Сьюзен Гастингс - Венера и воин

Валериус протиснулся сквозь толпу любопытных. Понтикус тотчас узнал его, спустился с помоста и побежал навстречу сенатору. Он предвидел хорошую сделку.

– Приветствую тебя, благородный сенатор. Чего желает твое сердце? Что я могу для тебя сделать? Прекрасная нубийка? Галл, сильный, как медведь? Маленький мавр? Приищи себе что-либо, у меня большое предложение.

– Пощади меня с твоим предложением, старый мошенник, – возразил Валериус и без всякого интереса покачал головой. В прошлый раз ты меня обвел вокруг пальца своими пятью хилыми даками и двумя евреями. Львы на арене, и те ими не насытились, и я здорово опозорился перед плебеями. Нет, благодарю, ты меня уже обслужил. – Валериус резко отвернулся.

Несмотря на полноту, Понтикус живо обежал вокруг Валериуса и загородил ему дорогу.

– Ты несправедлив ко мне, Валериус. Только посмотри на мой товар. Первоклассный! Разве эти глаза могут лгать?

Он неловко повернулся к Валериусу и с силой оттянул свои нижние веки так, что его лицо превратилось в подобие маски.

Валериус застонал и позволил подвести себя явно против собственной воли к подиуму, построенному для показа рабов. Он кивнул надсмотрщику, который, махая своей громадной плетью из кожи бегемота, вытолкнул пятерых прикованных друг к другу рабов.

– Это варвары, германцы. Посмотри, какие они большие и сильные. Ты можешь использовать их для полевых работ. Для боев гладиаторов они тоже подойдут. У них есть мускулы и мужество.

Валериус выдвинул вперед нижнюю губу, как будто должен был срочно подумать.

– Нет, – после паузы медленно проговорил он. – Ты просто хочешь задурить мне голову.

– Только три тысячи сестерциев за штуку, – предложил Понтикус.

Валериус громко рассмеялся.

– Нравится же тебе шутить! Три тысячи!

Он снова отвернулся. Понтикус схватил его за руки.

– Две тысячи пятьсот!

Один из рабов, сопровождавших сенатора, протиснулся между Понтикусом и Валериусом, чтобы защитить своего господина от дальнейших атак торговца.

– Немного дороговато для пяти порций мяса для львов, – проворчал Валериус. – Они не стоят более одной тысячи пятисот.

– Ты сделаешь меня бедняком! – пожаловался работорговец. – Две тысячи! Мое последнее предложение!

Пока Валериус торговался с ловким продавцом, Ромелия осматривала рабов, ждавших у подиума. Она обнаружила девушку, сидевшую на корточках прямо на земле, грязную, в жалких лохмотьях. Однако ни грязь, ни лохмотья не могли скрыть природную белизну ее кожи и чудесный светлый цвет волос.

Ромелия дернула своего супруга за тогу и указала на рабыню.

– Я хотела бы на нее посмотреть.

– Что? Зачем она тебе?

– Ну, просто так, я хочу на нее посмотреть. Пусть ее выведут на помост.

– Понтикус, а кто это у тебя там? – спросил Валериус.

Понтикус растерянно посмотрел в том направлении, куда указывал сенатор.

– Но… но… это же женщина! Ах, я понимаю! Женские бои на арене. – От предвкушения удовольствия он облизнулся.

Валериус не удостоил его ответом. Надсмотрщик махнул плетью и вывел девушку на помост. Только сейчас Валериус заметил, что речь шла о высокой германке с длинными ногами, светлой кожей и чудесными белокурыми косами. Если ее отмыть и надеть на нее короткую тунику…

Он не осмелился думать дальше. Понтикус, который заметил, что упорство сенатора тает, предвкушал еще одну сделку.

– Ах, эта, – сказал он, растягивая слова и глядя сквозь полуприкрытые ресницы. – Это нечто особенное. Собственно говоря, я не хотел бы сам с ней расставаться.

– Не лги, мошенник. Ты хочешь только набить цену.

– Но она ее стоит, она ведь девственница.

– Не рассказывай сказки, ей наверняка восемнадцать или девятнадцать лет.

– Безусловно, и она девственница, потому что у дикарей на севере все незамужние женщины девственницы. У меня есть гарантия того, что ни один из солдат до нее не дотронулся.

– Ага, у тебя есть даже гарантия. А я от тебя таковую получу?

– Конечно, я велел врачу осмотреть ее.

Ромелия, задержав дыхание, смотрела на длинные светлые волосы. Какой бы прекрасный парик она могла велеть из них изготовить!

– Я хочу ее, – сказала она своему супругу.

– Что? Извини. Для чего тебе нужна эта дикарка?

– В качестве служанки.

Валериус со смехом покачал головой.

– Варвары даже не знают, что можно мыться. Ромелия, выброси эту чепуху из головы.

– Я ничего не выброшу из головы. Я хочу ее. Друзилла уже не молоденькая, ей нужна помощница.

Валериус был в гневе. Если женщины что-либо вобьют себе в голову, они больше не прислушаются ни к одному разумному аргументу.

– Ты знаешь, сколько она стоит? Она ведь девственница!

– Меня это не интересует!

Валериус так и не понял, что не интересует Ромелию – высокая цена или то, что германка – девственница. Вдобавок ко всему, Понтикус с хитрым выражением лица прислушивался к их перебранке.

– Пятьдесят тысяч, – прошептал он.

У Валериуса перехватило дыхание.

– Что такое? Ты хочешь меня разорить?

Теперь рассмеялся Понтикус.

– Даже тысяча таких рабынь не разорила бы тебя, почтенный Валериус. Посмотри только на эти белые ноги, на круглые ягодицы, полную грудь. Она создана для того, чтобы доставлять мужчине высшее удовольствие.

– Ба! Да такую я могу иметь в любом лупанарии, – отмахнулся Валериус. – Более десяти тысяч она не стоит, даже если она девственница.

– Двадцать тысяч, – услышал он голос позади себя.

Понтикус и Валериус удивленно обернулись. Пренебрежительно улыбаясь и скрестив руки на груди, рядом с ними стоял Хортулус.

Руки у Ромелии задрожали. Только ей удалось уговорить мужа против его воли приобрести эту светловолосую дикарку, как тут же вмешался другой.

– Двадцать пять тысяч, – воскликнула она.

– Ромелия, – одернул ее Валериус.

– Тридцать тысяч. – У Хортулуса не дрогнул ни один мускул, и он глядел перед собой так, как будто это его совсем не касалось.

– Ты знаешь, кто это? Это Хортулус, владелец самого большого лупанария в Риме. – Лицо Валериуса побагровело.

– Откуда мне его знать? – возразила Ромелия насмешливо и опустила уголки рта. – Тридцать пять тысяч! Мое последнее слово!

Валериус сердито нахмурил брови.

– Ну, хватит, женщина твоего положения не торгуется с владельцем борделя. Немедленно возвращайся к своим носилкам.

Ромелия вырвалась у него из рук.

– Я… хочу… эту рабыню!

Нараспев произнося каждое слово, она указывала вытянутым указательным пальцем на помост.

Взволнованный Валериус отвернулся.

– Сорок тысяч! – Хортулус все еще не признавал себя побежденным.

Валериус в гневе переводил свой взгляд с Понтикуса на Хортулуса.

– Итак, хорошо, мое последнее слово. Пятьдесят тысяч, и к ней еще тех пятерых. Ты можешь их тут же отослать в цирк.