дело?

– Я потеряла работу в Лондоне. – Девушка загнула палец. – Я не могу попасть домой. – Еще один палец. – Кроме того, я провела последние несколько дней в компании убийцы, приговоренного к смерти, и теперь оказалась вместе с бродячими комедиантами! Извините, вы все ко мне прекрасно отнеслись, но…

– Ты судишь слишком строго, Бланш, – прервала ее Катерина. Она говорила все так же вежливо, однако в ее голосе прозвучал металл. – Ты нас совсем не знаешь.

– Простите меня, пожалуйста. Вы все были так добры ко мне. Но когда я думаю о том, как вся эта история скажется на моей репутации…

– Думаю, что твоя репутация уже безнадежно пострадала, малышка. Это произошло в тот момент, когда ты пошла с Саймоном.

– Но у меня не было выбора! И нет его сейчас.

– Ты можешь и дальше продолжать жалеть себя, а можешь попытаться снова взять свою судьбу в свои руки. – Катерина накинула на плечи платок. – Я возвращаюсь в нашу комнату. Ты пойдешь со мной?

– Я… нет, спасибо. – Бланш замерла, чувствуя, что к ней возвращаются силы. Да, ей по-прежнему было жалко себя, но ведь она и, правда, ни в чем не виновата! Почему же она покоряется судьбе?