Барбара Эрскин - Дитя Феникса. Часть 1

– А я и не разрываюсь. – Элейн убрала свою руку из руки Граффида. – Папа отдал меня Ронвен в день моего рождения. Моя мать обо мне забыла! Она позволила бы погибнуть мне в пожаре, если бы Ронвен не спасла меня. – Элейн даже не пыталась скрыть обиду в своем голосе.

– Твоей матери, наверное, было не до того, чтобы помнить о тебе, Элейн. Она, вероятнее всего, была одной ногой в могиле и, конечно, была без сознания.

– Она забыла обо мне. – Элейн поджала губы. Ронвен рассказывала ей историю про пожар много раз. Она отвернулась, услышав рожок сторожа, и была рада, что не пришлось искать повода избежать пристального взгляда Граффида. Она не хотела, чтобы кто-нибудь знал о том, как сильно она ненавидела свою мать.

– Возможно, это они. Уже вернулись. – Граффид подошел к окну первого этажа и посмотрел на внутренний двор. Он прищурился, когда увидел, что во дворе толпятся воины, над которыми поднималось знамя с гербом его отца, а затем и знамя с гербом его жены.

Ливелин уже слез с лошади возле двери в главный зал замка, а затем повернулся, чтобы помочь Джоанне спешиться именно в тот момент, когда Даффид появился сверху. В один миг он спустился с лестницы, низко поклонился отцу и поцеловал мать.

– Посмотри, как он к ним подбежал, – сказал Граффид и помрачнел. – Я знаю – он уже сказал отцу, что я здесь. Уже расточает свой яд.

Все трое внизу повернулись и посмотрели на залитое солнцем окно. Элейн подбежала к Граффиду и увидела вежливое лицо Даффида; лицо ее матери помрачнело; ей показалось также, что и уставшее лицо отца стало более хмурым. Она внезапно испугалась за того, кто стоял с ней рядом.

– Граффид, я думаю, ты должен уйти. – Она потащила его за рукав подальше от окна. – Возвращайся, когда папа немного отдохнет, и тогда он будет в хорошем настроении. – И она выглянула снова в окно. Ее родители и брат уже поднимались по ступенькам в зал. Она увидела, что ее отец, одетый в небрежно накинутый плащ, бросил несколько слов следующим за ним людям. – Пожалуйста, не жди их.

«Прячься, – хотела крикнуть она. – Прячься, беги отсюда». Она не знала, почему так хотела крикнуть. Иногда у нее возникало странное чувство, будто она знает, что должно произойти. Но какой в этом был толк? Элейн знала, что брат не послушает ее.

Они могли слышать звуки шаркающих по каменному полу шпор Ливелина и его сына, идущих через кладовые внизу, их тяжелые шаги по деревянной лестнице. Элейн бросилась прочь от стола, пересекла комнату и села возле окна, оставив своего брата стоять посередине комнаты в полном одиночестве. Если мать увидит ее, то выставит из залы.

Ливелин остановился в дверях и посмотрел по сторонам. Он выглядел очень рассерженным.

– Что-то, Граффид, не припомню, чтобы я давал тебе разрешение приезжать в Абер. – И в пятьдесят пять лет Ливелин Иорверт, принц Аберфрау, атлетически сложенный широкоплечий мужчина, сумел сохранить фигуру юношеских лет. Несмотря на то, что его волосы и борода уже местами поседели, в них по-прежнему угадывалась былая шевелюра золотисто-рыжего цвета, бывшая некогда предметом его славы. Поверх платья он носил стальные доспехи, а также меч, пристегнутый к поясу, несмотря на возраст.

– Я хочу поговорить с тобой, отец, наедине. – Граффид подошел к нему и преклонил перед ним колено. Он видел, что его сводный брат стоит и ждет ответа отца в тени на верхней ступеньке лестницы.

Элейн забилась поглубже в нишу окна, чтобы ее не увидели. Однако никто из них даже и не посмотрел на нее.

