Анита Миллз - Дикая роза

– Дайте мне какую-нибудь чурку поменьше, – сказал он ей через плечо. – Хотя вообще-то я привык разжигать костры под открытым небом.

– Эта подойдет? – спросила она, выбрав обрубок ветки сантиметров в тридцать.

– Вполне. Мне нужно три-четыре таких.

Энни была так близко от него, что, когда наклонилась, передавая ему дрова, он почувствовал на затылке ее дыхание, отчего у него по спине пробежала дрожь. Он поспешно отстранился и при этом чуть не угодил головой в открытую печь.

– Вы со мной разговариваете таким тоном, потому что у вас болит нога?

– Нет.

– Значит, от жалости к самому себе?

– Возможно.

Продев под куртку руку, он вынул из карманчика фланелевой рубашки спичку, чиркнул ею о печь и, когда она вспыхнула, подождал, пока она как следует разгорится, а затем поднес к растопке. Первой зажглась сухая трава, и он, слегка подув на нее, бросил внутрь горящую спичку. Когда вся трава сгорела и ему стало казаться, что огонь вот-вот погаснет, слабый язычок пламени лизнул небольшую ветку и стал быстро взбираться по ней наверх. Тогда он прикрыл дверцу печки и рукояткой отрегулировал положение заслонки.

Выпрямившись, он стряхнул пыль со своих брюк из оленьей кожи и сказал:

– Ну а теперь я помогу вам с ковром. Даже и не пытайтесь втаскивать его в дом без меня.

Она открыла было рот, чтобы возразить, но в конце концов уступила:

– Ладно, не буду.

– Вот и хорошо. Слишком вы еще, извините, худосочная, чтобы таскать такие тяжелые вещи самой. Ну а после этого вам надо будет сесть и составить список.

– Но вы же не поедете прямо сейчас.

– А зачем откладывать? Мне и так не управиться меньше, чем за пару дней. Ну вот, пока вы будете писать, я разгружу повозку.

– Но вы ведь даже не поели!

– У меня еще осталось вяленое мясо. – Он лукаво улыбнулся и добавил: – Ну а мясные галеты Бордена я, так уж и быть, оставлю вам. Ладно, не переживайте, я надеюсь вернуться еще до Рождества, так что, может быть, продержитесь и без них.

– Спасибо за щедрость.

– Послушайте, у вас есть неподалеку соседи? – неожиданно спросил он.

– Да, где-то милях в пяти на восток живет семья Уиллеттов. А что?

– Ничего, просто спросил. Хорошо их знаете?

– Когда-то знала неплохо. Ну, а сейчас… – она остановилась и неуверенно закончила: – А сейчас мне трудно сказать. То есть я имею в виду…

– Понятно.

– Мистер Уиллетт в те годы, бывало, приезжал помогать Итану убирать кукурузу. А потом они ехали к нему и убирали его поле, – произнесла она с ностальгической грустью. – Иногда с мистером Уиллеттом приезжала его жена, и, пока мужчины были в поле, мы с ней очень мило болтали.

– Может, стоит к ним заехать и сказать, что вы возвратились домой?

– А вдруг они не захотят меня видеть? Кто знает, может, они поведут себя так же, как Лулена Дейвис.

– Может, да, а может, и нет. По крайней мере, скоро вам станет ясно.

Чтобы хоть как-то заглушить нахлынувшее чувство ужасного одиночества, Энни с неукротимой энергией принялась приводить в порядок свой дом. И когда наконец добралась до постели, она до такой степени измучилась, вытирая пыль, выколачивая скатерти и покрывала, подметая и отмывая полы в гостиной и спальне, что спала как убитая до утра, и ей ничего за всю ночь не приснилось. А проснувшись и позавтракав чашкой кофе и сухими крекерами на соде, она с новым рвением принялась за работу.

Хэп Уокер на время поездки за продуктами, которые должен был купить в магазине Вэка, почти все свои вещи оставил на ферме. Энни налила в лохань горячей воды, настрогала туда кусок щелочного мыла, а затем, развернув его одежду и распаковав свою, выстирала и еще до полудня развесила во дворе сушиться на северном холодном ветру. После этого, положив в одну лохань мокнуть постельное белье, а в другую – посуду, она занялась пересмотром вещей в комоде.

Тяжелее всего было разбирать одежду Итана, но сделать это было необходимо. Не пройдя через это испытание, она не смогла бы жить дальше. Нужно было, чтобы в ее сознании запечатлелась бесповоротность случившегося. И вот, смирившись с неизбежностью этой пытки, она одну за другой разворачивала его рубашки, осматривала их, снова сворачивала и выкладывала на кровать. Может быть, их сможет носить Хэп Уокер? Если, конечно, согласится взять.

Все-таки Хэп – человек достаточно странный и во многих отношениях остававшийся для нее загадкой. Он ей представлялся великодушным и в то же время суровым, сомневающимся – и непреклонным. Когда ей начинало казаться, что добрее его нет человека на свете и даже Итан не смог бы сравниться с ним, он вдруг представал перед ней совершенно другой стороной.

Взять, к примеру, вчерашний разговор, когда Хэп ни с того ни с сего стал раздражительным и чуть ли не грубым. Он с такой горечью называл себя калекой и так беспощадно говорил о своей никчемности, будто все, что он сделал в своей жизни до этого, ровно ничего не значило. Он словно ослеплен своей хромотой и не может понять совсем простой вещи – со временем все проходит, возможно, пройдет и его хромота.

Хотя для мужчин такое типично. Их с детства приучают думать, что они все могут, и, если им что-то не удается, они считают себя неудачниками. Она убедилась в этом на примере своего отца. Несмотря на то, что он был вполне преуспевающим лавочником, его ужасно тяготило то, что он был вынужден скучать целыми днями за прилавком. В воображении он видел себя в роли модного адвоката, в эффектной позе выступающего перед присяжными заседателями. Ее мать никогда не верила в эти мечты, а он, со своей стороны, и пальцем не шевельнул, чтобы воплотить их в реальность.

Правда, в случае с Хэпом все получилось как раз наоборот. В свое время он был живой легендой, грозой индейцев, человеком, чье имя пользовалось такой же популярностью в разных частях Техаса, как имена Джеймса Боуи [7]и Дэви Крокетта. [8]Но не за участие в борьбе за независимость, а за то, что он как блюститель порядка делал все, чтобы жизнь была безопаснее. Без таких людей, как он, в штате не было бы ни ферм, ни ранчо, ни железных дорог, ни городов. На ее взгляд, кому-кому, а уж ему никак нельзя было стыдиться своего прошлого.

Она отложила стопку рубашек в сторону, надеясь, что, когда Хэп вернется, он, может быть, все-таки согласится примерить их и взять то, что подойдет. То же самое относилось и к остальной одежде Итана. Если Хэп заберет эти вещи с собой в Ибарру, то она, во-первых, будет знать, что труд, который она в них вложила, не пропал даром, а во-вторых – они больше не будут у нее перед глазами.

И вдруг она испуганно замерла: ей показалось, что она слышит, как подъезжает повозка. Странно, Хэп за это время не смог бы съездить туда и обратно. Скользнув вдоль стены и держась подальше от окон, она метнулась за оставленным им дробовиком. Трясясь всем телом, переломила ружье и увидела, что заряжены оба ствола.