Элизабет Бойл - Ночной соблазн

Гермиона снова подтолкнула Мэри.

– Немедленно, – поспешно добавила та. Кэппон склонил голову набок:

– Да… я помню… вы стояли на крыльце его дома. Но я помню также, что он не был слишком рад вашему приходу.

– Скажи ему о ловушке. Скажи, что Рокхерст в опасности, – не унималась Гермиона.

Не успела она договорить, как ночное небо осветилось, и Дайалс сотряс оглушительный взрыв.

Хозяин борделя перекрестился и наспех прошептал молитву, после чего взглянул на Мэри:

– Думаю, вы его нашли.

В темноте, поблизости от места взрыва, светились багровые глаза. Владелец этих глаз мог бы улыбнуться, но впереди предстояло слишком много работы, так что праздновать было рано.

Слишком долго ждал Милафор этого дня, и вот теперь его планы близки к завершению. Сколько изменников, мечтающих свергнуть его, уничтожено, сколько шпионов среди людей он завербовал! Еще немного – и Паратус наконец будет мертв!

Из самой сердцевины хаоса послышался топот ног, бегущих подальше от разрушения. Милафор быстрым ловким движением схватил беглеца за шиворот и поднял над головой. Но маленькие ноги продолжали свое лихорадочное движение.

– Отпусти меня! Поставь на землю! – в отчаянии кричал карлик.

– А, мой добрый Тиббетс! – усмехнулся Милафор, поднося карлика к глазам – Ты сослужил мне прекрасную службу! Все прошло, как задумано?

Тиббетс немедленно успокоился.

– О да, хозяин! – с энтузиазмом заверил он. – Паратус окружен, а эти злодеи ужасно голодны. Он попал в капкан самого дьявола, если позволите так выразиться.

– Хорошая работа, – похвалил Милафор, глядя туда, где бушевало пламя.

– Насчет моего вознаграждения… – начал Тиббетс. Но договорить не успел. Милафор одним резким движением свернул ему шею и швырнул в сточную канаву на кучу мусора.

Вознаграждение ему? Да, карлик прекрасно выполнил поручение, однако Милафор никогда не награждает предателей.

Гермиона бросилась туда, где разгорался пожар и слышались звуки битвы. Время от времени в ночи раздавались громкий лай Тига или жуткий вой дерга, и это заставляло ее бежать еще быстрее.

Сразу же после взрыва она втолкнула Мэри и Крикса в заведение Кэппона и велела тому присмотреть за ними и никуда не выпускать. Конечно, Кэппон был потрясен тем поразительным обстоятельством, что какая-то невидимая леди смеет ему приказывать. Но он недаром прожил в Дайалсе всю свою жизнь, чтобы не распознать лицо опасности, пусть и невидимой. Дождавшись, пока дверь закроется и засов встанет на место, Гермиона отправилась на поиски Рокхерста.

– Saol amhain, gra amhain, – твердила она на бегу.

Мэри и Крикс изложили ей теорию, согласно которой дыру можно навсегда закрыть с помощью магии кольца Милтона. Если Гермионе удастся вовремя его снять, а Рокхерст воспользуется им, чтобы запечатать вход, дыра будет закрыта навсегда, так что услуги Паратуса больше не понадобятся.

Гермиона остановилась на углу, пытаясь определить, где находится. Севен-Дайалс, конечно, не Мейфэр: улицы так узки и извилисты, что найти дорогу почти невозможно. Но тут она увидела таинственный свет и побежала туда, продолжая бормотать себе под нос слова, которым научила ее Мэри.

– Saol amhain, gra amhain, – повторяла она снова и снова.

«Одна жизнь, одна любовь». Это была клятва в верности. Та самая, с которой было отлито кольцо. Одна жизнь, одна любовь.

Гермиона точно знала, что это означает. Рокхерст был и останется ее единственной любовью. О, хоть бы он был еще жив!

Обуреваемая тревогами, Гермиона не заметила преграды и, споткнувшись, растянулась на грязных булыжниках.

– Только не очередное испорченное платье, – вздохнула она, раздраженная тем, что к тому моменту, когда все будет кончено, у нее не останется ни одного муслинового платья. Вдобавок она растеряла половину шпилек, и сейчас волосы спутанной массой свалились на плечи. При такой жизни невозможно выглядеть прилично!

Но раздражение мигом унялось, когда она перекатилась на бок и увидела, за что зацепилась ногой. Это была рука, если точнее, рука Тиббетса. А где сам Тиббетс?

Его глаза невидяще уставились в небо.

Гермиона уже открыла рот, чтобы закричать, но губы запечатала ледяная ладонь. Кто-то схватил ее под мышки и поднял.

– Что тут у нас? – спросил спокойный вкрадчивый голос.

Гермиона извернулась, чтобы взглянуть на врага. Горло перехватило страхом. Злой дух ухмыльнулся:

– Котенок! Как приятно снова тебя видеть! – Милафор пригладил ее волосы и, подавшись вперед, прошептал: – Ты как раз вовремя! Думаю, ты мне пригодишься! Поможешь прикончить своего возлюбленного Паратуса!

Рокхерст знал, что его могут убить в любую минуту. Но ублюдки пока что играли с ним. Изматывали. Нападали по трое сразу, а потом отступали, позволяя собратьям занять их место.

Тиг уже не раз показал себя, действуя с той же осмотрительностью и хитростью, как погибший Роуэн. Но настоящая битва происходила в душе Рокхерста, потому что мрак рвался на свободу, чтобы сражаться с чудовищами с помощью темных сил, способных покончить с любым противником.

Однако Рокхерст сопротивлялся. Если он даст волю темным силам, как найдет дорогу обратно? Без нее…

Он, который никогда не хотел ничьей помощи. Человек, который бродил по Лондону в одиночестве, сражаясь с демонами, теперь понял, что быть Паратусом – это куда больше, чем быть просто одиноким мстителем. И что его предки, даже пресловутый Томас Херст, не знали истинного значения миссии Паратуса.

Недостаточно быть всегда начеку. Нужно быть всегда готовым. И использовать все средства для того, чтобы бороться с царством зла. А в числе этих средств была и помощь Тени.

Рокхерст рассмеялся громко и искренне, прежде чем отрубить руку дерга, пытавшегося напасть на него.

Ну да, теперь он все понял. Как раз в тот момент, когда конец близок. Но он еще мог сделать то последнее, что позволило бы ему умереть с честью.

Граф повернулся к Тигу:

– Беги к ней, мальчик. Беги к ней и защити. Но пес не двинулся с места. Только залаял.

– Иди к ней, – повторил Рокхерст. – Спаси ее! Однако, подняв глаза, он понял, почему Тиг остался на месте.

Вперед выступил Милафор с вытянутой рукой, словно удерживая кого-то.

И не потребовалось тысячелетней мудрости Паратуса, чтобы понять, почему губы Милафора изогнуты в торжествующей улыбке.

– Отпусти меня! – велела Гермиона, пытаясь вырваться.

Перед ней стоял Рокхерст. Кровь лилась из ужасной раны на руке. Пошатываясь, он сражался с двумя дерга, пытавшимися его свалить.

Демон дернул ее к себе и потянул носом:

– Ты изменилась, котенок. От тебя разит Паратусом.

– Позвольте объяснить, что это очень дорогие духи от «Флорис»… – взвилась Гермиона.