Сидони-Габриель Колетт - Дуэт

«Дело пошло, – подумала Алиса. – И пошло вовсю». Она опять напряглась, но больше ничего не услышала. Сигарета, дрожавшая у неё в руке, окунулась в блюдечко с остатками варенья и погасла. Она не чувствовала, что бледнеет, но Мария, пришедшая с чашкой обжигающего кофе, взглянула на неё и чуть замешкалась. И в то же мгновение на пороге возник Мишель, громко захлопнул за собой дверь, и Алиса, инстинктивно вскочив, чтобы убежать от него, споткнулась и поняла, что опирается на протянутую руку Марии, на её плечо, твёрдое, как доска, на всё её крепкое, тощее, выносливое тело.

– Мадам… полноте, мадам, – совсем тихо проговорила служанка.

– Ты слышала? – издали крикнул Мишель. Алиса покачала головой и снова села на место.

Мишель быстро шёл к ней, а она покусывала побледневшую нижнюю губу в трещинах.

– Мария, у тебя не осталось больше кофе? Сходи, раздобудь мне капельку, ладно?

Он сел на скамейку рядом с женой. Увидев, что взгляд у него прояснился, а движения стали свободными, Алиса опомнилась и глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.

– Ну так вот, – сказал Мишель. – Подумай, сумеешь ли ты за… четыре-пять дней подготовить в эскизах основную часть костюмов для «Даффодиля»? Конечно, не по всем мизансценам и без статистов… Есть такие дела – кажется, будто они давно умерли и давно в могиле, но именно они вдруг оживают и дрыгают ногами. ТЫ ведь тоже считала, что эта постановка лопнула? Я бы за неё ломаного гроша не дал. Но зато теперь, когда им нужна наша сцена, я и слышать не хочу о старых костюмах, полинявших в чистке, истрепавшихся за двести спектаклей… Пусть возьмут твои! Я им так и сказал! Пусть тебе, по крайней мере, заплатят за эскизы! Они мне твёрдо обещали! Я их за язык не тянул…

– Кого? – спросила Алиса.

Воодушевление Мишеля сразу угасло. Он взял у Марии чашку кофе, дождался, пока служанка уйдёт.

– Всё тех же – Борда и Хирша, – сказал он. – Если хочешь знать, я ничуть не верю в успех этой затеи, по-моему, они возобновляют «Даффодиль» на год раньше, чем надо. Но раз уж сцена моя!.. Пока мы переписывались, это ещё ничего не значило. Серьёзные переговоры они ведут только по телефону.

– Через кого? – спросила Алиса.

Он отпил кофе, сделал вид, будто обжёгся, секунду помедлил, глядя на жену, и, поскольку уйти от ответа больше нельзя было, придал словам оскорбительный оттенок:

– Через Амброджо, разумеется. Кому же ещё они могли бы это поручить, как не Амброджо? Мы ведь с ним компаньоны – если можно так выразиться.

Он встал, отошёл на несколько шагов, затем вернулся.

– Ну?.. Ты ещё что-нибудь хочешь сказать?

Она подняла на него взгляд, более сонный, чем когда-либо.

– А?.. Что я скажу?.. Ах да!.. Что ж, я согласна.

– На что согласна?

– Подготовить эскизы.

– За четыре дня?

– У меня есть сорок четыре наброска… балетных костюмов…

У Мишеля вырвался недоверчивый смешок коммерсанта:

– Сдаётся мне, ты недолго будешь корпеть над балетными костюмами, поскольку…

– А?

– Подумаешь!.. Четыре классических балеринки на пуантах…

– Одену в тарлатан, – бросила Алиса.

– Да… парочка танцовщиков-акробатов…

– Полуобнажённые, в лоскутах ткани и стразах.

– Стразах? – возмутился Мишель. – По-твоему, сейчас тринадцатый год? Не сходи с ума. Вот блестки – это сгодится. Без особых претензий, в общем. Особых претензий, впрочем, и не надо… В том числе и для драматических персонажей. Иначе, сама понимаешь, эти взбесятся…

Алиса словно бы проснулась, повеселела:

– Для драматических персонажей? Вместо перьев – громадные цветы, вместо вышивки – ленты, для видимости шёлка – накладной целлофан, а для видимости роскоши – бахрома, понимаю, понимаю!

– Наброски у тебя здесь?

– Да, все. В лиловом бюваре, – некстати вырвалось у неё.

«Это называется «ляпнуть», – подумала она, глядя, как Мишель угрюмо пьёт кофе. – Придётся исключить из своего лексикона слова «бювар» и «лиловый», иначе каждый раз буду видеть, как эта мимоза свёртывает побитые морозом листья. Однако эта мимоза дружески беседует по телефону с Амброджо. Столь же странно, сколь и загадочно, как говорил покойный папа».

Она потёрла озябшие руки, поёжилась от чего-то похожего на стыд: «Ужасно видеть, как всё между нами стало по-другому. Два слова – и вот он весь скукожился, сник, постарел, правый глаз почти совсем закрылся. А я не упускаю случая его осудить, как будто это он виноват, что я переспала с Амброджо…»

– Мишель, я сейчас переоденусь и сбегаю в деревню.

– В деревню?

– У меня ничего нет для рисования: ни бумаги, ни красок, ни кальки…

– Собираешься рисовать? – спросил он с отсутствующим видом.

– А как же, Мишель… эскизы костюмов!

– Ах да, верно, извини.

– Тебе ничего не нужно?

Он устремил на жену взгляд, говоривший о том, что его страдания не прекратятся.

– Нужно. Но ты не можешь дать мне то, что я хочу.

Он покраснел, как юноша, и большими шагами пошёл в дом.

Глядя ему вслед, она прикусила губу, мысленно обозвала его «романтическим идиотом», сердито бросила салфетку на стол и откинула голову, чтобы удержать две слезы, повисшие на ресницах. Полчаса спустя она сходила по склону холма, подставляя лицо редким каплям дождя. По дороге она размышляла над костюмами, прикидывала их себестоимость и собирала первые горлянки. «Я сделаю фее в «Даффодиле» такой вот головной убор, синий с рожками…»

В деревне она купила карандаши для школьников, красные и фиолетовые чернила, акварельные краски в брусках для самых маленьких.

– Их можно засунуть в рот, и никакого вреда не будет, – уверяла лавочница.

Алиса поднималась к дому повеселевшая, готовая любить весь мир. Она присела у обочины и стала набрасывать на листе только что купленной бумаги костюм Улитки. Мелкий дождь, неосязаемый, как брызги солёной волны, прилипал к её напудренным щекам и непокрытым волосам. «Уединиться на часок, немного поработать – вот верный способ улучшить цвет лица, да и настроение тоже!..»

Когда она дошла до террасы, грозовая туча заволокла почти всё небо, кроме узкой золотистой полоски над горизонтом.

– Мишель, где ты? – крикнула она.

Вместо ответа на пороге возникла Мария, руки у неё были в муке.

– Мсье ушёл. Мария?

– Мсье находится в библиотеке. Мсье не выходил из дому.

– Вы давали ему настой из трав?

– Да, но мсье рассердился и не стал пить. Мария опустила выразительные глаза, встряхнула смуглыми руками в белых мучных перчатках.

– Мсье говорил по телефону, может быть, я ему помешала…

Она обратила к Алисе своё новое лицо – лицо намечающейся союзницы – и неуклюже убежала.

«Ещё один звонок?.. И не выходил из дому? И не выпил настой?..»

Она помешкала, затем, выбрав маску легкомыслия, вошла, треща без умолку: