Карен Монинг - Темный горец

И когда её потрёпанные нервы уже готовы были лопнуть от напряжения, Дэйгис выскользнул из тумана, или, вернее, мгновение назад его здесь не было, и вот он материализовался прямо перед ней.

«О, слава Богу», выдохнула Хло, облегчение хлынуло на неё. «Ч-что…» только что произошло, пыталась она сказать, но слова замерли на языке, когда он подошёл ближе.

Он был Дэйгисом, но каким-то образом… не Дэйгисом. Когда он приближался, туман в вихре разлетался прочь от него, чем-то напоминая жуткий научно-фантастический фильм. На фоне белизны он был величественной, огромной, тёмной формой. Выражение на его точёных чертах лица было таким же холодным, как лёд под её коленями.

Она тряхнула головой, раз, другой, пытаясь рассеять идиотскую иллюзию. Сморгнула несколько раз.

Он красив почти нечеловеческой красотой, подумала она, глядя на него широко раскрытыми глазами. Ураган растрепал его волосы, высвободив их из кожаного ремешка, и они спадали до пояса спутанной ветром массой. Он выглядел диким и неприрученным. Зверем. Хищным.

Он даже двигался, как зверь, источая флюиды силы и уверенности.

И всё, что хочет дьявол взамен, сказал, предостерегая, голосок, это душу.

О, по-ожалуйста, строго упрекнула себя Хло. Он - мужчина, и ничего более. Большой, красивый мужчина, временами жуткий, но на этом всё.

С грацией подкрадывающегося тигра большой, красивый, жуткий мужчина припал к земле перед ней, его тёмные глаза сверкали в туманной ночи. Они стояли на коленях в паре дюймах друг от друга. Когда он заговорил, то произносил слова, усердно артикулируя, словно произнесение слов требовало от него огромного усилия. Его слова были тщательно разделены, сжаты, вырывались стремительно, с паузами между ними.

«Я дам тебе. Любой. Артефакт, что у меня есть. Если ты поцелуешь. Меня и не будешь задавать никаких. Вопросов».

«Хах?», раскрыла рот Хло.

«Никаких вопросов», зашипел он. Он яростно тряхнул головой, словно пытаясь вышвырнуть что-то из неё.

Рот Хло резко захлопнулся.

Было слишком темно, чтобы видеть его глаза отчётливо, резкие линии его лица скрыла тень. В туманном мраке его экзотические глаза цвета меди казались чёрными, как полночь.

Она смотрела на него. Он был совершенно бесшумным и неподвижным, как тигр перед смертоносным прыжком. Она потянулась к его рукам и нашла их, сжатыми в кулаки.

Более сдержанный, когда испытывает более сильные эмоции, напомнила она себе. И накрыла его руки своими ладонями.

Его тело содрогнулось от внезапной дрожи. Он на миг закрыл глаза, и когда он их открыл снова, она могла поклясться, что видела смутные… сущности, двигающиеся в них, и у неё возникло то странное чувство, которое она уже испытывала однажды раньше в его пентхаусе, словно с ними был ещё некий присутствующий, древний и холодный.

Потом его глаза прояснились, обличая такое отчаяние, что у неё сдавило грудь, и она почти не могла сделать вдоха.

Он страдал. И она хотела убрать эту боль. Ничто кроме этого не имело значения. Она даже не хотела его дурацких артефактов в обмен; она только хотела стереть это ужасное, жуткое выражение в его глазах, любым способом, каким только могла.

Она увлажнила губы, и это было всем тем поощрением, в каком он, казалось, нуждался.

Он смял её в руках, рванул её вверх, и, сделав два шага, жёстко распластал её на одном из стоящих камней.

Ах, так камни всё ещё здесь, смутно подумала она. О, я всё ещё здесь. Или что-то вроде того.

А потом его рот был горячим и голодным на её губах, и её уже меньше всего волновало, где она была или не была. Должно быть, она опиралась на огромного, опасного, изголодавшегося после зимней спячки медведя, и это всё, что её волновало, потому что Дэйгис целовал её так, словно его жизнь зависела от сплетения их языков и жара между ними.

Он наглухо запечатал её рот своим ртом, его бархатистый язык обыскивал, требовал. Он вонзил свои ладони в её мокрые кудри, наматывая их пригоршнями на свои кулаки, бережно держа её голову в своих больших, могучих руках, пока его горячий язык погружался глубоко в её рот.

Он целовал её, как ни один мужчина, которых она когда-либо знала. Что-то было в нём, необузданность, грубая чувственность, граничащая с жестокостью, что-то такое, что она никак не могла объяснить кому-то ещё. Женщине надо было, чтобы её поцеловал Дэйгис МакКелтар, чтобы понять, каким ошеломительным ощущением это было. Как это могло поставить женщину на колени.

Какое-то время она не могла даже двинуться. Могла только принимать его поцелуй, но не усмирить силу, чтобы вернуть его. Она чувствовала себя, словно её поглощали, и знала, что секс с ним будет чуточку грязным и абсолютно необузданным. Никаких запретов. Она была привязана шелковыми шарфами к его кровати; она знала, каким мужчиной он был. Потрясённая, безрассудная, она, как в бреду, цеплялась за него, выгибалась к нему, наслаждаясь ощущением его больших рук, скользящих по её телу, одна его рука нетерпеливо нырнула под бюстгальтер, чтобы грубо накрыть её груди, дразня её соски, другая обхватила её зад и приподняла её к нему. Лихорадочно она обхватила ногами его мощные бёдра.

Она была так возбуждена, что пульсировала, испытывая боль и пустоту. Она захныкала ему в рот, когда он сместил её на тот последний дюйм, что соединил их вмемте так, что его твёрдая выпуклость, как в колыбель, легла в её податливый жар. Ох, наконец! После того, как она лишала себя удовольствия, отказываясь позволить себе даже думать об этом, он был здесь, уютно захваченный в развилке её бёдер, огромный, горячий мужчина. Он снова прижал её спиной к камню, вжимаясь в неё, потираясь о неё своим телом, доводя её до чувственного безумия.

Запутавшись пальцами в его густых, шелковистых волосах, она растянулась на нём, выгибаясь к нему каждый раз, когда он вбивался в неё, встречая его. Его губы сомкнулись на её губах, его язык был глубоко у неё во рту. Она сходила с ума от нужды. Её защитные укрепления не просто развалились, они с грохотом обрушились вниз, и она хотела, бесстыдно, всего того, чем он дразнил её так давно.

Словно прочитав её мысли, он схватил одну её руку своей рукой и направил её между ними, прижимая её ладонь к твёрдому бугру на своих джинсах, и она задохнулась, когда осознала, каким большим он был. Она только мельком видела его, когда он уронил полотенце, но она думала о нём, уже тогда, когда обнаружила эти обличающие презервативы. Будет нелегко принять его, подумала она, с порочной чувственной дрожью. Он во всём был слишком мужчиной, и это восторгало её, манило её в, наконец, признанные её самые сокровенные фантазии. Своей исключительной сущностью он был ответом на всё это. Тёмный, доминирующий, опасный мужчина.