Лиз Карлайл - Никогда не обманывай герцога

– Она? – Леди Ингем ухватилась за возможность посплетничать. – Расскажите о вашем деловом партнере. Кто она?

У Гарета было огромное желание сказать, что он имеет половину доли в последнем исправительном доме миссис Беркли. Но это был бы тот непристойный ответ, которого дама, очевидно, ожидала, поэтому Гарет удержался и пояснил:

– Мой партнер – маркиза Нэш. Мы равноправные партнеры в «Невилл шиппинг».

Герцогиня ничего не сказала, однако Гарет заметил, что она от изумления широко раскрыла глаза.

– «Невилл шиппинг», – пробормотал доктор. – У вас есть контора на Уоппинг-хай-стрит? Мне кажется, я ее видел.

– Во время одной из ваших поездок в Лондон, наверное? – нарушила молчание герцогиня.

– Да, я помню, что видел вывеску, – признался Осборн. – Я пользуюсь аптекой возле Уоппинг-Уолл. До чего же мир тесен.

– Ну, надеюсь, не так уж тесен. Если он будет уменьшаться, то «Невилл шиппинг» скоро может оказаться не удел, – пошутил Гарет.

– Но, ваша светлость, вы, конечно, не собираетесь продолжать свою деятельность? – В тоне миссис Ингем прозвучала легкая укоризна, и Гарет почувствовал, что его терпению пришел конец.

– А почему нет? – вызывающе спросил он. – Прилежная работа никогда не приносила человеку ничего плохого, а часто, наоборот, только хорошее.

– Именно так! Именно так! – снова воскликнул сэр Перси.

– Существует призвание, леди Ингем, и увлеченность. – Доктор наклонился вперед, стараясь подчеркнуть значение своих слов. – Быть может, для герцога эта работа – увлечение?

Взглянув через стол, застеленный белоснежной скатертью, на герцогиню, Гарет заметил, что она пристально смотрит на него, как будто ждет ответа.

– Сначала это была необходимость, которая затем превратилась в увлеченность. Быть может, оставим эту тему? – предложил он.

Спустя некоторое время, когда с десертом было покончено, подали портвейн. Мужчины не стали долго засиживаться, но когда они вышли к дамам в гостиную, леди Ингем уже подавали накидку.

– Я слышала гром, – робко сказала она. – Думаю, Перси, нужно побыстрее идти.

– Жена не любит грозы, – пояснил сэр Перси, взглянув на Гарета.

– Ее светлость тоже, – тихо добавил Осборн.

Герцогиня, расправлявшая воротник на накидке леди Ингем, застыла. Она не взглянула ни на кого, даже на доктора, но Осборн, поняв, что допустил оплошность, залепетал что-то о погоде вообще.

– Осборн, мы можем завезти вас в деревню, – предложил сэр Перси. – Боюсь, жена не ошиблась насчет дождя.

– Нет, благодарю вас, – отказался Осборн. – Я взял с собой зонт.

Гарет проводил Ингемов до дверей, а герцогиня осталась в комнате. Когда через несколько секунд Гарет подходил к гостиной, он увидел, что Осборн стоит почти у самой двери и, слегка сжимая в ладонях руки герцогини, пристально смотрит ей в глаза.

– И немного снотворного… – тихо говорил он. – Обещайте мне, Антония, что не забудете об этом.

Она закусила пухлую нижнюю губу, и у Гарета внутри что-то перевернулось.

– Оно мне очень не нравится, – помолчав, ответила герцогиня. – После снотворного я чувствую себя неважно.

– Антония, вы должны обещать мне, – настаивал доктор, поднимая ее руки, словно собирался поцеловать их. – Оно вам необходимо. Вы же знаете, что вам может быть нехорошо во время грозы.

– Да, я подумаю. – Она потупилась, опустив темные ресницы.

Отрывисто кашлянув, Гарет вошел в комнату, и собеседники отстранились друг от друга как заговорщики. Герцогиня медленно пошла к остывшему камину, растирая предплечья, как будто ей было холодно, а доктор Осборн начал благодарить Гарета за обед.

