Леопольд Захер-Мазох - Женщина на сторожевом посту

— Таков и мой план, — ответил Потемкин.

— Но для того, чтобы окружение крепости было полным и осаде нельзя было помешать, — продолжал Суворов, — отдельный корпус должен незамедлительно форсировать Буг [11] Здесь имеется в виду Южный Буг, река, между Херсоном и Очаковом впадающая в Бугский лиман Черного моря. и действовать против тех турецких соединений, которые собираются под Троицким.

— И вы хотите лично командовать этим корпусом?

— Да.

— Хорошо, я поручаю вам командование им, — согласился Потемкин, — однако вы ни в коем случае не должны ввязываться в сражение, поскольку вам будут противостоять превосходящие силы противника.

— Кто это говорит?

— Мои лазутчики. Там сосредоточивается главная армия неприятеля.

— Не верю, — сухо проговорил Суворов.

— Петр Огриш, мой лучший разведчик, видел в лагере великого визиря, [12] Визирь (везир) — высший сановник или руководитель ведомства в Османской империи. Здесь речь идет о главнокомандующем турецкой армией. следовательно, нет никаких сомнений, что это именно так.

— Кто сказал Петру Огришу, что тот, кого он видел, действительно был великим визирем?

— Он видел его скачущим на коне, на нем была должностная шуба из белого атласа с черным собольим мехом, учтюрк, который, как вы прекрасно знаете, кроме великого визиря никто не смеет носить. И еще он видел на его тюрбане великолепный султан из двух перьев цапли. Итак, осторожность, прежде всего осторожность, и никакого сражения.

— Я выступаю завтра утром на рассвете, — сказал Суворов.

— Григорий Александрович, — теперь быстро обратилась к Потемкину графиня Салтыкова, — позвольте, пожалуйста, мне со своим полком присоединиться к корпусу генерала Суворова.

— Прошу вас, ваше превосходительство, — вмешался Суворов, — избавить меня от всех нижних юбок.

— Почему, генерал? — возразил Потемкин. — Научитесь все-таки галантно относиться с дамами.

— Избавь меня Господь от эдакого учения, я никогда не научусь этому, — пробормотал Суворов.

— Ну, может быть, вы все-таки попробуете, генерал, — рассмеялся Потемкин, — если мы дадим вам с собой такого хорошего наставника, как красивая и неустрашимая графиня.

— Стало быть, я присоединяюсь? — обрадованно спросила она.

— Да, графиня, однако не забывайте, пожалуйста, что отныне вы находитесь под командованием Суворова, — ответил тавриец.

— Ах! Я приложу все усилия, — воскликнула она улыбаясь, — чтобы вскоре он оказался под моим.

На следующий день, едва занялась заря, Суворов со своим корпусом вышел из лагеря под Херсоном и форсированным маршем, оставляя крепость Очаков слева, двинулся навстречу туркам. Симбирский полк под командованием Салтыковой совместно с несколькими казачьими сотнями составлял арьергард. Во время всего перехода генерал не видел прекрасную амазонку. Когда он получил от лазутчиков известие, что неприятельская армия заняла позицию под Кинбурном, и после разведки местности убедившись в достоверности этого сообщения, он пошел прямо на нее.

Стоял дождливый летний день, пасмурный и облачный, войска сделали привал на промокшей земле, а в это время казаки уже вошли в боевое соприкосновение с неприятелем и выдержали небольшую стычку с иррегулярной турецкой конницей. После заката солнца Суворов собрал свой штаб и всех офицеров.

— Завтра я намерен дать туркам сражение, — сухо проговори он. — К восходу солнца каждый должен быть наготове, спокойной ночи, товарищи. — Затем он обратился к графине Салтыковой: — Еще несколько слов с вами, мадам!

Когда они остались одни, он, заложив руки за спину и расхаживая взад и вперед, сказал:

— Графиня, я еще раз советую вам покинуть меня, я не какой-нибудь парадный генерал, экспедиция, к которой вы присоединились, чревата серьезными опасностями. Потемкин ничего не смыслит в войне. Я не стану безучастно наблюдать за турками, как он предполагает, а буду атаковать и сражаться.

— Простите меня, генерал, если я осмеливаюсь напомнить вам о полученных вами приказах и о согласованной тактике, — возразила графиня, — и делаю я это из симпатии к вам, поскольку мне было бы очень жаль, если б вас постигло несчастье.

— Моя тактика проста: «Наступай и бей!» — холодно ответил Суворов. — Что же касается вашей озабоченности, то исходите из того, что я одержу победу либо погибну.

— Ладно, если вопрос ставится так, то позвольте мне разделить с вами опасность, генерал.

— Поле битвы не будуар.

— Если вы с вашим тщедушным болезненным телом сумели стать героем, Суворов, — парировала красивая отважная женщина, — то почему же мне с моим крепким и здоровым не стать, по меньшей мере, хорошим солдатом?

— Я мужчина, графиня.

— А я женщина, это еще больше.

— Таково ваше мнение.

С такими словами Суворов вскочил на коня и, совершенно не заботясь о турецких передовых постах, неоднократно открывавших по нему огонь, проскакал в непосредственной близости от вражеских позиций, убедившись, что те основательно укреплены и что турки выдвинулись вперед на обоих его флангах.

— Ага, они собрались нас обойти, — пробормотал он, — хорошо, очень хорошо, я только хотел бы узнать, какой дурак ими командует.

Наступило утро, солнце светило ярко и вскоре разогнало туман, который подобно столбам дыма поднялся в небо. Русские выстроились в боевой порядок. Суворов в своем неприметном мундире проскакал на коне вдоль их рядов и приказал пехоте снять патронные сумки.

— Неприятель окопался крепко, — пояснил он, — нам придется идти в штыковую атаку. Кто сделает хоть один выстрел, будет расстрелян по закону военного времени.

Симбирский полк был оставлен в резерве.

— Что бы ни произошло, — сказал Суворов графине, — вы не двигаетесь с места, и только в крайнем случае, если начнется массовое бегство и нависнет действительно серьезная угроза, вы ударите своим полком по врагу!

Прямо перед фронтом полка возвышался невысокий холм, на котором разместился Суворов со своим штабом, рядом с ним на горячем вороном скакуне держалась графиня. Сколь бы нечувствительным ни был обычно прославленный герой, эта женщина ему положительно нравилась, и справедливости ради надо признать, что графиня в высоких черных сапогах для верховой езды, белых кавалерийских панталонах, в зеленом, отделанном золотом мундире и треугольной, увенчанной дубовыми листьями шляпе на повязанных зеленой лентой светло-русых волосах действительно являлась самым красивым солдатом, какого только можно было себе представить. Суворов тоже оказался сейчас гораздо словоохотливее обычного.

— Они начинают развертываться в предбоевой порядок, — произнес он, указывая в сторону турок, флаги и ружья которых стали видны за линией земляных укреплений. — Это янычары, [13] Янычары (тур. yeniceri «новое войско») — турецкая регулярная пехота, созданная в XIV в. Первоначально комплектовалась из пленных юношей, позже путем насильственного набора мальчиков из христианского населения Османской империи. Ликвидирована в 1826 г. Махмудом II. превосходные воины, видите их белые шапки, похожие на вывернутые рукава?