Мэри Бэлоу - ПРОСТО ЛЮБОВЬ

Это строение нельзя было назвать ни просто домом, ни настоящим особняком. Он был маловат в сравнении с Глэнвир, отстоявшим от него всего на несколько миль. Помещичий дом – вот правильное название. Низина, в которой приютились дом и парк, создавала впечатление полной уединенности и компактности, если и не совсем чего-то незначительного.

По другую сторону дороги, с которой они свернули, на расстоянии одной или двух миль, находилось море.

Энн вдруг осознала, что мистер Батлер не сделал ни одного движения, чтобы спуститься вниз и открыть ворота. Он смотрел на нее.

– Что вы об этом думаете? – спросил мужчина.

– Я думаю, – ответила Энн, в то время как ее глаза упивались видом дома, деревьев, цветника, усеянного овцами луга и всего парка в целом, – что вы будете счастливы здесь, мистер Батлер. Разве может быть иначе?

Как мог кто-то не быть здесь счастливым? Внезапно ее охватила такая зависть, такая сильная тоска, что казалось, ее сердце откликнулось на это физической болью.

– Когда я приехал в Глэнвир, здесь жили на основании десятилетнего договора аренды отставной военно-морской капитан и его жена. В прошлом году они отсюда уехали, и я почти не предпринимал попыток найти новых арендаторов. Полагаю, это единственный случай, когда я пренебрег своими прямыми обязанностями управляющего Бьюкасла.

– Герцог продаст его вам?

– Бьюкасл не сказал «нет», но он также не сказал и «да». Он обещал дать мне ответ перед своим отъездом отсюда.

Внезапно Энн осознала, что управляющий, должно быть, очень богатый человек, если способен сделать предложение о покупке такой собственности. В социальном положении между ними зияла пропасть. Хорошо, что она не строила никаких планов в отношении него.

Но Энн была очень рада, что они стали друзьями.

– Не подержите ли вы вожжи, пока я открою ворота? – спросил Сиднем.

– Позвольте, это сделаю я. – Энн выпрыгнула из двуколки, не дожидаясь его ответа, открыла ворота и качнула их на петлях назад. Потом она встала на нижний брус и прокатилась часть пути, глядя на мистера Батлера в двуколке, над которым хотела подшутить. Внезапно Энн осознала всю эту окружавшую ее сельскую красоту: зеленую траву, синее небо, пение птиц, стрекот и жужжание насекомых, легкий ветерок. Она вдыхала запахи растений, животных и моря, ощущала, как припекает солнце. Энн поняла, что это – одно из тех ярких счастливых мгновений, которые навечно сохраняются в памяти.

Без улыбки, Сиднем пристально вглядывался в ее лицо. Было невозможно догадаться, о чем он думает. Возможно, Энн обидела его, самолично открыв ворота. Вероятно, Сиднем Батлер подумал, что она считает его неспособным сделать это самостоятельно.

– Я не могла не поддаться искушению, – сказала Энн. – Вы подождете немного, пока я взберусь по ступенькам перелаза?

– Несмотря на то, что ворота уже открыты? – он криво улыбнулся ей.

– Перелазы сделаны для того, чтобы взбираться по ним, – заявила Энн. – Никогда не могла сопротивляться этому желанию.

Взмахнув рукой в направлении перелаза, он одарил ее чуть насмешливым полупоклоном со своего места в двуколке.

Но к тому времени, как Энн вскарабкалась на две каменные ступеньки и, перекинув обе ноги через деревянную перекладину, уселась на ней, чтобы повернуться и одарить его улыбкой, Сиднем уже выбрался из двуколки и, закрепив вожжи на верхней перекладине ворот, шагнул по направлению к Энн, предлагая ей руку, чтобы помочь спуститься.

– Если бы у меня сейчас было две руки, я смог бы сыграть роль настоящего джентльмена и перенести вас вниз.

– Но тогда, – заметила Энн, вкладывая свою правую руку в его левую, а другой придерживая юбку, – я упустила бы шанс спуститься, подобно королеве, мистер Батлер.

Тем не менее, из нее получилась очень недостойная королева. Когда нижняя ступенька опасно зашаталась под ее весом, Энн спрыгнула на землю и едва смогла удержаться от того, чтобы не столкнуться с Сиднемом головами. Рассмеявшись, Энн посмотрела ему в лицо, находившееся всего лишь в нескольких дюймах от ее собственного.

Дежавю [9]сразило ее, подобно удару кулаком в низ живота. Это было так похоже на эпизод на утесе.

Его левый глаз казался очень темным и напряженным, а неулыбающийся рот был очень красив. Энн чувствовала его дыхание у своего лица. Всем своим телом она ощущала жар его тела. На одно головокружительное безумное мгновение она качнулась чуть ближе к нему, полуприкрыв глаза.

А затем резко отшатнулась и опять рассмеялась, вырывая свою руку из его руки, так же, как она сделала это в прошлый раз.

– Благодарю вас, сэр, – беспечно сказала Энн. – Я, несомненно, была бы весьма опечалена, если бы вы не поддержали меня. Полагаю, что моя гордость и чувство собственного достоинства пострадали бы больше, чем любая другая часть меня, но гордость и чувство собственного достоинства тоже следует оберегать.

– Я должен был это предвидеть, – произнес Сиднем Батлер.

Несколько мгновений спустя они опять уселись рядом в двуколку и продолжили свой путь в долину, где находились помещичий дом и парк Ти Гвин.

Энн думала о том, что она опять почти дотронулась до него. Не просто до его руки, но до него самого . Она почти поцеловала его – и он это понимал. Сейчас он неподвижно сидел рядом с Энн, зная, что женщина избегает его. Но, скорее всего, он неправильно понимал причину этого.

Дело было не в нем. Совсем не в нем.

Причина заключалась в ней.

Физическая близость внушала ей ужас.

Но возможно, Сиднем Батлер почувствовал облегчение, когда она отвернулась. Энн не была девственницей. Она была изнасилована. У нее был ребенок. Все эти факты легко могли заставить мужчину чувствовать к ней отвращение, равное тому, которое Энн могла бы испытывать в отношении него.

Но Энн не думала, что он чувствовал отвращение.

Она посмотрела на долину и дальше – на дом и сады, и вновь попыталась просто почувствовать себя счастливой.

В Ти Гвин не было постоянно проживающих слуг. Тем не менее, Сиднем следил за тем, чтобы за садами регулярно ухаживали, а также проветривали и убирали дом. Как управляющий герцога Бьюкасла он делал бы так, даже если бы у него не было личной заинтересованности в этой собственности. Но тогда, возможно, он не приезжал бы сюда так часто, чтобы лично убедиться в проделанной работе.

Он направил двуколку к конюшне, распряг лошадь, задал ей воды и овса. В это время мисс Джуэлл всего лишь за этим наблюдала, поскольку от ее помощи он вежливо отказался. Сиднем оставил корзину для пикника в двуколке, чтобы позже они могли принять решение, где именно устроить пикник.

Сиднем испытывал странное нежелание вести Энн в дом. Или возможно, все было как раз наоборот. Ему мучительно сильно хотелось показать ей дом, но хотелось сделать это в правильное время. В момент прибытия он все еще чувствовал себя немного расстроенным из-за происшествия на перелазе, когда он почти поцеловал ее. Вышла бы ужасная бестактность! Когда Энн отпрянула от него, это стало веским напоминанием о том, какой глупостью с его стороны было бы позволить себе влюбиться в эту женщину.