Барбара Картленд - Беглецы-влюбленные

– Это только для мужчин, моя дорогая, – сказал он своей жене, – и это означает, что ты, боюсь, не сможешь сопровождать меня.

– Я уверена, что все будут рады тебя там видеть, – услышала Харита ответ матушки.

Она говорила нежным, полным обожания голосом, каким всегда обращалась к сэру Мортимеру.

Она знала, как он любит это.

Он, казалось, раздулся от гордости, отвечая:

– Я приготовил превосходную речь, включив в нее несколько деловых предложений, которые, несомненно, получат одобрение лорда-наместника.

– Я уверена, что он одобрит их! – ответила его жена.

Когда он ушел, толстый, помпезный и, по мнению Хариты, перестаравшийся со своим парадным облачением, ее мама почувствовала себя слишком усталой, чтобы подняться с постели.

– Поужинаем вместе в твоей спальне, – сказала Харита. – У тебя не хватит сил спуститься вниз.

– Это было бы прекрасно, дорогая, – только и смогла прошептать ее мама.

Принесенный ужин выглядел очень аппетитно, но у нее не было сил съесть хоть что-нибудь.

При виде такой слабости Харита испугалась и попыталась уговорить ее выпить бокал шампанского.

– Я уверена, что оно гораздо больше поможет, чем эти противные лекарства, которые прописывает тебе доктор.

– От них мне только хуже, – ответила мама, – но я ничего не хочу сейчас.

Все же она выпила несколько глотков.

Поднос с ужином унесли, и Харита села рядом с кроватью, держа мать за руку.

– Я так беспокоюсь о тебе, мама.

– Беспокоиться не надо, – ответила мама. – В прошлую ночь мне приснился твой отец, и он был совсем рядом со мной.

Харита крепче сжала ее руку.

Она никогда не слышала, чтобы ее мама говорила так, как теперь.

– Дорогой… Ричард, – шептала она, – я тосковала по нему… я тосковала по нему… так сильно… теперь он… пришел за мной… и мы будем… снова вместе…

От испуга у Хариты перехватило дыхание.

Прежде чем она смогла вымолвить хоть слово, опустившись на колени подле кровати мамы, та проговорила:

– О… Ричард… Ричард! Ты здесь… я была так… несчастна без… тебя.

В се голосе слышались новые, восторженные нотки.

Глаза ее широко раскрылись, лицо словно озарилось внутренним светом.

Харита не помнила, чтобы в последние годы она выглядела столь юной, столь прекрасной.

На миг показалось, что застыло само время.

Затем глаза ее матери закрылись.

Харитс не пришлось даже дотрагиваться до нее, чтобы понять: она умерла, или, вернее, ушла с ее отцом туда, где отныне они будут вместе.

Не было сомнений в той искренности, с которой оплакивал сэр Мортимер смерть своей жены.

Он по-своему все-таки любил ее.

Но у него не было никого, с кем он мог бы разделить свою боль, и страдания его излились в виде гнева на Хариту.

– Почему ты не сказала мне, что твоя мать была так больна? – в ярости спрашивал он. – Ты должна была знать, ты должна была догадаться, что она умирает.

– У меня и мысли не было, что такое может случиться! – возражала Харита. – Но если ей суждено было умереть теперь, то я думаю, что она хотела уйти именно так.

Она не сказала, что ее отец пришел за ее матушкой.

Не сказала она и того, что никогда не сможет забыть сцены ее смерти.

Как будто подозревая о чем-то, сэр Мортимер вновь и вновь расспрашивал ее о последних минутах мамы.

Что она сказала? Как это произошло? Как именно она умерла, каков был ее последний вздох?

– Она говорила что-нибудь? Она говорила обо мне? – спрашивал он.

– Нет.

– Я не могу поверить этому, – сердито сказал сэр Мортимер.

На похороны матери не приехал никто из ее родственников.

А ведь Харита писала им, уведомляя, когда состоятся похороны.

Но либо путь до их нового жилища был слишком далек, либо, как, к примеру, старшие кузины, они слишком долгие годы не виделись с Мери.

Все они ограничились лишь письмами с соболезнованиями.

Сэр Мортимер настоял на пышных, торжественных похоронах.

Поскольку он был довольно важной фигурой в графстве, на отпевание пришло множество людей, которые даже едва ли знали его жену.

Были, конечно, и его друзья, вечные товарищи по охоте.

После похорон все возвратились в дом на поминальную. трапезу.

Харита не спустилась в столовую.

Поскольку на столе было не только много еды, но и много выпивки, до нее доносились их голоса.

Они становились все громче и громче.

Когда наконец гости стали покидать Хэлдон-Холл, уход их сопровождался несусветным шумом.

Она и тогда осталась бы в своей спальне, если бы отчим не послал за нею.

Она спустилась вниз; лицо ее было мертвенно-бледно, глаза после похорон распухли от горьких слез.

– Ты должна посидеть со мной, – грубо сказал он. – У меня нет желания сидеть и тосковать в одиночестве из-за того, что твоя мать оставила меня.

Она покорно поужинала с ним, хотя для нее это оказалось тягостным испытанием.

Он только и говорил о том, как щедр был по отношению к ее матери и к ней.

Он перечислил все, что сделал для них, с тех пор как вошел в их, как он выразился, «маленький свинарник»в Портсмуте.

– Что сталось бы с твоей матерью, не сжалься я над нею, – спрашивал он, – не приведи я ее сюда, где у нес было все, чего она только желала?

После небольшой паузы он добавил:

– Это относится и к тебе, хотя, видит Бог, ты чертовски неблагодарна.

– Я благодарна, – запротестовала Харита. – Я всегда благодарила вас за все, что вы когда-либо давали мне.

– Да, благодарила словами и проклинала глазами! – проревел сэр Мортимер. – Ты думаешь, я не знаю, как ты относишься ко мне?

Он перевел дыхание, прежде чем продолжить:

– Я не настолько глуп, чтобы меня обманули те неискренние слова, произносить которые тебя заставляла твоя мать.

– Мне жаль, если я огорчала вас, – сказала Харита, – но я подумала, что теперь, когда мамы нет больше с нами, будет лучше, если я уеду к кому-нибудь из наших родственников, если они примут меня.

– Чтобы все могли говорить, что я бросил тебя обратно в канаву, из которой вытащил? – прорычал сэр Мортимер. – Ты останешься здесь со мной, и по крайней мере в доме будет кто-то, с кем я смогу поговорить, возвращаться по вечерам!

Харита изо всех сил старалась быть любезной с ним.

Все-таки, говорила она себе, он так же, как и она, страдает от постигшей их утраты.

Если его скорбь хоть вполовину так же велика, как и ее, он заслуживает сочувствия.

Но не прошло и недели со дня смерти ее матери, как люди, которых сэр Мортимер называл своими друзьями, стали завсегдатаями Хэлдон-Холла, объедаясь и напиваясь в их доме.

Как будто они обладали полным правом наезжать в Хэлдон-Холл, правом, которого не было у них прежде.

Харита знала, что так оно и было.

Ее мама в свое время сказала, что она не желает принимать иных из друзей отчима, которые решительно не нравились ей.