Эммуска Орчи - Сапожок Принцессы

– Они уже готовы, ваша честь.

– Где они?

– Менее чем в десяти метрах от этой двери. Ваша экселенца соблаговолит посмотреть?

– Мне незачем на них смотреть. До какого места вы сможете отвезти меня?

– До хижины папаши Бланшара, ваша честь. Если только робеновская кляча довезла до нее вашего друга. Я уверен, что не более чем в двух лигах [27]отсюда мы догоним этого болтуна Робена, высокого незнакомца, их клячу и повозку – всю эту кучу прямо на дороге.

– Как далеко отсюда находится ближайшая деревня?

– По той дороге, которую выбрал англичанин, ближайшая отсюда деревня Микелон.

– Сможет ли он там взять свежих лошадей для дальнейшего пути?

– Сможет, если только он до нее доедет.

– А вы сможете?

– А вашей экселенце может потребоваться? – деловито спросил еврей.

– Это мое дело, – спокойно ответил Шовелен. – Но помните: если вы меня обманули, я прикажу моим бравым молодцам задать вам такую порку, что душа покинет ваше уродливое тело. Если же я найду моего друга, высокого англичанина, у папаши Бланшара или где-нибудь по дороге, вы получите еще десять золотых. Принимаете ли вы мои условия?

Еврей вновь задумчиво поскреб подбородок, посмотрел на монеты в своей руке, на грозного собеседника, на Дега, который стоял рядом и молчал. И, еще немного подумав, отважно сказал:

– Разумеется!..

– Идите и подождите нас за дверью, – сказал Шовелен. – И помните, что надо держать свои обещания, иначе, клянусь небесами, я выполню свое.

Униженно отвесив поклон, старик шаркающей походкой вышел на улицу.

Шовелен остался весьма доволен допросом. Он, как обычно, потер свои ручки, что было верным признаком удовлетворенности.

– Мой плащ и сапоги! – кивнул он Дега.

Дега отошел к двери и, по всей видимости, передал распоряжение дальше, потому что вскоре появился солдат, несший плащ, сапоги и шляпу. Шовелен снял сутану, под которой оказались туго натянутые бриджи и суконный жилет, и стал переодеваться.

– Вы же пока, гражданин, – обратился он к Дега, – как можно быстрее вернитесь к капитану Ютлею и попросите его дать еще дюжину солдат. Затем поведете их по дороге Сен-Мартэн, где, я надеюсь, скоро догоните меня на этой еврейской повозке. Если не ошибаюсь, сегодня в хижине папаши Бланшара предстоит горячая работенка. Клянусь, пора закончить игру, раз этот наглец Сапожок Принцессы настолько уверен в себе или настолько глуп, что даже не собирается менять план. Он отправился встречать де Турней, Сен-Жюста и других предателей, с которыми теперь, я думаю, сам не знает, как и быть. Когда мы накроем эту кучку отчаявшихся беглецов, ловушка захлопнется. Я думаю, часть из наших людей падут hors de combat. [28]Эти роялисты – превосходные фехтовальщики, англичанин же дьявольски ловок и весьма силен на вид. Но все равно нас будет пятеро на одного. Вы должны как можно ближе следовать со своими людьми за повозкой по дороге Сен-Мартэн через Микелон. Англичанин впереди, но он не любит оглядываться…

Отдавая четкие лаконичные приказания, Шовелен переоделся в свой обычный темный, облегающий фигуру костюм.

– Я доверяю вашим рукам интереснейшего пленника, – сказал он Дега усмехаясь, взяв того с несвойственной ему фамильярностью за руку и провожая к дверям. – Мы ведь не собираемся его тотчас убивать, не так ли, дружище Дега? Хижина папаши Бланшара, если не ошибаюсь, это уединенное местечко на берегу, и нашим людям придется немного приобщиться там к жестокой игре с раненым лисом. Так что отберите солдат получше, дружище Дега… Из тех, кто в состоянии играть в подобные игры. Мы должны увидеть Сапожка Принцессы каким? Дрожащим и съежившимся, да? Перед тем как мы окончательно… – Шовелен резко опустил руку и засмеялся низким, дьявольским смехом, вселившим тоскливый ужас в душу Маргариты.

– Получше выбирайте людей, гражданин Дега! – повторил он и отпустил наконец своего порученца, а через несколько мгновений и сам покинул харчевню.

Маргарита Блейкни не колебалась ни мгновения. За дверью «Серого кота» далеко в ночи умерли последние звуки. Она слышала, как отдавал приказания людям Дега, отправляясь к форту за подкреплением. Шестерых было мало, чтобы взять в плен ловкого англичанина, неистощимый ум которого представлял опасность гораздо большую, чем его доблесть и сила. Несколькими минутами позже она услышала сиплый голос жида, понукавшего свою клячу, и стук колес неуклюжей повозки по жесткой дороге. Внутри харчевни все было тихо. Брогар с супругой, напуганные Шовеленом, не подавали никаких признаков жизни. Им очень хотелось, чтобы о них забыли, и, что бы там ни было, старались остаться незамеченными. Маргарите даже не было слышно обычного потока их чертыханий.

Подождав еще несколько мгновений, она тихо соскользнула по шатким ступеням и, завернувшись поплотнее в плащ, вышла из харчевни. Ночь была темной как раз настолько, чтобы скрыть из вида ее фигуру, в то время как чутким слухом она вполне различала стук движущейся впереди повозки. Маргарита надеялась, что, пробираясь по канаве обочины, она будет невидимой для многочисленной стражи, которая, по ее представлению, должна находиться буквально всюду, а также для людей Дега.

Именно таким образом она и отправилась этой ночью, пешком, в последний этап своего изнурительного путешествия. Примерно три лиги до Микелона, затем к хижине папаши Бланшара, где, если еще не на самой дороге, должна состояться фатальная, последняя битва.

Еврейская кляча не могла ехать быстро, и поэтому, несмотря на усталость и нервное возбуждение, Маргарита понимала, что без труда сможет поддерживать необходимую ей дистанцию на этом каменистом пути, поскольку бедное животное, едва живое, постоянно нуждалось в продолжительном отдыхе. Дорога, лежавшая довольно далеко от моря, была окаймлена редким кустарником и низкорослыми деревьями, кое-где еще сохранившими листву. Все они, отвернувшиеся от севера, были подобны жестким волосам привидений, раздуваемым непрерывным ветром.

Луна, к счастью, не торопилась показываться из-за облаков, и Маргарита осторожно шла по обочине, держась поближе к низким кустарникам, удачно прикрывавшим ее. Вокруг все было тихо, только далеко, очень далеко в стороне раздавался тягучим и мягким стоном звук отдаленного моря.

После долгого бездействия в грязной вонючей харчевне Маргарита наслаждалась осенней ночной свежестью и отдаленным меланхоличным шумом волн. И ей еще долго предстояло идти в этом спокойствии и безмолвии уединенного места, в тишине, нарушаемой лишь пронзительным и жалобным криком далеких чаек и скрипом колес где-то впереди на дороге. Ей нравилась ночная прохлада и мирное безразличие природы на этом отдаленном участке побережья, но сердце было переполнено великой болью, жестокими предчувствиями и непреодолимой тягой к единственно дорогому человеку.