Шерри Томас - Восхитительная

Но это было очень давно, когда она верила, что одним взмахом ресниц может заставить затрепетать сердце мужчины, любого мужчины! Юный наследник Арлингтонов не смог устоять перед ее чарами, но любовь к ней оказалась не столь сильной, как страх перед матерью, которая не считала Лиззи недостаточно родовитой, чтобы войти в сиятельное семейство.

Она забросила удочку на маркиза Ренвортского, мать которого давно была в могиле, обладателя самого большого состояния среди всех титулованных мужчин Англии, Шотландии, Уэльса и Ирландии. Но маркиз, несмотря на все старания Лиззи, женился на женщине, вовсе не имеющей никакой родни.

Двойная неудача, а также смерть матери – полагали, от обычной простуды – ввергли Лиззи в пучину страдания. А потом была злосчастная история с Генри, которая стала причиной глубочайшей меланхолии, из которой девушка и не чаяла выбраться. Но выбралась, слабая и растерянная, и обнаружила, что засиделась в невестах, причем шансы на замужество – хоть с кем-нибудь – уменьшаются наполовину с каждым прожитым годом.

Ей повезло гораздо больше, чем она могла рассчитывать и свои годы, когда Стюарт сделал ей предложение. Когда Лиззи была совсем девочкой, она любила фантазировать на тему замужества со Стюартом. Но потом поняла: конечно, он красив и папа его очень ценит, но лишен высокого положения в обществе и богатства, для которых, как ей казалось, она рождена.

В последующие годы, пока она, подгоняемая тщеславием, пыталась достичь невозможного, Стюарт взлетел высоко. Поговаривали, что после принятия билля о самоуправлении Ирландии он непременно получит портфель министра внутренних дел. Столь высокая государственная должность в его годы могла означать в будущем только одно: карьеру на Даунинг-стрит, в доме номер десять [14] Адрес лондонской резиденции премьер-министра Великобритании. .

И вот теперь чудеснейшее, красивейшее поместье.

Лиззи вздохнула. Он мог выбрать любую женщину, но выбрал ее. Несколько лет назад она преисполнилась бы самодовольства и гордыни – теперь чувствовала лишь благодарность. Она решила стать ему образцовой женой, сделать его счастливым. У него не будет повода сожалеть о своем выборе!

– Вам нехорошо, мисс Бесслер?

Лиззи вздрогнула, услышав за спиной голос Марсдена. Он стоял в нескольких футах от нее с озабоченным видом.

– Вы шли и вдруг остановились, а теперь стоите, не двигаясь с места.

Долго ли он за ней наблюдал? Неужели шел за ней от самого дома? И почему она задрожала от сладостного волнения, как только поняла, что он здесь?

– Напротив, как нельзя лучше, благодарю, – холодно ответила она.

Прошлым вечером, за обедом и после, он вел себя безукоризненно. Марсден, стоило ему захотеть, умел быть совершенно очаровательным гостем, что заставляло Лиззи еще больше ненавидеть его за намеренную провокацию в поезде.

– Как я понимаю, вы можете принимать поздравления, даже если официальное сообщение появится в газетах только через несколько дней, – продолжал он.

– А вам теперь не нужно ломать голову, почему я все еще не замужем, несмотря на мои исключительные достоинства, – заявила она.

Лиззи снова зашагала в направлении дома, потому что леди не стала бы останавливаться, чтобы поговорить с джентльменом. Марсден не отставал ни на шаг.

– Не правда ли, сегодня чудесная погода?

– В самом деле, – отозвалась она.

– Обед вчера был потрясающий. Никогда не ел ничего вкуснее.

– Совершенно с вами согласна.

– Как говорят, мадам Дюран тоже восхитительна.

В его голосе зазвучали похотливые нотки. Лиззи взглянула на него – снова эта гадкая улыбка!

Ну уж с нее хватит! Через несколько недель она станет миссис Сомерсет. Не обязана она терпеть наглость простого секретаря. Лиззи остановилась.

– Мистер Марсден, мне крайне неуютно, когда вы смотрите на меня подобным образом. Была бы крайне признательна, если бы это прекратилось.

Он принял невозмутимый вид. Глаза у него были серые, точно кашемировый шарф, которым он обмотал шею – еще одна примета его тщеславия. Лиззи нисколько не удивилась бы, узнав, что Марсден носит вкладыши в ботинках, чтобы казаться выше ростом – не ниже ее пяти футов десяти дюймов.

– Простите. Неужели так заметно? – ответил он с искренним удивлением. – Значит, вы заметили, что я не могу оторвать от вас взгляда.

Его признание отозвалось в ней странной, пугающей дрожью.

– Буду признательна, если вы все-таки попытаетесь, поскольку для нас обоих будет лучше, если мы останемся в хороших отношениях – ради мистера Сомерсета, – заявила она высокомерно.

– Возможно, необходимость соблюдать приличия для нас с вами отпадет сама собой, – возразил Марсден. – Я еще не решил, стоит ли мне допускать, чтобы мистер Сомерсет женился на женщине с вашими... необычными пристрастиями. У меня еще есть несколько дней, чтобы принять решение.

– Прошу прощения? – вскричала Лиззи.

Но ее возмущение было не совсем искренним. Скорее она была - охвачена страхом. Неужели он знает про Генри? Иначе почему заговорил о «необычных пристрастиях»? Она старательно избегала этого термина, потому что считала его применимым только к суфражисткам, «синим чулкам» и женщинам, так или иначе не приемлемым в высших сферах общества.

Если Марсден сообщит Стюарту о ее прошлом, кто поручится, что он не сочтет также своей обязанностью сообщить и всем остальным? Если их с Генри отношения станут достоянием общества, ей останется только удалиться в убогий домишко на вересковой пустоши и прожить там остаток жизни в позорном изгнании.

– Париж. Дом мадам Белло. Красная комната с зеркалами, – сказал Марсден.

Лиззи уставилась на него, ничего не понимая. Потом до нее дошло.

– Отрицайте же, – подсказал Марсден. – Посмейтесь надо мной и скажите, что это просто игра моего грязного воображения. Что вы никогда – ни за что! – не делали ничего подобного. Даже не подозревали, что такое существует! Отвратительно!

– Ох, прошу вас. – У Лиззи даже голова закружилась от облегчения. То, что видел Марсден, было сущей ерундой. Они со Стюартом могли бы весело посмеяться вместе, узнай он о том случае! – Не будем шокировать благоразумие мистера Сомерсета. Неужели вы думаете, что он сильно расстроится из-за того, что я однажды позволила этой неразборчивой француженке себя поцеловать? Уверяю вас, вещи куда хуже случаются в лучших школах на европейском континенте.

– Полагаю, он бы расстроился, если бы невеста предпочла ему его собственного повара.

– Чего решительно не может быть, иначе я бы азартно предавалась школьным шалостям. А мадам Белло просто повезло застать меня в минуту крайней скуки. Поверьте, когда она сбросила платье и нагнулась ко мне поверх своей позолоченной кровати, у меня не возникло ни малейшего намерения доставить ей удовольствие.