Лючано Де Крешенцо - Елена, любовь моя, Елена!

– Да принесет Зевс победу честнейшему и поражение сластолюбцу! – воскликнул Леонтий.

– Не могу не согласиться с тобой, – заметил Терсит, – но хочу только спросить: кто, по-твоему, из этих двух злодеев «честнейший», а кто – «сластолюбец»? Не лучше ли просто сказать: «Да принесет Зевс смерть Парису!» – ибо таким неопределенным пожеланием ты рискуешь сбить с толку отца богов!

– В чем ты хочешь меня убедить, о коварный Терсит? – возмутился Леонтий. – Что они оба одинаково грешны?

– Конечно! А где, по-твоему, находился Менелай в тот вечер, когда Парис похитил у него эту распутницу?

– Он был на Крите… охотился вместе с Идоменеем…

– Да, на Крите, но не с Идоменеем, а в постели с другой распутницей – Кноссией, отдававшейся ему исключительно за деньги.

– О Терсит, как я тебя ненавижу! – воскликнул возмущенный до предела Леонтий. – Не хочу больше верить твоим гнусным выдумкам: только и делаешь, что всех поносишь!

– Ты не хочешь даже, чтобы я помог тебе узнать, куда делся твой отец?

– Нет, хочу. Но прошу тебя, – взмолился юноша, едва не плача, – постарайся не отзываться о нем худо. Сделай такое исключение хотя бы для моего отца!

– Не мне рассказывать о Неопуле дурное или хорошее, сынок. Это сделает мой друг – торговец, как только вернется из Эфеса.

Гектор и Одиссей отмерили необходимое для поединка пространство широкими шагами, очертили концом мечей границы площадки, затем пометили деревянные плашки (на одной была изображена секира, на другой – двойная башня Илиума) и положили их в шлем, чтобы жребий указал, кому метнуть копье первым. Жребий начать бой выпал Парису.

Сын Приама взял длинное ясеневое древко как раз посередине, подержал его немного в горизонтальном положении, словно хотел проверить, хорошо ли оно уравновешено, а затем внезапно, даже не взглянув на Менелая, нанес удар, явно желая захватить противника врасплох. Копье, попавшее точно в цель, все же не смогло пробить щит: оно согнулось и стало непригодным к бою.

Наступил черед ахейца нанести удар. Прежде чем метнуть копье, царь Спарты вознес молитву богам. Молился он громко, так, чтобы все могли его слышать:

– О Зевс, владыка Олимпа, о Фемида, блюстительница правосудия, помогите мне наказать того, кто первым нанес мне обиду, чтобы и впредь все знали, какая кара ждет каждого, кто нарушает законы гостеприимства и злоупотребляет доверием ближнего своего!

Копье Менелая с необычайной легкостью пробило прекрасный троянский щит Париса, но пощадило его владельца, успевшего уклониться в молниеносном движении, которое могло бы сделать честь любому знаменитому тореро наших дней.

После такой неудачи грек набросился на ненавистного врага с мечом. Он готов был изрубить Париса на куски, но меч, наткнувшись на знаменитую кирасу Лаомедонта, сломался после первого же удара.

– О отец богов Зевс! – взмолился ахеец (даже во время поединка он не мог воздержаться от длиннейших тирад). – Ни один из богов сегодня не причинил мне такого вреда, как ты! Мне, надеявшемуся, что пробил час отомстить моему вечному недругу, приходится роптать на рок, сделавший меня еще более несчастным. В довершение всех бед у меня не осталось даже оружия, которым я мог бы поразить негодяя, обманом отнявшего у меня жену.

Выплеснув свою обиду па богов, Менелай схватил Париса за украшавший его шлем конский хвост и, ослепленный яростью, поволок врага к лагерю ахейцев. Таща Париса за собой и выворачивая ему шею, Менелай едва его не задушил, но тут вдруг ремень у шлема лопнул, и Парис с задранными вверх ногами остался на земле. Надо сказать, что упали оба: Менелай отлетел в одну сторону со шлемом противника в руках, Парис, полузадушенный и очумелый, – в другую. Первым вскочил на ноги ахеец. Подобрав с земли одно из копий, он нацелил свой смертельный удар прямо в грудь Париса, но в этот момент густое темное облако опустилось на поле брани и скрыло от Менелая его жертву.

Фокус с облаком (это же совершенно ясно!) был делом рук Афродиты, вовремя укрывшей землю, чтобы спасти жизнь своему любимчику Парису. Как утверждает Гомер, уже через минуту этот тип оказался в опочивальне Елены, готовый к любовным схваткам. По мнению других авторов, сын Приама, увидев, какой оборот принимает дело, просто-напросто смылся. Мы, люди романтического склада, конечно же, за первый вариант.

Кто-то сообщил Елене, что Парис ждет ее в опочивальне. Этот «кто-то» был, разумеется, Афродитой, прикинувшейся старой пряхой. Елена, только что наблюдавшая за поединком с высокой башни, вряд ли имела основание гордиться поведением своего второго (или третьего, если считать Тесея) мужа.

– О дочь Зевса, – сказала ей, подмигнув, старая пряха, – твой Парис ждет тебя на позлащенном ложе: он так и сияет в своих чудесных одеждах, пропитанных благовониями. До чего хорош! И не скажешь, что ему пришлось участвовать в изнурительном единоборстве с таким могучим героем. Можно подумать, что он либо собирается на танцы, либо сию минуту вернулся с них!

Елена, приглядевшись хорошенько к старухе, заметила, что шея у нее гладкая и нежная, как шелк, и сразу поняла, с кем имеет дело.

– Ты снова совращаешь меня, о зловредная богиня! – возмутилась бедняжка. – Мало тебе убитых, которых по твоей вине оплакивают троянцы? Атрид же, одержавший победу, увезет меня в Спарту, хотя я ему теперь ненавистна. Я не желаю больше спать с Парисом. Иди к нему сама, если он тебе мил!

– Как смеешь ты разговаривать со мной таким тоном? – вскричала старая пряха и резко выпрямилась. – Может, ты хочешь, чтобы я перестала тебе покровительствовать? Чтобы моя любовь к тебе обратилась смертельной ненавистью? Ты уверена, что тебя это устроит? Ах, нет! Тогда следуй за мной, и чтоб слова я от тебя больше не слышала!

Парис ждал Елену. Благодаря волшебным чарам Афродиты он уже ничего не помнил о поединке.

– Твое ли место сейчас в супружеской постели? – накинулась на него Елена, не скрывая своего презрения. – Почему ты не на поле брани, где тебе должно защищать землю отцов своих и мою честь, которую сам ты и запятнал, заставив меня покинуть детей и мужа?

– Ты о чем, Елена? – удивился Парис, словно очнувшись от долгого сна. – Какие битвы, честь, земля отцов? Совершенно тебя не понимаю; ложись скорее со мной!

– Лучше бы ты погиб от руки врага своего! – запричитала сквозь всхлипывания бедняжка. – И он еще хвастался! Он, видите ли, сильней и лучше всех. Так знай, что в эту минуту доблестный Менелай разыскивает тебя по всей равнине. Иди и убей его, если ты действительно самый сильный!

– О женщина, умолкни! Не тебе рассуждать о делах ратных. Будь тем, чем сотворила тебя мать-природа!

Она сотворила тебя для того, чтобы ты лежала здесь, рядом! Менелай победил меня в первой схватке лишь потому, что ему помогала Афина. Но есть богиня, способная защитить и меня, и уж в следующий раз победа обязательно будет за мной. В общем, хватит этих пустых разговоров, выполняй свой долг: люби меня и не задавай лишних вопросов!