Лесли Линн - Обман герцога

Не дождавшись ответа, Мери убежала из кухни точно так же, как она убегала из конюшни и со двора. Но невыносимое чувство вины и сожаления осталось с ней. Она была переполнена чувствами, которые не могла понять до конца, и была слишком напугана, чтобы объяснить.

Наполнив, наконец, горячей водой таз, она действительно почувствовала усталость. Бросив лаванду в воду, она погрузилась в нее, вдохнув приятный аромат.

Даже блаженствуя в воде, до блеска натирая кожу и до скрипа вымывая волосы, она не могла удержаться от мыслей о Ричарде. Она должна сказать ему правду!

Мери села перед огнем, чтобы расчесать волосы, но вместо этого задумчиво смотрела на огонь. Услышав его шаги в холле, она выронила из рук гребень, ударившийся о камин. Она вскочила с непреодолимым желанием немедленно рассказать ему правду. Затем, взглянув на свое батистовое платье, они опять села на стул. Она не может появиться в его комнате одетой подобным образом! Прижав ладони к пылающим щекам, она содрогнулась, вспоминая, как вызывающе она вела себя с Ричардом.

Она позволяла ему прикасаться к ней из-за боязни причинить вред его здоровью? Или она делала это потому, что его прикосновение отзывалось в ней так глубоко?

Возможно, так же он прикасался я к своей настоящей невесте. Глубокая печаль пронзила ее сердце. Это ясно и младенцу, что он помнит свою помолвку, потому что действительно помолвлен в своей настоящей жизни. Не ее ли молчание удерживает его от воспоминаний о той жизни и о женщине, которую он любил и которая, без сомнений, любила его?

Расхаживая по комнате, Мери пыталась найти способ сказать ему правду, не причинив вреда здоровью. Хотя строгое предупреждение доктора постоянно звенело в ее ушах, она не могла не видеть, что Ричард выглядит вполне здоровым. Скоро, очень скоро она признается ему. Она молила только о том, чтобы он понял ее.

Но в действительности у нее было мало надежды. Когда он обретет память, то отшатнется от нее с отвращением. Он вернется в свой мир, а она останется здесь, на этом месте, которому она всегда принадлежала и которым всегда была довольна.

Вернется ли к ней чувство удовлетворения, когда он уедет? И угаснут ли чувства, которые он разбудил в ней?

Эти вопросы постоянно горели в ее воспаленном мозгу. Но она должна быть честной. Должно быть, невеста Ричарда сошла с ума от тревоги. Возможно, поездка дяди в Лондон будет успешной. И если он скоро вернется, то, возможно, привезет ключ, который откроет память Ричарда.

Прочитав про себя все стихи, которые она знала, и трижды пересчитав цветы на ковре, она поняла, что заснуть ей не удастся. Откинув покрывало, она села. Здесь ей нечего делать. Возможно, она понадобится в конюшне Звезде и новорожденному.

Мери скользнула в свое старое бледно-желтое платье и черные туфли. Никто не увидит ее так поздно. Она не стала подвязывать волосы, каскадом спадающие на грудь и спину.

Пройдя на цыпочках спальню Лотти и швейную, где спал Ричард, она открыла скрипнувшую кухонную дверь. Затаив дыхание, она прислушалась, но никто не вышел. Она услышала, как высокие часы в холле пробили четыре. Через час с небольшим поднимется Лотти. К тому времени Мери уже побывает в конюшне и вернется в свою комнату, надеясь забыться сном.

Неся перед собой фонарь, она вошла в конюшню, осторожно ступая по доскам, сложенным возле двери, потому что Ричард настоял на том, чтобы соорудить на шесть загонов больше, чем у них было прежде. «Нельзя расти, не имея места», – настаивал он, и дядя согласился.

Конюшня пахла новым. Благоухало свежее сено. Блестел каждый гвоздик. Ей придется много работать, чтобы поддерживать ее, но она никогда не откажется от мечты своего отца.

Лошади спокойно стояли и своих загонах. Звезда и ее жеребенок настолько переплелись, что трудно было понять, где кончались одна лошадь и начиналась другая. Она не будет их тревожить.

Вдруг Мери замерла и медленно повернулась. Она не слышала ни единого звука, просто почувствовала его присутствие.

Его лицо, открывшееся ей в затененном пространстве между бревнами и свежим сеном в соседнем со Звездой загоне, смотрело на нее с новой улыбкой и трудно объяснимым выражением глаз.

– Я не могу спать. – Она осторожно поставила фонарь у ног.

– В этом платье, со светом, разливающимся вокруг тебя, ты похожа на лютик. – Его слова были как мед. Когда он протянул к ней руки, она покачала головой.

– Иди, моя любимая, отдохни со мной.

Он притянул ее к себе. Ее щека оказалась на его обнаженной в разрезе рубашки груди. Она откинулась в сторону, но он бережно притянул ее к себе, так что она могла слышать равномерные удары его сердца.

– Почему ты отдаляешься от меня, Мери? – Его спокойный голос звучал испуганно в тишине конюшни.

– Мы не должны здесь лежать. Мы не должны постоянно прикасаться друг к другу. Так… так нельзя себя нести.

Смутившись, она поняла, что сказала что-то глупое. Спрятав свое пылающее лицо на его обнаженной груди, она вдыхала аромат его чистого тела.

– А мне казалось, что это вполне естественно хотеть быть со своей невестой. – Его смех звучал жалобно. – Мне было здесь одиноко без тебя.

Может быть, она была переполнена тяжестью своей лжи, может, чудом рождения жеребенка, что бы ни было – голова ее кружилась.

– А я никогда не чувствовала себя одинокой, пока здесь не появился ты.

Как только эти слова слетели с ее сухих губ, она пожалела, но было уже невозможно взять их назад или отрицать их правду.

Он произнес ее имя, а его пальцы, скользя по волосам, притянули лицо девушки к его лицу. Уголки его губ поднялись в улыбке.

– Я правильно веду себя, Мери?

Наклонив ее голову назад, он нежно целовал глаза девушки.

– А так ты тоже чувствуешь себя одиноко, моя лавандовая Мери? – выдохнул он ей в губы, прежде чем охватить их своим поцелуем.

Держащие Мери руки так нежно наклонили ее, что она уступила. Ее губы встретили его с желанием, взорвавшимся в ней, как вспышка солнца.

Ее чувства были слишком сильны, чтобы им сопротивляться. Здесь, в конюшне, где все началось, она крадет минуты блаженства. Быть может, они будут единственными в ее жизни.

Она прильнула к нему, губы их встретились, разошлись, затем Мери страстно вернула ему поцелуй. Его руки касались ее с такой нежностью, что уносили в прекрасный светлый мир новых для нее чувств.

Его рука медленно скользнула к груди. Мери вскрикнула и вернулась на землю. «Это уж слишком!» – подумала она и освободилась от его объятий.

– Что такое, Мери? – прошептал он, ища ее лицо.

Подходящий момент, чтобы сказать правду.

– Я боюсь, – ответила она, твердо встретив его взгляд.

Напряженные мышцы его лица расслабились, на лице появилась нежность, вызвавшая у нее новую боль. Замерев, она не сопротивлялась, когда его руки обняли ее. Нежно он уложил ее обратно, расправив ее волосы на одеяле. Медленно подняв вверх одну руку, он смахнул тыльной стороной ладони слезинку, катившуюся по ее щеке.