Клод Фаррер - Барышня Дакс

– Счастливого пути, – сказал он в третий раз. Барышня Дакс стояла у окна своей комнаты. В тишине улицы ей хотелось расслышать удаляющиеся шаги жениха.

Но жених шел быстро: у него было свидание в Лондон-баре с хористочкой из Большого театра. Господин Баррье, человек положительный, не имел любовницы, но, будучи мужчиной, он иногда ходил к женщинам.

Барышня Дакс не услыхала ровно ничего и стала смотреть на звезды.

Повыше городка Сен-Серг вьется красивая лесная дорога, приводящая на небольшую площадку, поросшую папоротником и расположенную на такой высоте, что кажется, будто она подвешена над вершинами елей. Это место называется Вышкой. Оно находится в двух шагах от домов и гостиницы, и даже больные, гуляя, заходят сюда; вид, открывающийся с этой возвышенности, более красив и более благороден, чем виды с самых знаменитых вершин. Во-первых, оттуда виден Юрский лес, чья густая листва спускается до самой Женевской равнины; дальше эта равнина и озеро, которые смеются и переливаются всеми цветами радуги, похожие на пейзаж Ватто; и дальше, на горизонте, как бледный призрак посреди солнечного сада, высится гора Гре в снежном саване.

Стояло утро. Барышня Дакс, которой было позволено гулять одной до десяти часов, большими шагами поднималась к зеленой возвышенности. Она с жадностью пользовалась своей утренней свободой. Она любила влажную прохладу пробуждающихся лесов и еще ночной запах цветов, которые только что разбудило солнце, первые песни птиц, и, больше всего, одиночество.

В этот ранний час обитатели гостиницы еще спали или, не торопясь, пили какао и парное молоко.

Не видно слишком шикарных туристов, нет модных панам, нет зонтиков всех оттенков радуги на этих диких тропинках, которым пустынность придает столько очарования.

Барышня Дакс внезапно подумала, что она на самом деле свободна, как убежавшая из конюшни лошадка; что это продолжается ежедневно вот уже две недели; что мама, враждебно настроенная к кроватям гостиницы, как и ко всему, что не является ее собственностью, горько жаловалась, будто засыпает только на рассвете; что Бернар ни за что не пропустит случая побродить утром по коридорам, где можно подглядеть за женщинами в панталонах; короче говоря, что ни одно существо не мешает ее мечтам; что все к лучшему в этой лучшей из Швейцарий; и зная, что никто не услышит ее, она изо всех сил кинула гулкому эху громкий радостный крик – крик маленькой девочки.

Она почти бегом поднималась по крутой тропинке, нарочно зацепляя мокрые от росы папоротники.

Барышня Дакс почти уже дошла до Вышки, когда внезапно остановилась в крайнем смущении: место было занято. Какая-то несносная парочка заняла небольшую площадку.

Низкие ветви ели скрывали барышню Дакс. Она обдумывала, как бы уйти незамеченной. Но ею овладело любопытство к этим людям, еще более ранним птицам, чем она. Она смотрела, оставаясь незримой, она следила.

…Парочка, мужчина и женщина. Барышня Дакс не знала их. Мужчине могло быть лет двадцать пять, женщине лет двадцать или двадцать два. Быть может, она еще девушка… Да, по всей вероятности. Во всяком случае, они были красивой парой: оба тонкие, высокие и стройные, она белокурая, он почти брюнет. Молча стояли они рядом, не касаясь друг друга, и смотрели на озеро и гору.

Барышня Дакс разглядывала их, удивляясь, что не замечала их раньше. Они были элегантны, элегантны по-настоящему, просто. Он медленным движением снял фетровую шляпу и бросил ее назад, не поворачивая головы.

Там, в синей дали, смешивались прозрачные краски Альп и неба. Неведомая чета, красивая и благородная, четко рисовалась на сияющем горизонте.

Они не касались друг друга. Но стояли очень близко, так близко, что мало-помалу руки их соединились. Тогда некое любовное томление заставило их повернуться друг к другу. Барышня Дакс увидела два улыбающихся профиля: насмешливый и лукавый, мужественность которого усиливалась небольшими усиками, и чистый и смелый, на котором сиял такой синий взор, что его можно было бы принять за сапфир.

Их уста медленно сблизились. В тишине барышня Дакс услыхала буйное биение собственного сердца. Ее пронзило неведомое ощущение. Два силуэта внезапно слились в один. Белокурая головка склонилась на плечо мужчины. И пение птиц, казалось, стало еще сильнее и нежнее от этого долгого поцелуя.

Из всех дорог, которые вьются вокруг Сен-Серга, госпожа Дакс выносила только дорогу в Арзье, оттого что она была единственной, по ее словам, по которой можно идти пятнадцать минут не вспотев и не сопя, как альпинист. Что же касается лесных тропинок, о них не следовало даже заговаривать из-за ужей, которыми, наверное, кишмя кишит трава. Поэтому послеобеденные прогулки, которые совершались всем семейством, не знали недостатка в солнце, пыли и однообразии. Сама госпожа Дакс, устраивавшая их, не переставая, зевала, но они были необходимы для здоровья Бернара.

Вечером того же дня они возвращались с прогулки. Бернар, шагов на двадцать впереди, в ожидании встреч с дамами старался иметь вид молодого человека, который прогуливается один. Алиса шла рядом с матерью и молча обдумывала какую-то тайную мысль.

– С тобой очень приятно гулять, – внезапно заявила госпожа Дакс сварливым тоном. – Вот уже час, как ты не сказала ни слова.

Барышня Дакс, пробужденная от своих мечтаний, оторвала взгляд от темных елей, видневшихся на дальних холмах.

– Что за пытка! – Госпожа Дакс любила произносить монологи и только формы ради спрашивала мнения дочери. – Что за пытка! Еще полтора месяца такой жизни без всякого дела! Бог знает что делается дома, пока я здесь!

Барышня Дакс чуть заметным движением дала понять, что ей это неизвестно.

– Слушай, – продолжала госпожа Дакс, – тридцатого сентября приходится на понедельник? Алиса!

– Да…

– Ты говоришь да, а на самом деле, конечно, не знаешь! О! Весело будет с тобой твоему мужу, нечего сказать!.. Пятница. Значит, мы сможем выехать двадцать девятого, чтоб не быть в дороге несчастливый день. Мы выиграем таким образом двадцать четыре часа и дадим урок терпимости твоему отцу.

Почтальон шел из городка и переходил через дорогу. Увидав Бернара, он остановился и стал рыться в сумке.

– Разве сегодня понедельник? – спросила госпожа Дакс, ускорив шаги.

Господин Дакс, точный в излияниях чувств, как и в делах, писал письма жене один раз в неделю, в определенный день.

И точно, был понедельник. Бернар бежал с письмом. Госпожа Дакс поискала глазами подходящее для чтения место. Около дороги стояла каменная скамья. Госпожа Дакс уселась на нее и вынула из шляпы шпильку, чтоб вскрыть конверт. Алиса и Бернар слушали, стоя перед ней. Таков был установленный церемониал.