– Нет ничего такого, чего бы ты не смог сказать в присутствии твоего брата, Даффида, – жестко сказал Ливелин. – Я надеюсь, что ты не будешь нести всякую чепуху по поводу своих претензий, сын мой. Об этом мы уже не раз говорили, и все уже решено.

В его голосе чувствовалась крайняя усталость. Элейн, всегда такая чувствительная к настроению своего отца, помрачнела. Он плохо себя чувствует – она заметила это, как только увидела отца, – и Граффид только отягощает его недомогание. Обычно Ливелин выглядел намного моложе своих лет, но сейчас, когда он отстегнул меч и положил его на стол, показалось, что он согнулся, как будто испытывая острую боль.

Вслед за ним в комнату вошла его жена. Она была хрупкой брюнеткой – полная противоположность своему мужу.

– Итак, Граффид, ты приехал, чтобы снова досаждать нам? – сказала, снимая вышитые перчатки, Джоанна и села в кресло во главе стола. Лицо Ливелина смягчилось, как, впрочем, всегда, когда он смотрел на жену. Даже в те моменты, когда он был очень сердит или раздражен, Джоанна могла его успокоить.

– Я приехал не для того, чтобы кому-либо надоедать, принцесса. – Граффид поклонился ей со всем изяществом, на которое был только способен. – Могу ли я спросить вас: как прошли переговоры с королем, вашим братом?

– Они прошли хорошо. – Джоанна выдавила еле заметную улыбку. – Я привезла письмо от Генриха, в котором он принимает извинения вашего отца за вмешательство в государственные дела Англии.

– И вы думаете, что это остановит войну? – Граффид не мог сдержать сарказма, который сквозил теперь в его голосе. – Как вы могли, отец, унизиться перед королем Генрихом? Он заставил род де Броуз и всех вплоть до Монтгомери подчиниться себе. Он поклялся покорить вас, а с вами и весь Уэльс. Он не отступится от своего плана, – конечно, вы и сами это прекрасно могли заметить. И если он снова вторгнется на территорию Уэльса, вам придется сражаться!

– Что ты хочешь от нас, Граффид? – устало прервал сына Ливелин. – Уверен, что ты приехал не для того, чтобы рассказывать нам о неизбежности войны в Уэльсе.

– Нет. – Граффид посмотрел на Джоанну. – Я хотел бы поговорить с тобой наедине.

– Разве ты боишься разговаривать в моем присутствии? – В голосе Джоанны звучала насмешка. – Ты хочешь поведать своему отцу об очередном своем глупом замысле? Он не желает тебя слушать, ты, наверное, об этом догадываешься. Ты и так слишком долго испытывал его терпение!

– Отец! – взорвался Граффид. – Неужели ты позволишь этой женщине говорить вместо себя?

– Замолчи! – Ливелин грузно поднялся. – И чтобы больше я не слышал от тебя ни слова против твоей приемной матери. Никогда. Ты меня понял? Я хочу, чтобы ты сейчас же покинул Абер. Нам больше нечего обсуждать!

– Мы должны поговорить, отец! – Граффид угрожающе наклонился вперед. – О, Боже мой. Если ты не выслушаешь меня сейчас, я заставлю тебя это сделать позже. И ты пожалеешь о том, что прогоняешь меня!

Элейн, сидя в оконной нише, что было сил зажала уши руками. Почему всегда получается так? Почему Граффид и Даффид не могут быть друзьями? Это была ошибка Джоанны – ее матери. Взгляд Элейн перенесся на лицо ее матери. Оно было задумчивым и даже, казалось, непроницаемым, однако все еще красивым и молодым, несмотря даже на ее сорок один год. Эти по-прежнему прекрасные голубые глаза – Элейн знала это – достались ей по наследству от отца, короля Джона. Как будто почуяв на себе чей-то взгляд, Джоанна осмотрела залу и увидела возле окна свою маленькую Элейн. Дочь и мать обменялись враждебными взглядами. Но, к удивлению Элейн, Джоанна ничего не сказала; она вновь перевела свой задумчивый взгляд на мужа.