Мэри Кингслей - Маскарад

– Вот, черт! – Саймон мгновенно закрыл ей рот ладонью. – У нас нет времени. Надо уходить.

В следующее мгновение он, не говоря ни слова, прильнул к ее губам. На какое-то время девушка забыла обо всем. Остались только его губы, настойчивые и одновременно нежные, осталось тепло его рук и ощущение надежности и покоя. Это длилось бесконечно долго, и когда, наконец, Саймон разомкнул объятия, Бланш некоторое время стояла молча, удивленно глядя на него.

– Порядок, – удовлетворенно кивнул он и, взяв девушку за руку, повел ее прочь от опасной комнаты. – Теперь, когда ты успокоилась, мы можем идти.

Она обрела дар речи:

– Разве опасность угрожает только мне? Саймон, спасайся сам!

– Без тебя – ни в коем случае! – Он распахнул дверь на улицу, и они окунулись в сырую прохладную ночную мглу. – Прошу вас.

– Что… куда мы идем?

– Вот сюда, в эту карету.

Теперь, когда ее глаза привыкли к темноте, она различила рядом со зданием театра крытую деревенскую повозку. Господи, почему он это делает? Почему так рискует собственной жизнью? Повозка заскрипела, когда Саймон тяжело сел рядом на сено.

– Извини за неудобство, принцесса. Макнелли, мы готовы.

– К чему? – спросила Бланш, чувствуя, как на нее набрасывают охапки сена. Сверху Макнелли положил одеяло, судя по запаху не очень чистое, и она не удержалась от возмущенной реплики:

– Имей в виду, Саймон Вудли, если одеяло окажется завшивленным, я тебе этого никогда не прощу!

Саймон фыркнул:

– Нисколько не сомневаюсь, принцесса. А ты лучше не думай о плохом.

– Вот, вот. Мужчины никогда не думают о важных вещах.

Повозка загрохотала по городской мостовой, и разговор сам собой прервался. Несмотря на все неудобства, Бланш, к своему удивлению, чувствовала себя очень уютно, лежа на соломе в объятиях Саймона. И внезапно девушка поняла, что хотела бы ехать вот так далеко-далеко, не думая о погоне и обо всем, что так мучило ее все последние дни.

Они ехали не больше получаса. Стук колес, наконец, прекратился, повозка остановилась. Первым прервал молчание Саймон.

– Сегодня тебе, придется переночевать в амбаре, – сказал он.

– Зачем? Я же остановилась в городе, на квартире.

– Боюсь, если ты появишься в таком наряде в городе, то сразу привлечешь к себе внимание. Я бы не хотел, чтобы у тебя возникли неприятности.

Бланш посмотрела в темноте на него и вдруг тихо спросила:

– Саймон, кто ты такой?

Он явно не ожидал такого вопроса.

– О чем ты?

– Нет, ни о чем. Забудь.

– Постараюсь.

Бланш не догадывалась, как сильно он сам хотел бы знать ответ на этот вопрос. Может быть, отыскав ответ, он сможет стать ближе к этой девушке, уже перевернувшей всю его жизнь.

Квентин, любезничавший с актрисой бродячего театра, проводил взглядом мальчика в костюме стражника. На миг ему показалось, что он где-то его уже видел, только не мог припомнить, где именно.

– Забавный парнишка, – произнес он. – Кто это?

– Ах, месье, неужели я вам интересна меньше, чем это дитя? А может, вы предпочитаете мальчиков? – Актриса легонько прикоснулась кончиками пальцев к руке знатного господина, столь недвусмысленно проявившего сегодня свой интерес к ее особе.

Квентин перевел взгляд на женщину, не удержавшись, скосил взгляд на глубокий вырез ее платья и галантно улыбнулся:

– Ну, что ты, Одетта! Разве кто-нибудь может сравниться с твоей красотой? Просто он такой неуклюжий.

Актриса действительно ему понравилась: молоденькая, с волосами, выкрашенными хной, и смелым до неприличия вырезом на груди. В глазах ее, может быть, несколько мрачноватых для столь юного возраста, читалось обещание значительно большего, нежели просто легкая беседа, и Квентин уже предчувствовал, что проведет сегодня восхитительную ночь. Наверное, ему не очень удалось скрыть свои чувства, потому что Одетта неожиданно расхохоталась:

– Ну и ну, месье! Какой вы веселый господин!

– Да? А что такого забавного я сказал?

В глазах женщины мелькнуло какое-то странное выражение.

– Неужели, месье, вы всерьез поверили, что это мальчик?

Взгляд Квентина сразу стал жестким, колючим.

– Ты хочешь сказать, что это была молодая девушка?

– Ну, на самом деле, не такая уж и молодая. Она недавно появилась у нас в труппе. И даже не знаю, зачем она нам, у нас хватает женщин. А эта новенькая и играть-то не умеет. Потом, если она похожа на мальчишку, значит, не так уж и красива, правда?

– Наверное, ты права. – Квентин изо всех сил пытался выглядеть спокойным. – А кто она такая?

– Эй, месье, вы заставляете меня ревновать! – Одетта соблазнительно улыбнулась и легонько царапнула мужчине ладонь. – Вам не хватает одной меня?

– Ты сведешь с ума любого мужчину! – Квентин, наконец, справился с волнением и улыбнулся. Теперь он знал, почему юный солдат показался ему таким знакомым. Это именно ее он видел на Вестминстерском мосту в компании с дряхлым стариком. Тогда он их упустил. Ну что ж, в любом случае, он все рассчитал правильно. Действительно, где еще может спрятаться актер, как не в театре?

Теперь нельзя торопиться. Сколько раз добыча ускользала только потому, что он спешил! Сейчас следует выиграть время, расставить ловушки, пусть беглец немного успокоится, а он пока завяжет более тесные отношения с Одеттой, поближе познакомится с актерами труппы, а возможно, и с этим молодым «солдатиком». На этот раз ошибки не будет. Вудли не ускользнет.

Жизнь бродячих артистов всегда была нелегкой. Актеры, игравшие заглавные роли, еще могли проживать в относительно удобных комнатах, сдававшихся на постоялых дворах, но остальным приходилось довольствоваться тем, что попадется. На этот раз для них нашелся амбар, неподалеку от Рочестера, где они и обитали все вместе, мужчины и женщины, в страшной тесноте. Там же пришлось скрываться и Саймону, где его на третий день навестил Макнелли.

Саймон сидел на связке соломы и наблюдал, как некоторые актеры репетировали перед представлением. Убогая обстановка была ему тоже не в новинку, он многое повидал за свою жизнь.

– Кто-нибудь знает, кто он и что ему нужно? – спросил он Макнелли.

Казалось, Саймон был совершенно спокоен, он сидел, облокотившись на стену амбара, и покусывал соломинку. Но на самом деле его взгляд не упускал ни одной мелочи, он видел все, вплоть до сеновала, где актеры спали, покрытого соломой пола и открытой двери. Он провел здесь уже три дня, и это ему порядком надоело.

– Не думаю, и, скорее всего, никто ничего так и не узнает, если, конечно, он не появится снова. Одетт настаивает на том, что не помнит его, хотя мисс Марден настаивает на обратном. Если хочешь знать мое мнение, – Макнелли откашлялся, – то я думаю, тот господин просто недостаточно предложил нашей Одетт.