Мэдлин Хантер - Воскресшая любовь

– Чепуха. Он не стал бы ничего рассказывать.

– Хотите сказать, что он не осмелится свидетельствовать против вас? Видите ли, Уинтерсайду не очень понравилось, что вы устроили все так, чтобы в случае разоблачения можно было сделать его одного козлом отпущения. Вы все предусмотрели: если будут искать преступников, замешанных – как вы это назвали… «в происшествиях, связанных с мисс Монтгомери», – подозрение падет на Уинтерсайда, а вы выйдете сухим из воды.

Леона поднялась, глаза ее гневно сверкали.

– «В происшествиях»? Вы называете это происшествиями? Вы преследовали моего отца и в конечном итоге свели его в могилу. Вы чуть не разорили его, и по вашей милости мы несколько лет провели в страхе, не зная, когда вы нанесете следующий удар – устроите еще один пожар или потопите корабль. Здесь, в Лондоне, вы организовали покушение на меня, устроив дорожный инцидент, когда меня чуть не сбила лошадь. Вы хотели поджечь дом, где я поселилась. Все эти преступления для вас всего лишь незначительные «происшествия»?

На лице Медоусона был написано откровенное презрение. Он посмотрел на Леону с отвращением, а затем повернулся, собираясь уходить.

– Я не позволю этой женщине меня оскорблять. Если у вас есть что еще сказать, Истербрук, пойдемте со мной в кабинет. Только не берите с собой свою шлюху.

Кристиан дал знак Тун Вэю подойти.

– Сидите здесь и ждите меня, – сказал Кристиан Леоне.

– Нет, я пойду с вами. Я выцарапаю этому человеку глаза и…

– Нет, вы будете сидеть здесь и ждать меня. – Он силой усадил Леону на скамью. – Тун Вэй, не отходи от нее ни на шаг.

– Вы сами говорили, что я могу встретиться с этим человеком лицом к лицу, – возразила Леона.

– Вот вы с ним и встретились. А остальным займусь я сам. Доверьте это мне.

. – Я хочу, чтобы он признался во всем. Он должен заплатить за все.

– Даю вам слово, Леона, ему не удастся избежать возмездия.

Оставив Леону с Тун Вэем, Кристиан удалился. Пока он шел по двору ко входу в здание, он дважды оглянулся, чтобы убедиться, что Леона не бросилась за ним следом: он знал, что от этой женщины всего можно ожидать.

Истербрук вошел в кабинет Медоусона и плотно закрыл за собой дверь. Медоусон сел у окна. Он смотрел на Истербрука с ненавистью, а весь его вид выражал крайнюю решимость.

Кристиан подошел к Медоусону, схватил его за грудки и поднял с места. Затем ударил кулаком в лицо. Держась за скулу, изумленный Медоусон повалился на стул. Истербрук еще раз ударил его.

– Это вам за то, что вы оскорбили мисс Монтгомери. А это вам за то, что подвергали ее жизнь опасности. Скажите спасибо, что вы священник. Иначе я вызвал бы вас на дуэль – и вы простились бы с жизнью.

Кристиан отошел в сторону и постарался успокоиться. Вид у Медоусона был испуганный.

Истербрук посмотрел на него сверху вниз.

– Торговля опиумом по английским законам не запрещена. И не является тайной. Даже преследование Монтгомери – а это происходило давно, далеко отсюда, и вряд ли я смогу доказать, что вы к этому причастны. Чего нельзя сказать о последних событиях, случившихся в Лондоне. Кроме того, эта компания занимается не только контрабандой опиума, но и еще кое-чем. На ее кораблях товары вывозят тайком не только в Китай, но и в другие страны. Так что я смогу легко вас прижать. Поэтому лучше послушайте, что я вам скажу, и ответьте на мои вопросы. Иначе вам придется расстаться со своей свободой.

– Хорошо, я вас выслушаю. Задавайте свои проклятые вопросы.

– Мой отец вел записи всех доходов, которые получал. Я полагаю, за те годы, которые прошли после его смерти, прибыль накопилась нешуточная. Мне известно, сколько вы у меня украли. Это кругленькая сумма. Вы не боитесь, что я уличу вас в воровстве?

Медоусон осторожно потрогал скулу, в которую его ударил Истербрук, и поморщился.

– Я не уверен в том, что вам можно доверять.

– А Деннингем и Раллингпорт заслуживают большего доверия?

Медоусон молчал.

– А-а, понятно. Значит, не только мне, но и им, после того как они вступили в права наследования, вы тоже не отдавали деньги.

Медоусон молчал, стараясь оценить ситуацию и понять, к чему клонит Истербрук.

– Сыновья не отвечают за отцов. Я понял это, когда вы сели за карточный стол для игры в вист. Деннингем был туповат. Раллингпорт – пьян. Вы… Из-за ваших странностей вас трудно было раскусить. Я ничего не украл. Первоначальные вложения окупились во много раз.

Значит, Деннингем ничего не знал. У Кристиана словно камень с души свалился. Медоусон хитро улыбнулся:

– Вы не станете выдвигать против меня обвинение. Мне все равно, что сказал Уинтерсайд. Вы не посмеете выносить сор из избы и не подадите на меня в суд. Иначе всем станет известно, что эту кашу заварил ваш отец. Это он был зачинщиком, ему пришла в голову идея, а мы – все остальные – присоединились, уже когда дело шло полным ходом.

– Возможно, это правда. А может быть и нет. Я все же передам дело в суд. Я не могу позволить вам совершать преступления – даже если ради этого мне придется пожертвовать своим честным именем и именем моего отца.

Медоусон презрительно фыркнул:

– Вот видите. Значит, я был прав, не доверяя вам. Поэтому после смерти вашего отца не стал брать вас в дело. Опасался, что вы не захотите пойти по стопам отца. Подозревал, что характером вы больше похожи не на него, а на свою полоумную мать.

– Видимо, вам захотелось, чтобы я снова угостил вас своим кулаком, Медоусон? Не нарывайтесь и выбирайте выражения. Не то узнаете, как далеко может зайти полоумный, если кто-то попытается испытывать его терпение.

Медоусон молчал, с опаской поглядывая на Истербрука.

– Зачем вы опубликовали тот некролог?

– Монтгомери вставлял нам палки в колеса. Так же, как его дочь – сейчас. Однажды наш человек в Калькутте договорился с Монтгомери о контрабанде. Это было очень давно, еще до того, как мы вошли в дело. Но затем Монтгомери передумал. Отказался участвовать в контрабандной торговле опиумом. Это нас не особенно беспокоило. Мы в любой момент могли нанять других судовладельцев. Но Монтгомери начал писать официальные письма и пытался разнюхать, кто за всем этим стоит. Он написал письмо в Ост-Индскую компанию. Обращался с петициями к членам парламента. Беседовал с капитанами кораблей. Когда Монтгомери умер, в наших интересах было сделать так, чтобы все, к кому он обращался с письмами, узнали, что он больше никому не будет докучать своими посланиями.

– Однако как низко с вашей стороны написать в некрологе, что Монтгомери умер от того, против чего так яростно боролся.

– Это имело своей целью навести нужных людей на мысль о том, что, когда этот человек обращался ко всем с посланиями, он был не в себе. При таком раскладе ситуация представлялась совершенно в другом свете.