Ланс Хорнер - Хозяйка Фалкохерста

Еще раз помахав им рукой в знак благодарности, он повернулся к отцу и помог ему спуститься с веранды.

– Давай сходим в конюшню, папа. Ну как, дойдешь?

– Конечно, дойду, – ответил Максвелл, стараясь не отстать от сына.

Хаммонд жестом приказал Омару следовать за ними и сам повел Старфайера. В конюшне он выставил в проход, на солнце, кресло, предназначенное для отца, полюбовался на четвероногий подарок и потрепал мерина по шелковой шее.

– Какой ты славный, Старфайер! Мы будем добрыми друзьями. – Проникновенный тон нового хозяина успокоил взбудораженное животное. Хаммонд сказал отцу: – Хочу проехаться на нем до дороги. Любопытно, каков он на скаку.

Он закинул ногу на седло и жестом приказал Омару подержать для него стремя. Выехав наружу, он не спеша прогарцевал мимо строя невольников, принимавших от Лукреции Борджиа лимонные и шандровые леденцы. Потом легонько хлопнул коня по крупу, пустив его галопом. Быстро достигнув дороги, Хаммонд возвратился к конюшне и передал уздечку Омару.

– Он с норовом, – с сомнением проговорил Хаммонд, выпятив нижнюю губу, – но это, наверное, потому, что он ко мне не привык. Надеюсь, мне удастся его приручить. Кажется, я ему уже нравлюсь.

– Все дело, наверное, в проклятых цветочках у него на шее. Тут поневоле взбрыкнешь! Лошади этого не любят.

Максвелл указал Лукреции Борджиа на розы и гелиотропы у коня на шее.

– Сними это, – велел Хаммонд Омару. – И со своей шеи сними. Тебе и коню нечего щеголять в венках.

– Это все Лукреция Борджиа, – объяснил Максвелл. – Она из-за твоего дня рождения совсем тронулась. Сперва настояла, чтобы я подарил тебе этого коня, а теперь говорит, что и негра следует отдать тебе. Только какой в этом смысл – он ведь так и так твой.

– А мне все равно нравится считать его подарком мне на день рождения. Так ты говоришь, что он наполовину мандинго?

– Именно.

– А звать его Омаром?

– Омаром. Странное имечко, но Льюк сказал, что его надо называть именно так.

Хаммонд поставил рядом с отцовским креслом стул для себя.

– Меня так и подмывает его ощупать.

– Я тебя не осуждаю: я тоже первым делом его ощупал.

– Эй ты, Омар! – позвал Хам. – Поди-ка сюда! – Он указал ему место рядом со своим стулом. – Сними цветы с шеи и тряпку с головы. – Хаму не терпелось перейти к главному развлечению. – Разденься догола. Видя непонимающий взгляд Омара, Хам прикрикнул: – Снимай одежду! Я хочу тебя ощупать. Отец тебя уже щупал, теперь мой черед. Как же это сделать, когда ты одет?

Вопросительно поглядывая на белых, чтобы понять, верно ли он их понял, Омар снял с шеи венок и размотал тюрбан. Хаммонд обратил внимание, как аккуратно он сложил его, а заодно новенькую рубаху и штаны. Раздевшись догола, Омар, прикрываясь ладонью, вытянулся перед Максвеллами.

– Убери руку. Что ты там прячешь? – Хам оттолкнул его руку. – Если мы решили тебя осмотреть, то тебе все равно никуда не деться.

Хам долго осматривал его с головы до ног, потом повернул спиной к себе. Отцу он сказал одобрительно:

– Хорош! Только мне нравятся более сильные.

– Зато у него идеальное телосложение, – возразил Максвелл. – Точь-в-точь как у резвой лошадки! Здоровенные мускулы ему ни к чему. Главное, что он достаточно силен и хорошо сложен.

Хаммонд с сомнением пожал плечами. Потом провел руками по спине Омара, развернул его, провел ладонями по груди, бедрам, ногам.

– Не люблю, когда ниггеры такие волосатые. – Хам как будто вознамерился отыскать в новичке изъяны, хотя на самом деле тот пришелся ему вполне по душе.

– Это потому, что он не настоящий негр. Ты же знаешь, он наполовину араб.

– Что ж, придраться и впрямь не к чему, – гордо заключил Хаммонд. – И внешностью удался.

– А посмотри, что у него между ног! Этот парень будет отменным производителем.

– Но он обрезанный… – опять с некоторым сомнением заметил Хам.

– Говорят, это даже лучше. Обрезанные дадут фору другим производителям.

Хам продолжил осмотр. Поскольку отец обошелся при покупке нового раба без консультации с сыном, он полагал, что обязан проявить въедливость, хотя был вполне доволен покупкой. Изучив тело Омара, он указал ему на мешок с отрубями, стоявший рядом с кормушкой.

– Ну-ка, подними! – приказал он.

Омар шагнул к мешку, весившему фунтов сто, легко вскинул его на плечо и понес по конюшне, а потом остановился, дожидаясь разрешения поставить свою ношу на пол. Только когда Хам кивнул, он избавился от мешка.

– Силенка у него есть, – согласился Хам. – Похоже, у нас появился неплохой бычок, отец.

– К тому же наполовину мандинго, – напомнил Максвелл.

– Ты считаешь, что его можно спаривать с нашими телками? Я сотни раз слышал от тебя самого, что мандинго не следует скрещивать с другими породами.

– Он сам полукровка, и, как видишь, к нему не придерешься.

– Это верно. С кем ты собираешься его спаривать?

– Я подумываю о Квини: светлокожая, с прямыми волосами, миловидная, словно сошла с картинки.

– А какую работу ему можно поручить? Для поля он слишком хорош. Как такому позволить собирать хлопок?

– Он прирожденный конюх, – вспомнил Максвелл наставления Льюка. – Всю жизнь не отходит от лошадей. Поручу ему конюшню, а ночует пускай в хижине Лейлы с Квини. Кто с ней сейчас сожительствует?

– Ной. Только она пока что не забеременела.

– У Ноя дети никак не получаются. Скорее всего, он бесплоден, – озабоченно проговорил Максвелл. – Придется отнять у него Квини. Если ты поможешь мне вернуться в дом, я велю Лукреции Борджиа отвести Омара в хижину Лейлы. Она передаст ему, что он может сожительствовать с Квини либо все время, либо до тех пор, пока та не понесет.

Хаммонд послушно проводил отца в дом и устроил в кресле-качалке посредине гостиной, после чего заглянул на кухню.

– Какие чудесные подарки я получил на свой день рождения, Лукреция Борджиа! – Он улыбнулся ей и полуобнял. – Вы с отцом постарались доставить мне удовольствие. Лошадь и негр – самые отменные!

Она усмехнулась:

– Благодарите своего отца. Я слова не вымолвила, но, кажется, он сделал правильный выбор. Шли бы вы отсюда, масса Хам, сэр! Старуха Лукреция Борджиа печет вам ко дню рождения кекс и может что-нибудь запамятовать, если вы будете ее отвлекать.

Он от души расхохотался:

– Лукреция Борджиа никогда ничего не забывает. Этого у тебя не отнимешь.

С этими словами он ретировался, оставив ее совершенно счастливой. Ведь она знала, что он получил то, о чем больше всего мечтал, – коня и раба-мандинго, пускай и полукровку. Она надеялась, что когда-нибудь у него появится настоящий мандинго. Ведь если Омар, нечистокровный мандинго, такой красавчик, то каков же будет настоящий мандинго?