Сьюзен Гастингс - Венера и воин

Старуха вскочила на ноги и принялась бороться против невидимого врага, размахивая руками в воздухе.

– И не только Один, потому что боги сошлись вместе и сделали небо темным. Тор махал молотом и скакал на своей колеснице по воздуху. Циу метал молнии. Один носился на своем жеребце по небесному своду. Ночью он, предводитель мертвых, помчался в облака во главе павших, размахивая копьем, Один, приносящий победу.

Она вздохнула, худое тело снова сжалось.

– Там, где говорят боги, оружие должно молчать. На следующее утро они сожгли своих мертвецов и позаботились о раненых.

Голова у нее упала на грудь. Зигрун уже подумала, что она заснула.

– Было много пленников, котел был полон крови, я окропила ею свой меч, – пробормотала она, и на лице у нее промелькнула легкая улыбка. – Они были храбры, эти римляне, и по их крови я предсказала будущее народу.

Лицо у нее снова омрачилось, голос стал громче.

– Опасность! Грозит опасность, как черные облака. Они отправились на смерть. – Старуха снова поднялась и вытянула руки вверх. Зигрун вздрогнула.

– Почему же они не послушали тебя? – тихо спросила она.

– Народу нужна земля, чтобы жить, плодородная земля, однако они нигде ее не найдут, нигде. – Голос у нее снова стал тише. Внезапно она подняла голову, ее костлявая рука взметнулась в воздухе, указательный палец показал на Велокса.

– Ты – римлянин, – проговорила она, и Зигрун испугалась.

– Нет, он галл, – возразила она старухе.

Та снова хихикнула.

– Тебе не нужно лгать, Зигрун. Ты научилась этому в Риме? Да-да, ложь, она должна защищать, но она уничтожает. Какая польза от громадной физической силы наших воинов против хитрости римлян? Тевтобольд, вождь тевтонов, может перепрыгнуть через спины шести лошадей. Он и в самом деле король, но не такая голова должна быть у короля. Он приведет свой народ к гибели.

– Почему ты осталась здесь?

Жрица громко засопела и снова хихикнула.

– Не добровольно, не добровольно.

– Они тебя изгнали? – в ужасе спросила Зигрун.

– Это начало конца. Я предостерегала их не идти дальше, в моих видениях мелькало страшное будущее. Однако они не хотели меня слушать, только идти дальше за добычей и завоевывать страны. Мозгляки.

– Ты не можешь выжить одна в этой пустоши, полной снега.

– Кто говорит, что я хочу выжить? – спросила она. – Какую цену имеет для меня жизнь? Ты выбрала жизнь и стала проституткой у римлян.

– Нет, Велокс – мой муж, и он не римлянин.

– Ты снова лжешь, Зигрун. Он тебе не муж и он – римлянин. Если бы он был галлом, то он бы чувствовал, как я и ты. Я ощущаю его мысли, я чувствую его слова, хотя и не понимаю их. Он не принадлежит к нашему народу, и ты теперь тоже.

– Согласно твоим предсказаниям, народа кимберов больше нет, – возразила Зигрун сердито. Она поднялась. – Что остается тебе, кроме того, как умереть здесь от голода или замерзнуть?

– То же самое, что и тебе, у нас у обеих одинаковая судьба. Это твой долг по отношению к твоему народу.

– Мой долг перед моим народом – выжить, основать новое племя, чтобы мой народ продолжал жить в моих потомках. Это предназначение дает мне силу, поэтому я не умру от голода и не замерзну.

– Откуда у тебя такая уверенность? Ты не прорицательница, не жрица, ты – дочь крестьянина.

– Эту уверенность дает мне любовь, делающая нас бессмертными. Она дает нам силу еще раз начать все сначала, и даже если мой народ где-то вдали погибнет, через меня он снова возродится и будет жить в вечности.

Зигрун поднялась. Она стояла в жалкой хижине, гордо откинув голову. Велокс снова ощутил странное свечение, идущее от нее, ауру, окружавшую ее. И здесь, среди германских лесов, она была подобна богине. Богине, имевшей много имен, не важно каких. Важна была ее власть, ее сила. Он не осмеливался подняться и приблизиться к ней. И в то же время в его душе, подобно огню, горели слова: я люблю тебя.

– Мы проведем ночь в другом доме, – сказала Зигрун и покинула хижину старой жрицы. Велокс последовал за ней.

– Смысл ее слов темен, – заметил он. – Я опасаюсь ее так же, как старого друида. Власть их богов велика, и они, кажется, восприняли их силу.

Он прижал ее к себе. Мех между ними был подобен толстому валику.

– Когда я тебя вижу, я вижу перед собой нечто божественное.

Зигрун рассмеялась:

– Божественное во мне побуждает меня рубить дрова, чтобы согреться ночью, и приготовить постель.

– А я поймаю зайца или дикого кабана… о, остановимся на зайце. Я чувствую уважение к словам друида.

Он взял лук и стрелы, отложив в сторону копье и короткий меч. Зигрун взяла топор и пошла рубить дрова.

Когда спустилась ночь, они устроились в жилой комнатке самого маленького домика в покинутой деревне. Огонь в очаге распространял приятное тепло, рядом стоял вертел с остатками жареного зайца. Они сняли свою теплую одежду и приготовили себе ложе из меха. Сейчас на них была только их шерстяная одежда, под ней на Велоксе были длинные штаны, привычные для всех германцев. С тех пор как наступила зима, он знал, какой практичной и удобной одеждой были эти простые штаны.

Они пили чай. Зигрун приготовила его из плодов шиповника, которые нашла в зарослях на краю леса, он был вкуснее любого вина. Веки у нее после этого длинного дня отяжелели, и она испытующе посмотрела на Велокса.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.

– Отлично, путешествие меня не утомило, есть легкая усталость, но завтра утром я проснусь свежим. Для тебя это не слишком большое испытание? Я не хотел бы, чтобы путешествие повредило ребенку. Мы должны провести зиму здесь, дальнейшее продвижение может быть тягостным.

Зигрун покачала головой.

– Давай дождемся утра и тогда решим. Перед нами ночь. Длинная ночь.

Зигрун улыбнулась – она снова ощутила глухое давление в животе.

Она тосковала по объятиям возлюбленного, хотя они каждую ночь лежали, тесно прижавшись друг к другу. Однако здесь было нечто другое. У них снова была крыша над головой, теплая постель, огонь, сытная еда.

Он расстегнул платье Зигрун и провел рукой по ее животу, который сейчас заметно округлился. Она хихикнула, когда его рука опустилась ниже, она знала о его сокровенном желании.

Она сняла свое платье и сбросила с плеч рубашку.

Его голос понизился до шепота, когда он губами коснулся ее живота и при этом бормотал что-то, будто молясь. Пальцы Зигрун скользнули между ее бедрами и указали ему путь к расцветшему цветку. Его глаза затуманились желанием, и он застонал. Его губы ласкали ее лоно, ее твердый живот, двинулись вверх к ее груди, и она отяжелела, словно зрелый плод.

Дрожь охватила его тело. Он попеременно целовал то одну, то другую ее грудь, и ей хотелось кричать от желания. Влажный ночной воздух был наполнен их ликованием.