Нэнси Като - Все реки текут

Она поспешно пролистала несколько страниц латинской грамматики. В душе она считала, что Адам уже вышел из того возраста, когда его могла обучать женщина, да еще привлекательная женщина. Достаточно вспомнить, как волновала ее и ее подруг по женской гимназии присутствие красивого мужчины.

Дели медленно брела вдоль песчаного обрыва, бросая в реку куски древесной коры. Она старательно избегала смотреть на Адама, который стоял у самой кромки воды, задумчиво созерцая речной поток. Но вот он поднял голову и увидел ее.

– Пойдем погуляем, Дел, – предложил он. Обрадованная, она сбежала вниз. Теперь она уже не посмела взять его за руку, как сделала бы это, не задумываясь, всего полгода назад. Они чинно прошли бок о бок – до песчаного холма у излучины, потом обошли ее по дуге – до купы казуарин в низине.

С реки налетел легкий освежающий бриз; плутая среди тонких свисающих ветвей, он пел свою печальную песню. Адам отстал, чтобы сорвать с ветки круглый плод в шершавом гнезде. Он стоял и смотрел на него, задумавшись о чем-то своем.

– Пойдем! – настойчиво позвала Дели. – Ведь мы собирались гулять.

Адам подошел.

– А почему бы нам не погулять здесь? – полюбопытствовал он.

– Но эти дубы… Они – женщины!

– Женщины-дубы? Я предпочитаю называть их казуаринами. Но что в них особенного? Впрочем, они действительно напоминают негритянок с длинными распущенными волосами.

– Они… Они стонут, как море…

– Понимаю… Извини, пожалуйста.

Говорить с Адамом – одно удовольствие. Ему не приходится объяснять все подробно. Никогда не плававший на паруснике, он догадывается, однако, что ветер, свистящий в тонких ветвях, напоминает девочке свист ветра в корабельной оснастке. А еще как шумят волны у подножия отвесной скалы, где погребены ее родители.

Когда Дели впервые прошла через эту низину с поющими деревьями, она разразилась слезами – иллюзия была полной, особенно если закрыть глаза. Тогда же ей приснилась длинная белая набережная, про которую ей рассказывал капитан Джонстон, когда судно «Муррей» отчалило от берега. Она шла вдоль подножия дюны, а перед ней одна за другой накатывались высокие волны: спереди морские, а сзади – песчаные, похожие на замерзшую пену. Она была абсолютно одна на той набережной – ни крика чайки, ни малейшего намека на живое существо; только глухой рокот прибоя. И когда она осознала свое одиночество в этом жестоком мире, ее охватил такой страх и вместе – такое чувство прекрасного, что она проснулась.

Когда они пришли к следующей излучине, где было не так ветрено, Адам вдруг достал из нагрудного кармана лист бумаги.

– Прочти это, Дел…

Она взяла листок, исписанный короткими ровными строчками, и догадалась, что это стихи. Адам отвернулся и начал ковырять песок носком своего ботинка.

Прочитав все, что было на листе, она воззрилась на него почти с благоговением.

– Чудно, Адам! Это ты сам сочинил?

– Да, у меня очень много стихов.

– Ты мне их покажешь?

– Может быть. Что ты о них думаешь?

– Я же сказала: они очень красивые.

– Но это некритический подход. Я хочу знать, может, что-нибудь в них не так?

– Ну-у… Мне кажется, не стоит писать «сверкание звезд». По-моему, это не очень удачно.

– Может, ты и права. Но не писать же «блеск звезд»! Звезды – не ботинки, чтобы блестеть.

– Наверное есть более подходящее слово! Может, «мерцание»?

– Ни одно из них не годится, – он довольно бесцеремонно отобрал у нее листок, из чего Дели заключила, что он вовсе не нуждался в ее критических замечаниях. Просто ему было необходимо показать – все равно кому – свои детища.

– У тебя есть при себе другие стихи? – спросила Дели, и он дал ей новый листок. Прочитав, она воскликнула.

– Они просто великолепны, Адам! Почему бы не показать их мисс Баретт?

– Как могу я это сделать, цыпленок? Все эти стихи написаны о ней!..

– О, Адам! – она восторженно всплеснула руками. – Ты хочешь сказать, что любишь ее?

Он мучительно стиснул зубы.

– Тебе не понять, как я ее люблю! – сказал он, не отрывая глаз от реки.

Дели села на песок, не в состоянии переварить это известие. Адам влюблен в мисс Баретт! Как это романтично! Он сочиняет для нее стихи, он чахнет, и только она, Дели, знает его тайну.

Девочка искоса взглянула на кузена: плотная фигура, здоровый румянец на щеках. Нет, не похоже, чтобы он так уж иссох от любовной тоски. Видно, заботы тетушки Эстер и его здоровый молодой аппетит спасают от губительного воздействия безответной любви.

– Я рада, что ты сказал мне, Адам! Это потрясающе интересно!

– Интересно? У меня в душе настоящий ад, – мрачно изрек он.

– Она прелесть, правда?

– Правда.

Оба глубоко вздохнули и стали смотреть за реку. Адам стоял, широко расставив ноги, подавшись вперед; Дели сидела на песке, опираясь на свою тонкую руку. Вместе они составляли выразительную группу: «юность, отдыхающая у кромки текущей мимо воды». Но они этого не знали. Солнечные лучи играли на их блестящих волосах – почти черных у Дели, каштановых с золотистым отливом – у Адама.

Внезапно солнце скрылось за тучу. Они будто очнулись от наваждения.

– «Кто-то прошел над моей могилой», – улыбнулся Адам, вспомнив любимое выражение матери, которое та повторяла всякий раз, когда на нее нападал безотчетный страх. Но Дели не приняла его шутки. Со времени кораблекрушения она постоянно помнила о том, что смерть не разбирает и может поражать молодых и полных сил наравне с немощными стариками.

Они возвращались с прогулки, ощущая вновь обретенную близость, связанные, точно новой религией, божеством.

Казенное судно «Мельбурн», занимающееся очисткой речного русла от топляков и коряг, пристало к берегу, чуть ниже фермы. Долгий оглушительный гудок поднял с постели Или, который прибежал на берег расстроенный, с заспанными глазами. Ему передали почту, и он побежал за яйцами, чтобы передать их в свою очередь на борт.

Адам и Дели спустились к месту причала. Капитан, богатырского вида мужчина, с седой лохматой бородой, пригласил их на борт. Для этого им нужно было лишь перепрыгнуть с выступающего из земли корня на нижнюю палубу, возвышающуюся над ватерлинией всего на один фут. Они осмотрели капитанскую рубку с большим рулевым колесом, до которого даже Адам не доставал головой; заглянули на чистенький камбуз, в колесный кожух с четырнадцатифутовыми колесами. На кормовой палубе им показали паровую лебедку и тали, с помощью которых вытаскиваются из воды коряги и бревна, могущие пробить судно и отправить его на дно.

Тем временем Или принес корзину с яйцами.