Барбара Картленд - Вальс сердец

– Он вызвал на дуэль вашего отца только потому, что был уверен, что тот никогда не держал в руках оружия и не способен защитить себя. Это поступок труса.

Миклош вспомнил испуг на лице Гизелы, когда началась дуэль, и, обняв ее за плечи, сказал:

– Все позади, моя милая. Я дождусь, пока врачи вынесут свой вердикт, а потом поеду в театр и сообщу управляющему, что ваш отец не сможет, к сожалению, выступать сегодня, а может быть, и завтра. Но я уверен, что его выздоровление – вопрос нескольких дней.

– Да… надеюсь… что это так, – произнесла Гизела, но в ее голосе прозвучало сомнение.

Они сидели, обмениваясь редкими фразами, но Гизелу не угнетала тишина, воцарявшаяся в паузах, потому что Миклош был рядом.

Будь Гизела сейчас одна, она мерила бы шагами гостиную, терзаясь самыми худшими предположениями.

Наконец дверь в спальню отца распахнулась, и на пороге появился доктор.

– Ваше высочество, не могли бы вы зайти на минутку?

– Да, конечно, – ответил Миклош и встал. Он вошел в спальню и закрыл за собой дверь, а Гизела успокаивала себя тем, что нет ничего удивительного в том, что ее не позвали – ведь она женщина.

Она была уверена в квалификации докторов, которых пригласил сам Миклош. Без сомнения, он уже оплатил их услуги, и Гизела подумала, что нужно будет обязательно вернуть ему деньги.

Но она подозревала, что услуги таких специалистов стоят немало, и боялась, что денег, которые успел отложить отец, не хватит, чтобы вернуть долг.

«Ему надо поправиться как можно скорее, – подумала Гизела, – и согласиться на предложение Иоганна Штрауса. Если его заработки возрастут вдвое или втрое, то, что бы ни случилось, мы не пропадем и сможем жить на отложенные средства».

Миклош все не возвращался, и Гизелу стали мучить дурные предчувствия. Она встала и стала шагать из угла в угол.

Официант убрал нетронутый завтрак, мальчик-посыльный принес цветы, но Гизела их даже не заметила.

Когда ожидание стало невыносимым, дверь в спальню открылась, и на пороге появился Миклош.

Увидев выражение его лица, Гизела побледнела.

– Что-то не так? – воскликнула она. – Что с папой? И где доктора?

С минуту Миклош молча смотрел на нее, а потом подошел и осторожно взял ее за плечи.

– Мужайся, дорогая моя.

– Что случилось? – вскрикнула Гизела. – Папа… умирает?

– Нет-нет, – быстро проговорил Миклош, – конечно же, нет. Но я боюсь, что с его рукой дело обстоит гораздо серьезней, чем я думал.

– Что вы имеете в виду?

Миклош замялся, подбирая слова, и Гизела воскликнула:

– Скажите же, я должна знать правду!

– Правду… – медленно произнес Миклош. – Кончик шпаги повредил сухожилие. Врачи сделают все возможное, но рука будет плохо сгибаться, а возможно, какое-то время даже не будет двигаться совсем. Гизела ужаснулась:

– Вы хотите сказать, что он… не сможет играть на скрипке?

– Для этого нужны специальные упражнения и массаж. Быть может, на полное восстановление уйдут годы.

Гизела закрыла глаза, и Миклош крепче прижал ее к себе.

– Я знаю, как вам тяжело, но всегда лучше знать правду, – тихо сказал он.

– Бедный, бедный папа! – повторяла Гизела. – Он сойдет с ума, когда узнает, что не сможет больше играть!

Она застонала от жалости и обиды.

– Что же с нами теперь будет?

Миклошу было невероятно больно слышать эти слова. Он обнял Гизелу еще сильнее и сказал:

– Тебе не нужно об этом тревожиться. Я позабочусь о вас, а когда твой отец поправится, мы поженимся.

Гизела подняла голову и недоверчиво посмотрела на него:

– По… поженимся?

– Этой ночью я понял, что ничего нет важнее любви. Отныне и навсегда я стану твоим защитником.

Гизела не в силах была вымолвить ни слова. Прежде чем продолжить, Миклош прижался щекой к ее щеке.

– Наверное, нам будет порой тяжело, моя милая, зато мы будем вместе, и никто не посмеет– обидеть тебя, как это случилось вчера в клубе, потому что я всегда буду рядом с тобой.

Он говорил с такой нежностью, что у Гизелы на глаза навернулись слезы.

– Я всегда буду… гордиться тем, что вы… сделали мне… предложение, – запинаясь сказала она. – Но поскольку я уважаю вас… и считаю вас… самым лучшим мужчиной в мире… я не хочу стать… обузой для вас.

– Ты никогда не станешь для меня обузой, – возразил Миклош.

– Нет, стану, – упрямо сказала Гизела. – Я много думала и понимаю, что вам нельзя жениться на женщине… моего происхождения.

– Я настаиваю на свадьбе, – твердо сказал Миклош. – Я тоже немало думал. И решил, что оставлю замок на своих родных, а мы с тобой будем появляться там только в случае крайней необходимости – например, если императрица Елизавета решит нанести нам визит. – Он обнял ее и продолжил: – А в остальное время мы будем жить в симпатичном охотничьем домике, который я построил в самом дальнем конце наших владений. Мы не станем великими людьми, зато будем счастливы.

– Но… как же… ваш долг?

– Мой долг – делать то, что необходимо, – с улыбкой сказал Миклош. – А ты необходима мне больше всего на свете.

Гизела хотела возразить, но не успела, потому что его губы закрыли ей рот.

Это был нежный, не страстный, а скорее дружеский поцелуй.

– Иди к отцу. Он тебя ждет. Мне надо кое-что сделать, но через час я вернусь.

Гизела растерянно посмотрела на него. Миклош поднес к губам ее руку.

– Положись на меня, дорогая, – сказал он. – Ты – моя. Судьба сильнее всех доводов, которые может привести разум.

С этими словами он вышел в коридор, а Гизела послушно направилась в спальню к отцу.

Сомнения не покидали ее, но сквозь них из самых глубин ее души поднималась радость, которую уже ничем нельзя было остановить.

Ближе к вечеру Миклош и Гизела обедали вместе, в то время как леди Милфорд сидела с Полом Феррарисом.

– Вы говорите, чтобы я не спорила с вами, но… я хочу, чтобы вы были предельно осторожны и еще раз хорошенько подумали… То, что вы собираетесь сделать, может подорвать ваш авторитет как главы семьи.

– Я все обдумал достаточно хорошо, – ответил ей Миклош. – Ты для меня важнее всего на свете, важнее сотни придирчивых родственников, важнее условностей света.

Гизела улыбнулась в ответ, и он продолжал:

– Во все времена музыканты, поэты, художники и писатели утверждали, что главное в жизни – любовь. Кто мы такие, чтобы это отрицать?

– Я люблю вас так, что просто теряю голову! – сказала Гизела. – Но именно потому, что я вас люблю, я не могу позволить себе… хотя бы косвенно причинить вам вред. – Помолчав, она добавила: – У меня есть… предложение…

– Какое же? – спросил Миклош.

– Я знаю… что с вашей… точки зрения… все-таки не совсем… правильно жениться на мне, – с трудом подбирая слова, сказала Гизела. – Поэтому мы с папой можем… жить очень скромно и тихо… где-нибудь в Вене или… недалеко от австро-венгерской границы… а вы… смогли бы иногда приезжать… навестить нас…