Джудит Росснер - Эммелина

– Пойдем, – прошептал он ей на ухо. – Тебе нужно сесть, отдохнуть.

Он взял ее за руку и повел по коридору. Первая же дверь оказалась открыта, и Эммелина замерла, пораженная представшей перед ней красотой.

Окно обрамляли пунцовые шелковые шторы, мягких тонов разноцветный ковер покрывал большую часть пола. Узкая, очень высокая кровать с изголовьем красного дерева покрыта была пушистым белым покрывалом. Таких пушистых тканей она раньше не видела, так же, впрочем, как не видела до приезда в Лоуэлл и шелка. На тумбочке стоял фарфоровый умывальный таз, в нем – кувшин. На подлокотнике серого бархатного кресла с высокой спинкой лежала – переплетом вверх – открытая книга. Казалось, кто-то позвал читавшего, но не пройдет и минуты – и он вернется.

– Это Присциллина комната. Она уехала вместе со всеми.

Эту первую комнату она вобрала в себя глазами с порога, в следующую, оказавшуюся комнатой девочек, захотелось войти. (Мальчики размещались в другой части дома, в западном коридоре, рядом с Пейшенс, которая снисходительно относилась к устраиваемому ими шуму. Элайя Стоун, один, занимал все комнаты в северном коридоре.)

Кроватки девочек покрывали яркие лоскутные одеяльца, в общем похожие на те, что делали в Файетте, но сшитые из кусочков материи, по-видимому прежде не бывшей в употреблении. На крашеном кирпично-красном полу нарисованы были цветы. Но Эммелину поразило не столько убранство комнаты, сколько игрушки. Ведь две куклы, которые она разглядела, придя к миссис Магвайр на рождественский чай, были первыми и единственными игрушками, виденными ею в жизни. А здесь, кроме множества кукол, была еще и деревянная лошадка-качалка, были яркие музыкальные шкатулки на столике. Но главное – под окном стоял кукольный дом, такой высокий, что его крыша упиралась в подоконник, и такой вытянутый по фасаду, что, если бы Эммелина легла рядом с ним на полу, ее рост оказался бы меньше длины от угла до угла.

Дом был полностью меблирован. Как зачарованная, она пошла к нему, слабо сознавая, что мистер Магвайр выпустил ее руку и остался стоять у дверей. Встав на колени, она глянула внутрь и ахнула, с трудом веря глазам. Первая из увиденных комнат была точной копией той, в которой она находилась.

По спине пробежали мурашки восторга. Рядом была не так точно сделанная, но все же близкая к оригиналу копия комнаты мисс Присциллы. Полосы пунцового шелка обрамляли игрушечное окно точно так же, как настоящее. Еще раз полюбовавшись комнатой девочек, Эммелина перевела наконец глаза на комнату справа. В ней не было ничего яркого. Две высокие кровати разделены были тумбочкой, на которой лежали стопкой несколько книг и какие-то маленькие вещицы, которые толком уже невозможно было и разглядеть. А высокий комод казался совсем настоящим, и она была просто уверена: если открыть ящики, там обнаружится аккуратно сложенная одежда. У окна стояла кушетка, покрытая какой-то простой темной тканью.

– Пойдем, Эммелина.

– Ой, а можно я еще чуточку посмотрю…

– На что? Что ты хочешь рассматривать?

– Вы сердитесь? – спросила она, поворачиваясь.

– Нет, не сержусь.

– Это же так красиво! – сказала она. – Я никогда ничего такого не видела.

Он промолчал.

– Эти две комнаты – их любимые?

Никакого ответа. Стремительно повернувшись, она увидела, что его нет в дверях, и, сразу охваченная паникой, вскочила на ноги и, выбежав из комнаты, глянула вправо и влево по коридору.

– Мистер Магвайр! Мистер Магвайр, где вы?

– Здесь я, в комнате.

Но трудно было сказать, откуда именно донесся голос. Она медленно и осторожно дошла до конца коридора и, заглянув в последнюю дверь, увидела две высокие кровати, покрытую чем-то темным кушетку, книги на тумбочке. Он стоял, глядя в окно, и когда Эммелина подошла к двери, не оглянулся. Остановившись, она ждала на пороге.

– Можешь войти, – сказал он, не оборачиваясь.

Но ей что-то мешало. Если весь дом был полон духом семейства Стоунов, то эта комната принадлежала ему и миссис Магвайр. Кровати были такими высокими, что на них забирались с помощью стоявших в изножье табуреточек. Она снова почувствовала усталость и легкую дурноту. Восторг, вызванный кукольным домом, прошел. Ведь мистеру Магвайру почему-то не понравилось, что он доставил ей такое удовольствие. Больше всего ей хотелось прилечь и немножечко отдохнуть, но нельзя ведь ложиться на эти кровати. Прислонившись к косяку двери, она в изнеможении закрыла глаза, а когда снова открыла их, мистер Магвайр смотрел на нее.

– Почему ты стоишь там? Я ведь сказал тебе – входи.

Но она не могла ни шагнуть, ни даже кивнуть головой.

Он подошел, чтобы подать ей руку, но, поняв, что она не в силах и шевельнуться, быстро и крепко обхватил ее и перенес через порог. Войдя в комнату, он хотел подойти к одной из кроватей, но когда увидел, что она плачет, отнес на кушетку, укрыл сложенным кем-то в ногах черно-белым халатом, долго и нежно гладил по волосам, успокаивал ласками и потом только наконец овладел ею.

Когда она проснулась, солнце клонилось к закату, но в комнате было еще светло. Она лежала на боку, лицом к спящему Стивену Магвайру. Чувство усталости пропало, но было как-то не по себе. Она не очень понимала, что же произошло между ними, но все же догадывалась, что этого не должно было быть. Ведь он почти раздел ее. Помнилось ощущение неловкости, в какой-то момент было, кажется, больно, но все это не имело значения. Его поцелуи, ласковость рук, слова любви, которые он беспрерывно шептал ей, затмили все остальное. Конечно, было немножко страшно, но это чувство исчезло, когда ей стало понятно, как он доволен. И сейчас, вероятно, грызущее ощущение вины растает, конечно, если, проснувшись, он будет выглядеть счастливым.

Прошло еще сколько-то времени – и вот его глаза открылись.

– Здравствуй, милая деточка, – сказал он сонно.

– Я не деточка, – возразила она, чувствуя в то же время облегчение и радость: он не сердился.

– Верно, – ответил он. – Будь ты деточкой, не пришлось бы ломать голову, как доставить тебя домой. Мы подъехали бы к крыльцу пансиона, не заботясь, видят нас или нет. Потому что, если бы и увидели, судачить было бы не о чем.

– Еще очень рано. И почему, собственно, кто-то будет о чем-то судачить? – сказала она, уже понимая: нет, будет.

– Потому что чесать языки – это единственное, чем ваши девушки могут заниматься в свободное время. Сходят купить себе что-нибудь, возьмут книжку в библиотеке, а дальше что?

– Я их всех ненавижу! – выкрикнула она.

– Ну-ну, не надо так говорить, Эммелина. Это тебе не идет. А многие девушки славные. Даже почти что все. И тебе лучше бы проводить время с ними, а не со мной.

– Но ведь это они не хотят со мной водится, – сказала она с обидой. – Я им неинтересна. – Почему он ей не поверил? Она ведь и прежде об этом рассказывала. А впрочем, неважно. Теперь плохо лишь то, что он собирается ее к ним отправить.