Марджори Фаррелл - Игра лорда Эшфорда

– Даже так? – с еле заметной иронией спросил Гидеон.

– Конечно, господин Нейлор. Или Эшфорд запугал его и он теперь скрывается, или Эшфорд убрал и его. Мне более вероятным кажется последнее. А как вы думаете, господин Нейлор? Ведь Джим так и не показывается.

– Разумеется, эту возможность следует принять во внимание, – согласился Гидеон. – Но пока я все-таки буду его искать, – Гидеон поднялся, – хотя у меня есть и другие дела. Мне надо идти. Если от Джима что-то появится, вы дадите мне знать, милорд?

– Само собой, господин Нейлор, само собой, – ответил Марк. – Но боюсь, что с ним что-то стряслось. Иначе он постарался бы со мной повидаться. – Фэрхейвен проводил Гидеона до выхода и даже распахнул перед ним дверь. Он улыбался и вообще являл собою саму любезность.

Марк дождался, когда Гидеон выйдет на уличную мостовую, а потом вернулся к письменному столу. Пустыми глазами он поглядел на письма, конверты которых он успел вскрыть. Его мысли кружили вокруг проблемы, терзавшей его вот уже несколько дней. Зачем было исчезать Джиму? Почему он не связался со своим хозяином? А больше всего ужасал вопрос: не видал ли Джим чего-нибудь в ту ночь? А если он что-то заметил, то не это ли заставило его сбежать?

Гидеон целый день блуждал по грязным, пользующимся самой дурной славой улочками Сент-Гилз, отыскивая своих постоянных осведомителей и заставляя их пошире раскрыть глаза, чтобы не проглядеть молодого человека в лакейской ливрее. Обойдя около полдюжины своих соглядатаев и дав им подробнейшие указания, Гидеон вдруг понял, что пропавший, как бы ни был он простодушен, мог догадаться сменить свое слишком бросающееся в глаза платье. Пришлось поспешить на Петтикон-Лейн, чтобы там, в торговых рядах, отыскать старьевщика и расспросить его.

Он потолкался у пяти прилавков, прежде чем набрел на то, что искал. Да, было такое, юноша принес пару дней назад ливрею. Взамен взял поношенную одежду. Хорошая новость. Однако – нет, конечно, владелец прилавка понятия не имеет, куда направился молодой человек. Новость дурная, но это и следовало ожидать.

Гидеону не оставалось ничего другого, как вернуться на Сент-Гилз, обойти тех же информаторов и дать новые сведения и указания. Выдался же денек! В такие дни работа казалась Гидеону невыносимой. Теперь надо попробовать обойти ночлежки. Отыскать в подобном заведении нужного человека не проще, чем найти иголку в стоге сена. А к услугам скрывающегося целый Лондон, только прячься. Да и пойдет ли приличный молодой человек, воспитанный почтенными родителями, в такую дыру? Но с чего-то начинать надо – это Гидеон хорошо знал по собственному опыту. Поэтому он зашел сначала в одну ночлежку, затем в другую, а потом и со счета сбился. Он пытался не замечать грязи, убожества, вони, раздавал совсем уж оборванным сорванцам, что шныряли по улочкам, монетки, как конфетки. И до того выдохся, что даже не пошел в паб, решив дома удовлетвориться пинтой пива с паштетом. Покончив со своим холостяцким ужином, он сразу рухнул в постель, даже не вспомнив о вчерашнем намерении скоротать вечерок в дамском обществе.

Вечер в театре не обманул ожиданий Тони, то есть выдался достаточно скверным. Вся публика глазела на ложу Баррандов, а веера дам так и мелькали, не успевая остужать разгоряченные лица своих хозяек, торопящихся поведать как товаркам, так и просто знакомым свои соображения о завидном самообладании лорда Эшфорда и неразумности леди Джоанны, которая не постеснялась показаться рядом с недавним узником Ньюгейта.

Во время антракта только двое заглянули в их ложу: полковник Бейн, намеренно демонстрируя свою дружбу с Тони – почти весь перерыв он стоял на виду, болтая с ним, – да еще сэр Джордж Грин, сосед по Кенту, решивший выказать свою поддержку, хотя супруга пыталась его не пустить.

– В моей голове не укладывается, чтобы Эшфорд пошел на убийство, моя дорогая, – сказал он жене.

Та лишь покачала головой, потеряв всякую надежду его удержать, и все же заметила:

– Ну да, Джордж, я тоже в это не верю, но вправе ли ты и нас втягивать в пересуды?

Появление полковника Тони не удивило, однако баронет его совершенно растрогал. Ставить под удар свою репутацию – уже благодеяние, а не просто любезность. И Тони очень тепло приветствовал его, а Джоанна постаралась так улыбнуться сэру Джорджу, чтобы он почувствовал, как высоко она ценит его поступок. Позже она шепнула матери, что и не подозревала в соседе такую широту души.

К концу вечера Барранды сделали попытку окончательно выманить Тони из его жилища.

– Я надеюсь, ты будешь завтра у леди Хауард? – спросил у него лорд Барранд.

– Я не собирался идти туда.

– Ты что? Хочешь укрепить их в сегодняшнем заблуждении, что они тебя победили?

– Леди Хауард, полагаю, покажет мне от ворот поворот, – сказал Тони если и шутя, то лишь наполовину.

– Чушь, – вставила леди Барранд.

– А вы уверены, что желаете этого, друзья мои? – очень серьезно спросил Тони. – Одно дело – пригласить на семейный ужин и пойти вместе со мной в театр. Совсем другое – продолжать связь со мной. Я бы не хотел, чтобы Джоанна страдала из-за похвальной верности старой дружбе.

Джоанна подалась вперед и поглядела на Тони:

– Ну, знаешь ли, вряд ли я похожа на юное существо, осаждаемое поклонниками и обожателями. И мне хватит решительности, чтобы призвать их к порядку. Мои воздыхатели, если таковые у меня имеются, Тони, должны принимать меня такой, какая я есть.

– Благодарю вас, миледи, – ответил Тони, пытаясь скрыть за шутливой почтительностью внезапно возникшую эмоциональную признательность Джоанне за ее непоколебимую верность.

Когда они уже ехали домой, леди Барранд повернулась к супругу и спросила:

– Думаешь, он придет?

– Уверен, что да. Малый не трус и многим обязан Джоанне.

– Да ничего особенного я не сделала, папа, – вмешалась в разговор Джоанна. В ее голосе чувствовалось легкое раздражение.

– Ладно, ладно, давайте думать, что через несколько недель страсти утихнут, – постаралась сгладить все противоречия мать.

– А Гидеон Нейлор отыщет пропавшего лакея, – добавил лорд Барранд.

На бал к Хауардам Джоанна наряжалась очень тпательно. И не затем, убеждала она себя, чтобыд произвести впечатление на Тони. Ей хотелось, чтобы вечернее платье выделяло ее среди других молодых женщин. Джоанна не такая, как все. И в белом она на бал не пойдет. Вместо этого она выбрала весьма рискованный фасон, который ни разу еще не отважилась надеть на себя. Ткань была индийская – бледно-зеленый муслин с вплетенными золотыми нитями. Зеленый она всегда любила: так заметнее становились зеленые искорки в ее глазах. А золотая нить загадочно мерцала в таинственном свете свечей. Корсаж был занижен по сравнению с прочими ее нарядами, но все же фасон нельзя было назвать вызывающим.