Барбара Эрскин - Прячась от света

Мэтью Хопкинс, о котором повествует эта книга, – действительное историческое лицо, а Маннингтри и Мистли – реально существующие места. Однако все остальное – церковь и приход, где служит Майк Синклер, и дом священника – вымысел автора. Так же как и переулок, где поселилась Эмма, и стоматологическая клиника, в которой началась вся эта история. Старый церковный двор обозначен на картах и путеводителях как местная достопримечательность, однако в настоящее время это частное владение.

Молния вспыхнула, озарив приземистые горы Саффолка, и грянул гром, в этот раз еще сильнее, чем прежде. Билл Стэндинг взглянул на небо, где черно-багровые тучи, сгущаясь, грозно нависли над землей. Он передернул плечами и пошел дальше.

Он пришел сюда, чтобы в уединении кое-что прояснить для себя и попытаться упорядочить мысли, которые, упорно заявляя о себе, так и пульсировали в голове.

Уровень воды в заливе значительно поднялся, широкое устье реки, словно ковром, было покрыто белыми барашками, бившимися о берег. Чайка, описав круг, пролетела над его головой и, издав зловеще-печальный крик, скрылась в надвигающейся темноте. Билл, прижмурившись от ветра, бившего в лицо, следил за птицей. Раскаты грома становились все сильнее, и вот, одна за другой, стали падать первые тяжелые капли дождя. Было еще рано, однако тьма казалась поистине ночной. Там, позади, остался город, готовящийся к надвигавшейся буре. Билл представлял, как его жители изо всех сил пытаются противостоять идущей навстречу грозе.

Неотвратимость приближающегося урагана внушала страх. Но пугала не только буря. В воздухе витало Нечто, вселяющее ужас, какого Билл еще ни разу не ощущал за все восемьдесят шесть прожитых им лет.

Над землей пробуждались затаившиеся злые силы, им оставалось уже совсем немного, чтобы вырваться на свободу. Молния, словно вспышка огня, взметнулась над рекой, над зарослями вереска и дрока, раздался удар грома, и снова воцарилась тьма, окутывая побережье, городок и весь полуостров.

Билл знал, что подобное должно было когда-нибудь случиться. Еще его отец и дед предсказывали это. Однако почему это происходило именно сейчас, он не понимал. И никто уже не смог бы остановить надвигающуюся беду. Он поднял воротник пальто и посмотрел на небо: оно совсем потемнело. Конечно, Билл догадывался, что надо сделать. Но вокруг не было ни души, и, если что-то случится, кто смог бы прийти на помощь ему, старику? Он мрачно нахмурился, и морщины на его обветренном лице стали глубже. Если бы он раньше их не видел... Однако это были они, те самые зловещие «волшебные фонарики», как их называли: синие огни, словно языки пламени, вспыхивали над болотом, перепрыгивая с кочки на кочку, и, как и черный туман, застилавший горизонт, предвещали надвигающуюся беду. Долго дремавшие силы зла пробуждались и были готовы начать свою разрушительную деятельность. Также случилось и тогда, после церковной реформы, когда уже не осталось священнослужителей, знающих, как противостоять тьме. За несколько веков до этого зло пришло со стороны моря, победив и язычников, и католиков, и других христиан. Все они были бессильны перед темной силой, которая черпала злую энергию из недр этой дикой, загадочной полуостровной местности, простиравшейся между сушей и морем. Целую вечность после той победы это зло, затаившись, дремало, но сейчас Билл явственно ощущал, как оно пробуждается. Он помнил все слова, все заклинания, которые могли бы предотвратить беду, но хватит ли у него на это сил?..

Билл вздрогнул от очередного удара грома, прокатившегося над заливом. Буря приближалась, заключая город в темное кольцо. Спереди, и сзади, и вокруг – повсюду резко вспыхивали молнии. Становилось все темнее, и казалось, что весь мир погружается во тьму...

Осень 1644

В комнате было так темно, что он ничего не видел, но было явственно слышно, как в углу кто-то тихо посапывает. Он замер, лежа на высокой кровати и безуспешно пытаясь разглядеть очертания складок балдахина. Жаль, что вчера он так низко опустил занавески. Холодный пот выступил по всему телу, и он вцепился в простыню, натянув ее до подбородка. Где же Оно? Пересилив страх, он вгляделся в темноту. Животное не шевелилось, лишь слышен был звук скребущихся об пол когтей. «Замри, не шевелись! – приказал он себе. – Это существо не знает, что ты здесь». Он затаил дыхание. Сердце колотилось в груди. О, если б он мог остановить свое сердце хоть на мгновение! Это существо может услышать, как оно бьется, и, наверное, оно способно почуять холодящий страх, охвативший человека. Осторожно он взобрался на груду подушек, подальше от звука скребущихся когтей. Когда он пошевелился, простыня зацепилась за штору, и теперь между занавесками образовалась щель. Он увидел полоску тусклого света, пробивающуюся из-под жалюзи. Уже почти рассвело. Господи, прогони это... это существо! В углу послышалось слабое похрюкивание и скрежет зубов о кость. Дрожь ужаса пробежала у него по спине. О Господи! Это животное поймало какую-то добычу и грызет ее прямо здесь, в спальне, насмехаясь над ним! Он почувствовал сладковатый запах свежей крови, гнилых зубов он слышал отвратительное сопение, он представил себе маленькие, злые, красные глазки. Как это существо сюда попало? Он как-то неуверенно нахмурился. Он же помнил, что вчера закрыл ставни и дверь на засов. Или он все же забыл это сделать? Он взглянул на полоску света, которая слабо пробивалась из-под жалюзи. Он вспомнил, как плохо себя чувствовал накануне, с трудом взбираясь по узкой лестнице, когда приступ лихорадки сотрясал все его тело. Тогда, вчера вечером, он сразу же упал на кровать, так обессилев, что даже не снял башмаки. Он пошевелил ногой. Она была босая. Скорее всего, он все-таки как-то сбросил свои мягкие кожаные тупоносые ботинки, снял бриджи и чулки перед тем, как лечь в постель.

Быстро светало. Постепенно таяли звезды и бледнел краешек луны, видневшийся низко над холмом. Пробуждались и начинали петь птицы. Раздался звон колокола, а за ним и другой, как бы растворяясь в прохладе утреннего сада.

У него свело горло: надвигался очередной приступ кашля. Но он не должен проронить ни звука! Он на ощупь попытался найти свой носовой платок или что-нибудь другое – простыню или подушку, лишь бы как-то заглушить звук своего голоса. Если он закашляется, то животное услышит и поймет, что он здесь. Он чувствовал, как кашель распирает горло, сжимая грудь и вызывая надрывную боль. Его объял непреодолимый ужас.