Ширл Хенке - Упрямица

Глаза Мерседес метнулись от язвительного пруссака к Лусеро и вновь вернулись обратно. Ее неловкость стала еще более ощутимой, когда она поняла, что фон Шелинг уловил на ее лице тень сомнения.

– Вероятно, – ответила она неопределенно, встретив, по возможности с достоинством, его насмешливый взгляд.

– Кажется, мы смутили очаровательную леди, вам не кажется, принцесса?

Фон Шелинг по-прежнему сверлил Мерседес взглядом.

– Тогда, пожалуй, сменим тему, – откликнулась Агнес. – Расскажите мне о жизни в вашем огромном поместье.

Пока Мерседес и Агнес оживленно беседовали, игнорируя фон Шелинга, тот включился в разговор принца с Ником.

– Нам трудно представить себе, какой образ жизни вы ведете здесь, на Севере, в то время как мы проживаем в столице в полной безопасности, – сказал принц.

– Дон Энкарнасион, имея свою собственную армию, оберегает гасиенду Варгас от врага. Большинство помещиков не могут себе этого позволить.

– Вот поэтому император и направил принца в эту поездку! Мы посмотрим, что можно предпринять, чтобы республиканцы прекратили свои нападения. Мы собираемся с ними покончить, – вмешался фон Шелинг.

– Сказать легче, чем сделать, – слегка раздражаясь, заявил Ник. – Хуаристы имеют хотя бы то преимущество, что воюют на своей земле. Они применяют тактику засад и внезапных ударов, и регулярные войска не в состоянии с ними справиться.

Лицо молодого пруссака побагровело:

– Вы подразумеваете, что они не сражаются, как настоящие солдаты, а нападают исподтишка и тут же удирают?

Ник пожал плечами:

– Такая тактика себя оправдывает.

– А вы, конечно, большой знаток герильи, этой бандитской войны?

В самом вопросе и в тоне, каким он был задан, ощущалось явное желание оскорбить собеседника.

Принц Салм-Салм мгновенно остановил фон Шелинга, бросив на него суровый взгляд.

– Дон Лусеро провел много лет в сражениях с мятежниками. Он более, чем кто-либо, вправе говорить об этом предмете.

Младший офицер был недоволен таким вмешательством, однако покорился и замолк.

Чтобы сгладить неприятные острые углы в разговоре, Ник сказал:

– Я воевал против хуаристов четыре года. Когда вы сойдетесь с кем-нибудь из них лицом к лицу, один на один, то начнете уважать их бойцовские качества. Иначе вам несдобровать.

– В Европе подобный сброд не посмел бы выступить против законной власти, – заявил пруссак.

«Напыщенный индюк! Он никогда не сталкивался с герильей. Фон Шелинг явно лишь «паркетный» офицер и к армии относится только потому, что одет в военную форму».

Видимо, принц придерживался такого же мнения о своем подчиненном.

– Ситуация здесь отличается от кампаний, проведенных генералом фон Шлиффеном в Европе, – сухо объяснил он адъютанту, разделяя пренебрежение опытного мексиканского воина к заносчивому юнцу. Принц уже давно стал недолюбливать фон Шелинга. Этот заносчивый дурень превратился для него в тяжкую обузу. Может быть, Альварадо как раз тот человек, который избавит его от неудобного адъютанта.

– Фон Шлиффен – превосходный полководец, – продолжал выказывать свой гонор фон Шелинг. – Он бы одним ударом разрезал так называемую армию Хуареса. Надеюсь, вам известно имя фон Шлиффена, нашего военного гения?

Ник кивнул:

– Генерал, как начальник штаба до Мольтке, был тем орудием, с помощью которого ваш премьер Отто фон Бисмарк подмял под себя большую часть немецкоязычного населения Европы. Думаю, что скоро Бисмарк схватится с императором французов, как величает себя Луи Наполеон. Какого мнения придерживаетесь вы, ваше высочество?

Ник нарочито избегал обращаться к молодому пруссаку.

Мерседес слышала только обрывки мужского разговора, но поняла, что ее супруг ввязался в обсуждение проблем европейской политики, причем рассуждает, как заправский государственный муж. И это тот самый Лусеро, который признавался, что не прочел в жизни ни одной книги по истории?

Она нервно вертела в пальцах рюмку с апельсиновым ликером, не решаясь пригубить ее. Запах напитка почему-то показался ей неприятен, но еще больше беспокоило ее странное впечатление, которое производил на нее супруг, невежественный гасиендадо, вдруг заговоривший на иностранных языках и втянувшийся в дискуссию о положении дел в Европе, где он не бывал, и вообще презирал «старый континент».

Когда из зала для танцев донеслись звуки оркестра, лейтенант фон Шелинг вдруг прервал ее размышления, пригласив на вальс.

Гости уже постепенно покидали столовую и переходили в большой зал, шорох женских кринолинов едва не заглушал музыку.

Хотя Мерседес был неприятен молодой пруссак, для отказа от его приглашения она не имела повода и к тому же ей было необходимо хоть на несколько минут рассеяться, избавиться от тревожных мыслей.

Мило улыбнувшись принцессе Агнес, Мерседес вышла из-за стола.

Ник следил за ней. Ему не понравилось, как прусский лейтенант цепко схватил за локоть его жену. Конечно, он был уверен, что Мерседес устоит против заигрываний напыщенного юнца, но кровь в нем уже вскипела.

Принц Салм-Салм подмигнул ему понимающе:

– Вероятно, мы оба надоели своим милым женам разговорами о политике и воспоминаниями о кровавых битвах. Мы стоптали свои каблуки на каменистой земле, ну а некоторые в это время гарцевали на паркете. Для своей очаровательной супруги я уже неподходящий партнер в танцах. В этом занятии она непревзойденная мастерица…

– Салми намекает, что вы должны вальсировать со мною, – весело пояснила Агнес.

– Я буду польщен, ваше высочество, – тут же согласился Ник.

Супруга принца, урожденная американка и недавняя артистка цирка, вызывала естественное желание у любого мужчины хотя бы прикоснуться к ней.

По пути к танцевальному залу она шепнула Нику на ухо:

– Как вы, несомненно, слышали, искусству танцевать я обучилась в цирке. Правда, я танцевала не в объятиях красивых партнеров, а на спинах полудиких лошадей. Там, в цирке, и углядел меня принц Салм.

Выслушав такое откровенное признание от сиятельной особы, Ник, откинув голову, расхохотался от души. Затем он произнес добродушно:

– Понадеемся на то, что я не буду так прыток, как эти лошади. Обещаю относиться к вам бережно. Мне еще не приходилось ранее вальсировать со столь красивой леди, да вдобавок еще и с титулованной принцессой.

Она с улыбкой слегка похлопала его веером по щеке, и они отдались головокружительному танцу. Свет бесчисленных люстр, мелькание пестрых женских нарядов в сочетании с темными фигурами кавалеров – все это затмевало ощущение реальности. Хотелось кружиться и кружиться до упаду и забыть обо всем на свете.

Фонтан из шампанского, расположенный в углу зала и извергающий, как вулкан лаву, искрящийся напиток, стал аттракционом, привлекающим всех танцующих, желающих или освежиться, или еще больше подогреть себя и восстановить убывающие силы. Лакеи подавали гостям бокалы, руки тянулись к прозрачным струям, наполняя их, живительная влага пузырилась, ее глотали бездумно, бессчетно, не задумываясь о последствиях. Такого излишества не мог позволить себе даже императорский двор.