Когда, проводив доктора, Гарет вернулся, то с некоторой радостью обнаружил, что герцогиня уже ушла.

Стоя поодаль, Гейбриел смотрел, как старшие мальчишки гоняли мяч по лужайке. Он и раньше видел их в Финсбери-Серкус, и ему мяч очень нравился – восхитительно круглый надутый шар, который прыгал по траве со скоростью молнии и издавал веселое «Чпок!», когда по нему били.

Заметив взгляд Гейбриела, самый младший из мальчишек поманил его пальцем, и Гейбриел, оглянувшись на клевавшего носом дедушку, побежал на траву.

– Нам нужен шестой, – сказал мальчишка, подкатывая ему мяч. – Ты умеешь бить?

– Умею, – кивнул Гейбриел.

– Оставь его, Уилл. – Самый старший оттолкнул приятеля локтем и забрал мяч. – Мы не играем с евреями.

У Гейбриела опустились руки.

Старший мальчик, ехидно посмеиваясь, побежал задом наперед по лужайке, выкрикивая на ходу:

– Ну что? Хочешь мяч? Хочешь его? Так вот… держи.

Он широко замахнулся и с силой ударил ногой по мячу. Мяч попал Гейбриелу прямо в живот, и у него перехватило дыхание. Как подкошенный он упал на траву, и в ушах застучало. А вокруг все смеялись. Сначала смеялся только один, затем к нему присоединился второй, потом третий, и в конце концов хохотали уже все мальчишки. Но окончательно униженным Гейбриел почувствовал себя, когда Зейде поднял его с травы.

– Паршивцы! – Дедушка погрозил мальчишкам кулаком. – Убирайтесь в свой Шордич, поросята!

Продолжая смеяться, мальчишки убежали, а Зейде начал отряхивать одежду Гейбриела.

– Гейбриел, что это ты выдумал?

– Мне… понравился их мяч.

– Ну и ну! Я же могу купить тебе мяч, – вздохнул дедушка.

– Но мне хочется с кем-то поиграть.

– Тогда имей дело с такими же, как ты. – Зейде крепко взял Гейбриела за руку и повел через лужайку к дому. – Они не хотят общаться с нами, Гейбриел. Когда ты это усвоишь, а?

В эту ночь жара спала и на Суррей как из ведра обрушился ливень. Лежа в кровати, Гарет прислушивался к завыванию ветра и монотонному шуму стекавшей по водосточным трубам воды. Уставший после дневного переезда и мыслей о долге, который теперь лежал на нем, Гарет сразу же погрузился в глубокий неспокойный сон. После полуночи он проснулся в холодном поту и понял, что запутался в простынях. Напуганный, он рывком сел, с трудом приходя в себя и не сразу поняв, где находится.

Селсдон-Корт. Он в Селсдоне. В коридоре, за дверью его комнаты, очень широкой и крепкой, – горящий светильник. Его кузен, слава тебе Господи, мертв. Здесь нет ни корабля, ни цепей, а только сон, липкий, как мокрый гниющий парус. Гарет ноздрями ощутил этот омерзительный запах вместе с запахом просмоленных канатов и тяжелый тошнотворным запахом немытых тел. «Святой Назарет»? О Господи! Гарет уже много месяцев не вспоминал об этой старой гнилой посудине.

До последнего момента Гарет не осознавал, что дрожит, и, стараясь успокоиться, провел трясущейся рукой по волосам. Господи, что бы это могло значить? Почему именно в эту ночь ему должна была присниться его юность?

Ничего, ровным счетом ничего. Он уже не ребенок и может сам защитить себя, но в эту минуту Гарету просто необходимо было выпить – да, хорошую порцию бренди, которое Ротуэлл считал незаменимым средством от всех болезней. Освободившись от простыней, он переместился на край кровати и вытер пот со лба. За окнами вспыхнула молния – одна, за ней другая, а через несколько секунд где-то вдалеке прогремел гром.