Виктория Холт - Подмененная

Тут она, видимо, вспомнила о моем возрасте, и ей пришло в голову, что я столкнулась с вещами, которые еще не готова правильно воспринять. Она продолжила:

— Во второй половине дня мы съездим в Пенкаррон. Правда чудесно, что ты дружишь с Патриком?

Я много думала о миссис Полгенни и всегда внимательно изучала ее дом, когда проходила мимо. Он был расположен на краю Восточного Полдери, и мне частенько приходилось видеть там одежду, развешанную на кустах для просушки. На окнах висели безупречно чистые кружевные занавески, а каменные ступени, ведущие к входной двери, были тщательно вычищены.

Миссис Полгенни, очевидно, верила в то, что чистота — почти такое же достоинство, как благочестивость, и полагала, что обладает обоими этими качествами.

Несколько раз я замечала у окна Ли. Должно быть, она сидела там со своим вышиванием, делая стежок за стежком. Изредка она отрывалась от работы и замечала меня. Я улыбалась, махала ей рукой, и она отвечала на мое приветствие.

Мне очень хотелось поговорить с ней, чтобы узнать, каково живется с такой матерью, как миссис Полгенни, Но я так и не решилась сделать это, потому что у меня всегда складывалось впечатление, будто девушке необходимо срочно завершить работу.

Бедняжка Ли! Наверное, трудно было быть дочерью столь благочестивой женщины. Если уж она считала своим долгом следить за моралью всей округи, то в доме наверняка царили еще более строгие правила.

Я благодарила Бога за то, что мать, бабушка с дедушкой и Пенкарроны так непохожи на миссис Полгенни. Возможно, они не слишком строго соблюдали заповеди Господни, но жить с ними было очень легко.

То лето проходило так же, как и предыдущее.

Бабушка посещала береговые дома и носила одежду и еду этой бедной девушке. Когда пришел срок, миссис Полгенни помогла родиться на свет здоровенькому мальчику, и моя бабушка подтвердила, что, какой бы несносной во всех остальных отношениях ни была эта дама, свое дело она знала хорошо и роженицы могли чувствовать себя спокойно, попав в ее руки.

Кажется, в этом году я чаще, чем обычно, видела Дженни Стаббс. Может быть, я просто стала обращать на нее больше внимания. Мы часто встречались с ней на дорожках. Она работала на одной из ферм и, как я слышала, оказалась хорошей работницей Говорили, что все над ней посмеиваются, и миссис Буллет, жена фермера, старалась избавить ее от насмешек по поводу ее положения.

— Никому это вреда не приносит, — говорила миссис Буллет, — так что пусть бедняжка лелеет свои фантазии.

Итак, Дженни, напевающая что-то пронзительным голосом, и миссис Полгенни, проповедующая повсюду нравственность, — вот что мне больше всего запомнилось в это последнее лето.

Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, насколько важными были эти мелочи.

Мне так ясно видится мое прощание с бабушкой и дедушкой. Я приняла печальный вид, стараясь скрыть от них радость, которую чувствовала при мысли о том, что вскоре вновь увижу Лондон.

— Хотелось бы мне, чтобы все мы жили близко друг от друга, — сказала я Патрику.

Его мучила та же самая проблема. Его бабушка чуть не расплакалась при расставании. Подобно мне, он желал продемонстрировать при прощании печаль, но тоже не мог скрыть возбуждения при мысли о грядущей встрече с родителями. Такое сходство ситуаций всегда очень сближало нас с Патриком Потом мы поспешили в Лондон.

На вокзале нас встречали родители Патрика. Это был обычный ритуал. Если бы я путешествовала с его родителями, сейчас меня встречала бы моя мать. Было что-то очень уютное в таких сложившихся обычаях, но я не ценила этого, пока все не оборвалось.

Сначала мы поехали к нашему дому, где должны были выпить по чашечке чая, прежде чем Картрайты отправятся в свой дом — всего в нескольких кварталах от нас, забрав с собой Патрика Нас с Патриком засыпали бесчисленными вопросами, и мы с удовольствием рассказывали о событиях, происшедших в Корнуолле.

Мы все, в том числе мисс Браун и наставник Патрика, сидели за столом, когда прибыл гость.

— Мистер Бенедикт Лэнсдон! — объявила Джейн более торжественно, чем обычно И вот он появился — очень высокий и, я бы сказала, очень внушительной наружности.

— Бенедикт! — воскликнула мама, вставая и подходя к нему.

Он взял ее за руки, и так, улыбаясь друг другу, они стояли некоторое время. Затем она повернулась к нам:

— Правда, приятный сюрприз?

— Я узнал, на каком поезде вы прибываете, — объяснил Бенедикт Лэнсдон.

— Проходи, садись и выпей с нами чашечку чая, — предложила мама.

Он улыбнулся нам, и все обменялись приветствиями.

Я почувствовала некоторое разочарование. Мы уклонились от установленного обычая. Сейчас нам следовало бы продолжать рассказывать о Корнуолле, потом Патрик начал бы собираться вместе со своими родителями домой, а мы уговаривались бы о скорой встрече… Так обычно все происходило.

— Как там дела в горно-промышленном деле? — с улыбкой спросил Бенедикт у отца Патрика.

— Да так, то хуже, то лучше, — ответил Джастин Картрайт. — Я думаю, вы знаете об этих делах не меньше меня, разве что олово — не золото.

— Разница наверняка есть, — согласился Бенедикт Лэнсдон. — Но я давным-давно покончил со всем этим.

— Ах да, конечно, — ответил Джастин Картрайт.

— Я вновь решил окунуться в политику, — сказал Бенедикт Лэнсдон, посматривая на мою мать.

Ее глаза широко раскрылись от радости.

— Ах, Бенедикт, это просто чудесно! Я всегда говорила…

Он, кивая, смотрел на нее. Они явно хорошо понимали друг друга. Я почувствовала себя лишней, словно вдруг осознала, что у мамы есть область жизни, в которую меня не допускают.

— Да, ты говорила, — подхватил он. — Что ж, теперь это стало реальностью.

— Расскажите нам последние новости, Бенедикт, — попросила Морвенна, мать Патрика.

— Здесь нет никаких секретов, — ответил он. — Я собираюсь бороться за место кандидата от Мэйнорли.

— Ваш старый избирательный округ! — воскликнул Джастин.

Бенедикт кивнул. Он смотрел прямо на мою мать, и я, прекрасно знавшая ее, ощутила приступ тревоги.

— Все складывается очень удачно, — сказал Бенедикт. — Неожиданно умер Том Доллис. Бедняга, ведь он был еще так молод. Сердечный приступ. Он пробыл в палате общин совсем недолго. Это значит, что вскоре будут дополнительные выборы.

— Разве там не цитадель консерваторов? — спросил Джастин.

Бенедикт согласно кивнул:

— Так было многие годы, но чаша весов однажды уже чуть не склонилась в другую сторону… — Еще один взгляд в сторону моей мамы. — Если меня выдвинут, — продолжил он, — нам придется постараться, чтобы этот мандат вновь не сменил владельца.

Нам? Он, кажется, имел в виду и ее. Она приподняла свою чашку с чаем.