Лиз Карлайл - Никогда не лги леди

– Мы объявили войну Бомбею?

– Черт побери! – воскликнул Гарет, давая волю накопившемуся раздражению. Схватив со стола большую бухгалтерскую книгу, он швырнул ее в стену. – Ксантия, что вы делаете?!

– Прошу прощения, но я не понимаю, к кому вы обращаетесь.

– К вам! Вы ведете себя как портовая шлюха! Вы знаете, что это за человек?

Ксантия влепила Гарету звонкую пощечину.

– Да, я знаю этого человека, – проговорила она с дрожью в голосе. – Как вы смеете разговаривать со мной таким тоном, Гарет?

– Вы прекрасно знаете, почему я так разговариваю с вами. Вы должны были стать моей, Ксантия.

– Я не понимаю вашей логики. Значит, если я позволяю вам кое-какие вольности в общении со мной, то я ваша? А если я позволяю их другому мужчине, то я шлюха. Именно так вы рассуждаете, Гарет?

Ллойд отвел глаза. Ксантия видела, что ее ладонь оставила красную отметину на его щеке.

– Я сказал… то есть я имел в виду…

– Забудьте то, что вы имели в виду, – перебила Ксантия. Она взяла со стола сумку с документами. – Между прочим, Гарет, у меня были все основания полагать, что мистер Нэш пришел ко мне по делу. Только потом деловая встреча превратилась в нечто другое… Но это – не ваша забота! Вы меня поняли?

Гарет со вздохом кивнул:

– Да, понял.

– Вот и хорошо. Мне очень жаль, что я ударила вас. Этому нет оправдания, как, впрочем, и вашим словам. Я стыжусь своего поступка и надеюсь, что вам тоже стыдно за то, что вы тут мне наговорили.

Повернувшись, Ксантия вышла из комнаты и спустилась на первый этаж. Затем, выбежав на улицу, села в ожидавшую ее карету. Она была смущена и раздосадована. Ей не хотелось портить отношения с Гаретом, и было ужасно неприятно, что она обидела его. Как часто Ксантия мечтала о том, что она снова полюбит Ллойда и станет ему хорошей женой, матерью его детей. Но к сожалению, любовь ушла навсегда. Гарет был прекрасным человеком и надежным компаньоном. Возможно, ее поступок со стороны действительно выглядел неприличным, и у Гарета были все основания осуждать ее.

Ксантия не решалась рассказать Ллойду о подозрениях Венденхейма. Она не хотела бросать тень на Нэша, вина которого состояла только в том, что он предпочитал вести довольно странный образ жизни. Ксантия теперь не сомневалась в том, что Нэш был честным человеком.

Да, он любил свою родину и гордился ею, но это не являлось преступлением. Нэш надеялся, что греки одержат победу в борьбе за свободу, – но им сочувствовало и большинство англичан. Что же касается пристрастия к азартным играм и изощренного разврата, то эти пороки были обычными в лондонском высшем обществе.

Но можно ли считать Нэша преступником и предателем? Конечно же, нет. Он так и не клюнул на приманку, которую бросила ему Ксантия. Его интересовала прежде всего она сама, а не выгоды, которые можно было извлечь из ее коммерции, – Ксантия убедилась в этом.

А если она все-таки ошиблась в лорде Нэше, то тогда она вообще не разбирается в людях. Однако Ксантия готова была биться об заклад, поставив на это все свое состояние, что прекрасно разбирается в них. Но поверит ли ей Венденхейм? Вряд ли. В министерстве внутренних дел доверяли только фактам, а мнения, основанные лишь на интуиции, для них совершенно ничего не значили.

Ксантия со вздохом откинулась на мягкую спинку сиденья – в этот момент карета уже выезжала за пределы Уэппинта. На нее вдруг навалилась ужасная усталость, а ведь сегодня вечером ей еще предстояло ехать вместе с Кираном и леди Луизой в «Олмак». Моля Бога о том, чтобы «Олмак» поразила молния и сожгла его дотла, Ксантия закрыла глаза и задремала под мерный стук копыт.

– Вчера вам пришло письмо от Суонна, милорд, – сказал Гиббонс, чистивший щеткой сюртук Нэша у окна спальни. – Боюсь, что в нем дурные вести.

Маркиз, сидевший у стола в халате и тапочках, оторвался от газеты.

– О Господи, что еще с ним случилось?

– Не с ним, а с его матерью, – ответил Гиббонс.

– О его матери я уже знаю. Послушайте, старина, что вы делаете с моим сюртуком?

– Пытаюсь избавить его от ужасного запаха табака и дешевой туалетной воды. Ваша одежда пропиталась страшной вонью. Где это вы были этой ночью, милорд?

Нэш хмыкнул.

– Играл в макао со Стратерсом в одном злачном месте в Сохо. – Он снова уткнулся в газету. – Гиббонс, прекратите размахивать моим сюртуком из окна, иначе вы напугаете лошадей, проезжающих по Гайд-парку.

– Но ваша одежда страшно воняет, милорд.

– Отнесите ее к себе.

Слуга с упреком взглянул на маркиза:

– Я не могу. У Агнес астма. Если я отнесу вашу одежду в помещение для прислуги, у нее случится приступ, и она на неделю выйдет из строя.

Нэш в раздражении отбросил газету.

– Значит, вы намерены чистить грязную одежду здесь, в моей спальне? – проговорил он в негодовании. – С каких это пор слуги стали распоряжаться в моем доме?

Гиббонс поджал губы.

– Хорошо, милорд, – в его голосе слышались нотки осуждения, – если вам не жаль бедняжку Агнес, то я немедленно отнесу вашу одежду в помещение для прислуги.

– О Боже!.. – простонал маркиз. – Мне вовсе не хочется, чтобы Агнес болела. Я никому не желаю зла. Вы же видите, что я просто не в духе.

Гиббонс сразу же смягчился.

– Да, милорд, я это заметил. Мы все это заметили, что уж тут скрывать.

– Да, конечно. И теперь, наверное, вы все без умолку сплетничаете, – проворчал Нэш и снова взялся за газету. – Так что там было в этом письме от Суонна?

– Он пишет, что она умерла, – сообщил Гиббонс. Нэш невольно вздрогнул.

– Кто умер?

– Мать Суонна, – ответил Гиббонс, досадуя на непонятливость своего господина. – Он пишет, что вынужден задержаться еще по крайней мере на неделю, чтобы похоронить мать и сдать в аренду ее дом. Суонн просит у вас прощения и выражает надежду, что вы не испытываете срочную потребность в его услугах.

Маркиз нахмурился. Он, конечно, мог обойтись без Суонна одну неделю, но помощь поверенного ему сейчас не помешала бы. Нэшу не терпелось узнать, что намеревалась предпринять в ближайшее время графиня Монтиньяк. Кроме того, у него на письменном столе скопилось множество неразобранных документов. Однако смерть матери являлась для каждого человека большим горем. Нэш невольно вспомнил свою маму. Как и многие красивые женщины, она порой была эгоистична и жестока, но Нэш все равно любил ее. Ее смерть ознаменовала для него конец безмятежной юности и начало новой жизни.

Сдержанно кашлянув, маркиз отложил газету в сторону.

– У вас есть нынешний адрес Суонна, Гиббонс? – спросил он, подойдя к секретеру красного дерева. – Я хочу принести ему мои соболезнования и заверить в том, что у меня нет к нему срочных дел.