Мэри Кингслей - Маскарад

Из груди вырвался непроизвольный короткий смешок, и в то же мгновение Жиль, стоявший на сцене, услышав посторонний звук, недовольно обернулся к нему.

– Эй, там! Какие-то проблемы?

Саймон очень хорошо знал, что происходит, когда Жиль начинает говорить подобным тоном, поэтому поспешно произнес:

– Нет, нет, – для пущей убедительности он прокашлялся. – Просто что-то попало в горло. Прошу извинить за то, что помешал.

– Ага. – Жиль мрачно посмотрел на него. – Мы уже закончили. Мисс Марден, вы свободны. Разыщите миссис Стамплс, и пускай она подыщет вам костюм. А ты, – он бросил взгляд на Саймона. – Лучше бы пошел куда-нибудь, где тебя никто не увидит. Тот лишь горько усмехнулся. Жиль прав, надо скрываться. Если беглеца обнаружат, то плохо придется всей труппе, а не только ему одному. Черт возьми, жаль, что нельзя жить вместе с остальными актерами в старом сарае за городом. Воздух свободы так пьянит! Но вслух Саймон сказал:

– Вы правы, сэр. – Он подошел к краю сцены и добавил: – Думаю, мисс Марден тоже следовало бы укрыться где-нибудь. Или ты думаешь, что показывать ее зрителям – это хорошая идея?

– Это называется, спрятаться на виду у всех, – подмигнул Жиль. – Ладно, иди и забери ее с собой. Помоги ей разыскать миссис Стамплс.

Бланш, стоявшая у задника сцены и заправлявшая волосы под шляпку, испуганно посмотрела на мужчин.

– Нет, нет, спасибо! Уверена, я сама справлюсь.

– Я буду, счастлив, помочь, – перебил Саймон и протянул ей руку. – Прошу, принцесса.

Бланш посмотрела на протянутую руку, кивнула и, не говоря ни слова, направилась к ступенькам, чтобы спуститься со сцены. Саймон развел руками и пошел за ней следом. В самом деле, разве можно было ему ожидать другого обращения? И все-таки было так приятно идти за ней по коридорам, наблюдая, как при ходьбе взметаются юбки, на мгновение, обрисовывая контуры бедер. Вряд ли сама Бланш представляла, насколько соблазнительна она в эту минуту, подумал Саймон, а вслух сказал:

– Знаешь, принцесса, у тебя все получилось просто здорово.

– Да? – Она пошла быстрее. – Тогда почему же ты смеешься?

– Я смеюсь над собой. Внезапно я пожелал то, чего не смогу иметь никогда.

– Почему?

– Потому что слишком много ожидал. Я забыл, что ты не из нашего мира.

Бланш снова развернулась так, что юбки веером взметнулись вокруг ее ног, и бросила через плечо:

– Не надо со мной разговаривать, как с ребенком!

– Да я и не разговариваю! – Он и сам не понял, что такого сказал.

– Может быть, мне приходится идти с тобой, но я не какая-нибудь беспомощная мисс, – продолжала выговаривать ему Бланш. – Скажу спасибо, если ты будешь помнить об этом.

Саймон с готовностью кивнул, а сам продолжал любоваться ее раскрасневшимися щеками и вздымающейся грудью. Да, эта девушка просто восхитительна!

– Саймон, – позвала Бланш, и он остановился, пораженный робкими интонациями, прозвучавшими в ее голосе, – Как ты думаешь, я смогу появиться на сцене?

– Это очень легкая роль, принцесса. У тебя все получилось великолепно.

Она покраснела.

– Спасибо. Только я не об этом. А вдруг кто-нибудь меня узнает?

– Вряд ли это возможно после того, как с тобой поработает миссис Стамплс.

Саймон приоткрыл одну из дверей и деликатно отвернулся.

– Вот здесь располагается дамская комната. Миссис Стамплс – у дальней стены.

