Карен Mонинг - Прикосновение горца (полная версия)

Поддержать Цирцена, чтобы он разделил столь драгоценную, глубокую связь снова с другой женщиной? Лиза тут же воспылала ненавистью к этой безымянной и безликой преемнице.

Но ей придётся, поскольку она довольно хорошо знала Цирцена, чтобы понимать, что он разделил бы её склонность к самобичеванию. И отрёкся бы от самого себя. Он был способен проводить тысячи лет, отказываясь от близости, а подобное суровое одиночество приведёт любого человека к сумасшествию. Он должен полюбить снова, когда её не станет, ради своей же собственной души.

К тому же, в глубине души Лиза осознавала, что сотворит с Цирценом её смерть, ведь из-за их связи, он будет чувствовать малейшую незначительную эмоцию, которую она будет испытывать, и каждую частичку её боли. Она представляла, что это такое – видеть, как умирает любимый человек. Ад покажется раем!

А что, если бы ей на самом деле пришлось испытывать физическую боль матери за последнюю пару месяцев? Её отчаянье и страх?

Цирцен же ощутит каждую частичку страданий любимой, если только она как-то не сможет скрыть свои муки.

Я не смогу! Я не настолько сильна!

Обезумев, Лиза стремительно вскочила на ноги, не в силах сидеть на месте.

Она быстро вышагивала по краю озера, посматривая на небеса, будто они могли услышать её и внять мольбе. Засмотревшись на небо, Лиза споткнулась и упала на землю.

Это была последняя капля. Плача, она обняла колени руками и стала покачиваться. Прошла пара минут, и Лиза осознала, что упала на колени у холма и проливает слёзы возле места, куда, судя по всему, вылили ночной горшок.

Лиза замерла.

“Говорят, что если семь раз обойти холм и пролить кровь на вершину, явится Королева Эльфов и выполнит твоё желание”.

Вспоминая слова Цирцена, Лиза медленно открыла глаза.

Но что бы она загадала?

“Не могу сосчитать, сколько молодых людей и девушек искололи здесь пальцы. Старые басни – эта земля полна ими. Скореё всего, какой-то родственник настоятеля однажды вылил сюда ночной горшок. Это бы объяснило, почему трава здесь такая густая и сочная”.

Но она ведь не имела понятия, что могло дальше случиться в её жизни. Отчего же не попробовать? Если это сработает, то она сможет потом решить, что пожелать.

В оцепенении, Лиза встала и начала обходить вокруг шиана . Поначалу медленно, но, по мере того, как она продвигалась вокруг холма, всё быстреё и решительней.

Один круг, второй, пятый, и, наконец, седьмой.

Лиза остановилась. Она поняла, что ей нечем себя поранить. Со странной отстраненностью девушка прокусила до крови ребро ладони. Потом Лиза поднялась на вершину шиана и, надавив пальцами, уронила капельки на середину холма.

Лиза ждала.

Пожалуй, она не имела понятия, чего ожидать. Однако, принимая во внимание, насколько необычной была её жизнь последнюю пару месяцев, её бы не сильно удивило, если бы из-под земли выскочил эльф, размахивая волшебной палочкой.

Лиза затаила дыхание. Ночь была пугающе спокойной, странно затихли даже ночные создания.

Ничего не происходило.

Ох, Лиза – никакая Королева Эльфов не появиться из кургана, а тебе просто придётся иметь дело с фактом, что ты влюбилась в бессмертного!

Она закрыла глаза и покачала головой, потешаясь над своими глупыми фантазиями. Через мгновенье, она спустилась с этой необычно симметричной сложенной кучи, покрытой дерном.

Несомненно, эта страна что-то явно творила с её настроением. Она почти поверила, что явится мистическое создание. Шотландский воздух, густой и плотный, как туман, был пронизан волшебством, и Лиза обнаружила кое-что, казавшееся за пределами возможного. Цирцен бессмертен. А еще раньше она совершила путешествие сквозь время. По сравнению с этим загадать желание казалось очень уместным.

Лиза повернулась спиной к холму, запрокинула голову и устремила взгляд на луну, признавая, что, несмотря на боль и страх, ей всё-таки полегчало. Если бы у неё была возможность широкого выбора, она могла бы с ним и не справиться. А теперь у неё его нет. У неё не было выбора, кроме как остаться здесь, в этом мире, и любить Цирцена Броуди.

Быть может, она научится спокойно наблюдать за тем, как стареет, пока Цирцен остается вечно молодым – это малая плата за ту любовь, которую они разделили друг с другом. Лиза внутренне потянулась к нему, потихоньку убирая свои недавно возведённые преграды. Благодаря их связи, она знала, что Цирцен уязвлён, зол и глубоко обеспокоен. К тому же его снедал страх, что Лиза каким-то образом попробует сбежать от него.

Ну что ж, ему не придётся ни о чем беспокоиться. Она не могла этого сделать.

- Чего ты хочешь, человек?

Голос, который содержал в себе сотни холодных, словно студеная зима, оттенков, прервал раздумья девушки, и у той застыла в жилах кровь.

Лиза замерла.

ГОЛОС РАЗДАЛСЯ ЗА СПИНОЙ ЛИЗЫ, ОТТУДА, ГДЕ НАХОДИЛСЯ холм эльфов.

– Как заворожено ты смотришь на луну. Хочешь туда слетать? Коснуться звезд и сосчитать их? Или желания твои более… приземлённые?

Лиза глубоко задышала, когда голос проник в неё, вызывая дрожь. Нечеловеческий голос. Она никогда бы не спутала его с голосом смертного. Голос отдавал напевностью и бесстрастным любопытством. И пугал её. Лиза медленно повернулась на пятках. Зрелище, открывшееся её взору, было устрашающим в своей красоте. Ей перехватило горло, и она поверхностно и часто задышала.

– Какая красота, – прошептала Лиза. – О, мой Бог.

Внезапно девушка поняла, почему так притягательны сказки об эльфах, волшебных созданиях, которые настолько ослепительно красивы, что на них почти больно смотреть. Это волшебное создание потрясло все чувства Лизы.

Волшебное видение по-королевски наклонило голову.

– Это так. Мы красивы. Но мы не боги. Большинство называют нас детьми богини Дану (у древних кельтов так называли Туата де Даан – прим. пер.) .

Заворожённая Лиза смотрела во все глаза, приоткрыв рот. У женщины были серебристые волосы – лунные лучи не желали отступать прочь, касаясь её изящной головки. Ночной воздух переливался возле неё, будто освещённый тысячью крошечных солнц. Брови изогнуты над экзотичными миндалевидными глазами на бледном лице. А её глаза… они были ни много ни мало невиданного ни одним человеком цвета, сродни радужным оттенкам мерцающего на солнце влажного хвоста русалки.

Её скулы были настолько высокими, что придавали лицу кошачье выражение. Полные кроваво-алые губы с приподнятыми уголками, словно застывшими в вечной улыбке. Кожа припудрена золотой пылью. Платье из белой ткани ничего не скрывало, и тело, ясно проступавшее под мерцающей тканью, сверкало перламутром и розовым цветом с позолотой и заставляло Лизу почувствовать себя двенадцатилетней девочкой.