Ширл Хенке - Упрямица

– Я не ожидала увидеть подобную роскошь в глуши, так далеко от столицы, – призналась Агнес.

– Не все гасиендадо столь богаты, как Варгас. Он смог выстоять против мародеров благодаря своей личной армии. Он ее содержит уже тридцать лет и наводит ужас и на грабителей, и на честных, но голодных пеонов. На его землях расположены серебряные рудники. Серебром он расплачивается с наемниками.

– А как вы справляетесь с проблемами, дон Лусеро? – Его партнерша явно была умна и любознательна.

– Постольку-поскольку, милая принцесса. Пока я отсутствовал, Мерседес удерживала поместье от набегов сразу двух армий, кормила семью и батраков и нажила мозоли на своих нежных ладонях.

Он искал взглядом в толпе среди темноволосых красавиц золотую головку своей жены. Куда она скрылась?

Агнес женским чутьем угадала, как он привязан к своей молодой супруге. Истинная любовь – это чудо, которое встречается так редко.

– Вероятно, вам имеет смысл поторопиться и извлечь донью Мерседес из челюстей Арнольда, этого прусского Щелкунчика.

– Но все-таки, может быть, мы закончим наш вальс?

– Берегитесь! Щелкунчик ужасно настойчив. Я слышала, что до вашего отъезда на войну у вас были нелады с супругой.

– О Боже! Даже такая ничтожная сплетня дошла до столицы! Война разделила многие семьи и супругов. Это большое несчастье.

– Или, наоборот, она воссоединяет некоторых равнодушных друг к другу. – Цирковая наездница в прошлом, а теперь принцесса была весьма проницательна. – Как жаль, что это встречается нечасто. Макс, как вы, может быть, знаете, на самом деле внук императора Наполеона, но дедушке уже нет дела до внучонка. Он вновь занялся европейской политикой.

Ник, конечно, слышал болтовню о том, что мамаша Максимилиана – принцесса из рода Габсбургов, спала в одной кровати с сыном первого французского императора, «несчастным орленком» – герцогом Рудольштадским, умершим в юности.

– Что ж, он подобен Бонапарту хотя бы в грандиозности своих планов, – сказал Ник и тут же иронически усмехнулся: – Но если великий предок, не обходя женщин вниманием, все же больше времени тратил на войну и политику, то наш мексиканский император предпочитает волочиться за юбками. Как удалось принцу Салм-Салм спрятать свое сокровище от зоркого глаза Максимилиана?

– О-ля-ля! Вы льстец. Я искренне предана императору, и он меня уважает. Вот таковы наши отношения. Он для меня словно распутный и с трудом управляемый братец, не более. Я его жалею, а чаще порицаю. У меня никогда не было брата, а вот теперь появился в лице Максимилиана, и мне приятно.

– Я никак не могу вас представить в роли мудрой и добродетельной старшей сестры, наставляющей младшего брата на путь истинный.

Теперь настала и ее очередь расхохотаться. Она выгнула стан, демонстрируя Нику свои прелести, соблазнившие, вероятно, множество знатных особ.

– Как вы остроумны! Старшая сестренка – да, но ни в коем случае не добродетельная. Я свободна от всяческих условностей.

Находясь неподалеку, Урсула Тереза де Варгас наблюдала, как красивый гасиендадо и циркачка-принцесса обмениваются любезностями.

– О, я молю Бога, чтоб последняя авантюра милого Макса не закончилась трагически, – проговорила Агнес тоном предсказательницы.

В Урсуле зашевелилось ревнивое чувство. Ей тоже хотелось, чтобы с ней вели умную беседу, а не только лезли в постель во время частых отлучек Мариано ради каких-то таинственных дел.

Дон Лусеро, на ее взгляд, отличался от холодного и скучного, как монах, Мариано. Год она потратила, чтобы возбудить в супруге плотскую страсть, а затем начала принимать любовников в своей спальне, восставая против аскетичности мужа и тестя, дона Энкарнасиона, посвящавших все свое время политике.

Но сегодня ей вообще хотелось забыть, что у нее есть муж и могущественный тесть. Почему стройный мужчина с белым шрамом на загорелой щеке столько внимания отдает коротконогой, но ловкой циркачке, а не ей, молодой сеньоре, – стройной и с благородной осанкой?

Эти мысли, как невидимые электрические волны, странным образом достигали мозга Мерседес, и она представляла, что ее привлекательный супруг стал средоточием чувственных желаний большинства присутствующих на балу сеньор.

На террасе, куда ее проводил после головокружительного вальса прусский лейтенант, Мерседес с жадностью вдыхала прохладный воздух, напоенный ароматами диковинных растений, выращиваемых доном Энкарнасионом.

Она спустилась по ступенькам вниз и прошла несколько шагов по дорожке, обхватив себя руками и прикрывая открытую низким декольте трепещущую грудь. Что с ней происходит? Что-то непонятное, иррациональное, не поддающееся объяснению. Ей приходилось встречать лицом к лицу хуаристских бандитов, иронической усмешкой избавляться от настойчивый местечковых политиков, предлагающих якобы свою защиту в обмен за место в ее постели. Она даже наставила в упор дуло револьвера в лоб уж слишком наглого и распаленного страстью французского капитана.

«Но почему фон Шелинг внушает мне такой страх?» – спрашивала она себя. Он ведь не сделал ничего плохого, лишь расточал цветистые комплименты на нелепом французском и еще более смехотворном испанском… Ну и, конечно, слишком крепко сжимал ее талию, когда они вальсировали.

Но его окружала темная аура, ей казалось, что дух смерти витает над ним. Или он сам должен был скоро умереть, или он принесет смерть в чей-то дом. Кому он мог угрожать? Конечно, Лусеро. Мерседес предчувствовала недоброе. Угроза смерти была в его глазах – пустых и безжалостных. Поэтому, испуганная его взглядом, она повела себя как провинциальная барышня, прекратила танец, попросила проводить ее на свежий воздух и оставить в одиночестве.

Пусть Лусеро веселится в объятиях принцесс и сеньор, пусть смеется, отдыхает от трудов, только пусть он будет жив!

Смешно его ревновать к другим женщинам. Агнеса дю Салм слишком дорожит своим принцем, а Урсула если не мужем, то хотя бы своим богатым тестем. Мерседес видела через широкие окна, как Лусеро флиртует с Урсулой и что-то шепчет ей на ухо.

«Но у меня нет повода его ревновать. Он любит меня, только одну меня… никого больше. Но если я постарею… стану жирной старухой, как все мексиканки после тридцати…»

– Шампанское, которое я вам принес, избавит вас от головной боли, – самодовольно произнес пруссак, склонившись к ее уху.

Дыхание его было горячим, даже обжигающим.

За окном бального зала развращенная молодая сеньора, добившаяся своей цели – а именно, стать женой наследника поместья Варгас, – теперь уже в открытую заманивала в свои объятия широкоплечего, мужественного дона Лусеро Альварадо, побывавшего на войне и покрытого боевыми шрамами. А Ник и не думал сопротивляться ей, осыпал невестку Варгаса комплиментами, преследуя собственные, далеко не романтические цели.