– Спасибо, – Бланш переступила порог и остановилась в смущении. В комнате находились несколько женщин в разных нарядах и полураздетые. Некоторые повторяли свою роль и декламировали стихи, другие накладывали грим на лица, глядя в маленькие зеркальца. Другие нянчились с детьми. В дальнем конце комнаты почтенная матрона пришивала к платью воротник, а на столе перед ней были разложены кучей платья и куски материи.

– Извини, – пробормотала Бланш. – Пожалуй, мы поговорим попозже.

– Думаю, да. – Саймон отошел от двери.

К тому моменту, когда день начал клониться к закату, Бланш от всей души жалела, что не сломала себе ногу. Она смирилась бы с любым несчастьем, лишь бы не выходить на сцену. Теперь то, что утром казалось ей неплохой идеей, выглядело полным безумием. Всю жизнь она мечтала о приключениях и вот, похоже, дождалась.

– Просто великолепный наряд, – раздался шепот слева, и она закрыла глаза от отчаяния. Саймон! Конечно, разве мог он удержаться от того, чтобы не прийти и не поиздеваться над ней!

– Уйди сейчас же! – прошептала она, выглядывая из-за кулис на сцену. Весь вечер Бланш с ужасом ждала этого момента, понимая, что отступать некуда. А Саймон, похоже, находит всю эту ситуацию просто забавной! Не сдержавшись, она взмолилась:

– Ну, пожалуйста, оставь меня в покое! Ты мне надоел!

– Похоже, ты боишься.

– Ничего подобного.

– Да, да! – Саймон отступил на шаг и внимательно посмотрел на нее. – Посуди сама, ты побледнела и вся покрылась потом. Наверное, уже жалеешь о том, что ввязалась во всю эту историю с театром?

Бланш решительно повернулась к нему.

– Я вовсе не такая уж бедная овечка, чтобы переживать по этому поводу! И если потребуется выйти на сцену, чтобы доказать это тебе, то я сделаю так, как нужно!

– Ну, ну, – он широко улыбнулся. – Удачи тебе.

Бланш опять посмотрела на сцену. В ту же секунду колени у нее задрожали, и ей показалось, что она вот-вот упадет. Господи, во что она вляпалась! Ладно, была бы она актрисой, а то теперь придется целый акт стоять на сцене на глазах у десятков людей, да еще и в мужском костюме! Она этого не вынесет!

– Пойдем, девочка, – Томас, игравший второго солдата, взял ее под локоть. – Наш выход.

У Бланш не осталось времени на протесты. Томас почти силой протащил ее несколько шагов, прежде чем девушка пришла в себя. Она шла за ним, почти не дыша, и дрожала всем телом. На сцене Бланш стала неподвижно на месте, отведенном ей по сценарию, и замерла с бутафорским копьем в руке. К счастью, ее роль заключалась лишь в том, чтобы стоять и следить за игрой других актеров.

Мало-помалу она успокоилась. Феба читала свой текст, и никто из зрителей не обращал ни малейшего внимания на «стражника». Поэтому Бланш, наконец, смогла перевести дух и оглядеться. Ничего сложного в ее роли нет, и чего она так боялась? Она посмотрела в зрительный зал. Над сценой висела большая люстра, и горевшие в ней свечи ярко озаряли актеров и декорации. Первые ряды зрительного зала были также освещены, и Бланш отчетливо видела лица зрителей. В театре не осталось ни одного пустого места, на спектакль труппы бродячих актеров пришли люди всех возрастов и разного положения. Респектабельные матроны сидели, тесно прижавшись к своим мужьям, преуспевающим торговцам. Поодаль сидела группа хорошо одетых молодых людей, изо всех сил старавшихся сделать вид, что они умирают от скуки. А рядом с ними, широко открытыми глазами, с восторгом взирали на все происходящее на сцене выходцы из простонародья, лавочники и крестьяне, возможно, впервые в жизни оказавшиеся на спектакле. В ложах сидела знатная публика, разодетая в шелка и бархат, и бесцеремонно разговаривала, не обращая внимания на игру актеров.