Барбара Картленд - Крылья экстаза

– Подумай, действительно ли моя любовь тебе дороже того, что может предоставить принцессе Виденштайнской английский герцог? Ведь если мы с тобой удалимся в изгнание, то нас ждет почти бедность, а готова ли ты к ней после столь многолетней привычки к хорошим платьям, драгоценностям, комфорту, слугам? Лишиться всего этого – ради одного мужчины?!

– Я готова носить лохмотья… мыть полы… просить милостыню – лишь бы быть с тобой! – Что-то новое, решительное и властное, прозвучало теперь в словах девушки, и граф, уже не колеблясь, прижал ее к груди. Когда же для продолжения поцелуя у них не хватило уже дыхания, он сказал:

– Я найду выход из этого тупика, и, может быть, он будет не таким уж пугающим, как тебе представляется.

– Значит, я смогу быть с тобой?

– Быть моей женой, – улыбнулся граф. – В первый раз, поверь мне. Тина, я прошу женщину стать моей женой, ибо в первый раз я встретил существо, с которым, я уверен, буду счастлив до конца дней.

– А я – с тобой.

– И никогда ни один мужчина не заинтересует тебя?

– Никогда. Ни один. – При этом Тина вспомнила о герцоге и вздрогнула от отвращения. – Так что же мы будем делать? Что?

– Я уже как-то раз просил тебя оставить все хлопоты мне, – напомнил граф. – А поскольку я должен быть уверен в успехе, позволь мне пока ничего об этом не говорить.

– Но если… у тебя ничего не выйдет?

– Убедит ли тебя в успехе тот факт, что я всегда добивался в жизни всего, чего бы ни захотел? А тебя. Тина. я хочу так, как ничего никогда в жизни не хотел.

– Я буду молиться, снова молиться, как перед дуэлью, чтобы… Но все же, я боюсь…

– Я тоже боюсь потерять тебя, и поэтому теперь, после того, как ты сообщила мне о своем происхождении, мне лучше покинуть Эттинген.

Тина обвила руками его шею.

– Но как мне отпустить тебя? А если я никогда не увижу тебя больше? Что со мной тогда будет? Я не могу потерять тебя еще раз, Жан!

– Как и я. Именно поэтому ты и должна мне верить безоговорочно.

– Я знаю, что ты самый благородный, самый удивительный человек во всем мире! Но ведь есть еще папа, и двор, и вся страна… Как тебе одолеть их всех?

– Любовь побеждает все. И надо верить, что и наши чувства способны на многое.

– Да-да, наши чувства спасут нас! – с жаром подхватила девушка. – Ведь ты для меня весь мир! Теперь нет для меня ни неба, ни моря, ни луны, ни солнца, ни звезд – есть только ты один!

Граф нежно прижался щекой к ее щеке.

– Я обожаю тебя! И когда-нибудь докажу это… Когда мы поженимся.

– Ах, если бы это произошло побыстрей!

– Главное в деле победы – верить в нее, – улыбнулся граф. – И поэтому, прошу тебя. Тина, верь в меня, верь!

Девушка задохнулась от счастья.

– Я верю.

– Тогда мы выиграем, моя любовь.

И он снова стал целовать ее до тех пор, пока горячая воина не затопила обоих – и все стало понятно без слов.

И пусть разум Тины еще сопротивлялся – ее тело, душа, сердце и детская вера в Бога говорили о том, что все будет хорошо.

Господь подарил ей эту любовь – и она верила, что он воплотит в жизнь все ее радости.

Поезд, направлявшийся в столицу, набрал скорость уже через несколько минут после узловой станции, и Тина, не спускавшая глаз с брата, заметила, что он волнуется не меньше ее.

Волнение это началось еще вчера, когда в Эттинген прибыл курьер из дворца с требованием немедленно возвращаться. Разгадать причину такой спешки брат с сестрой так и не смогли, а потому сильно беспокоились.

Как только они остались наедине, Тина спросила:

– Как ты думаешь, неужели все это потому, что папа узнал о наших похождениях в Париже? По кто мог сообщить ему об этом?

– Кто угодно, но только, мне кажется, вызывают нас в столицу совсем не по этой причине.

– К чему же тогда такая спешка?

– Ума не приложу.

И тогда Тина рассказала брату секрет о приезде графа, который она скрывала от него целых два дня.

– Он приезжал сюда?! – недоверчиво воскликнул брат.

Девушка молча кивнула, а затем поведала Кендрику и то, что рассказала возлюбленному об их происхождении, а он, в свою очередь, пообещал жениться на ней, несмотря ни на какие препятствия и трудности.

– Ты сумасшедшая, если поверила его обещаниям, – презрительно усмехнулся Кендрик.

– Он сказал, что я должна только верить ему – и все будет хорошо… Кендрик заботливо обнял сестру.

– Послушай, Тина, я знаю о твоих чувствах к графу, знаю о твоих страданиях, но я не хочу, чтобы ты поддавалась ложным обольщениям. Они сделают тебя лишь еще более несчастной, чем сейчас.

– Но я люблю его, – тихо ответила Тина. – Я слишком люблю его, Кендрик!

– Я знаю, – мягко сказал брат, – но и я люблю тебя, а потому говорю прямо и откровенно: забудь его. Ведь если граф даже осмелится попросить у отца твоей руки, то ничем иным, как крупными неприятностями, дело для него не кончится.

– Я уже предупредила его об этом.

– Тогда он должен прислушаться к твоим словам, ибо он умен – и безоговорочно вернуться в Париж. Я бы на его месте поступил именно так.

– Наверное, и я… тоже, – согласилась Тина и уже в который раз заплакала.

Поезд прибывал в столицу Виденштайна поздним полуднем, и Тина, как только увидела на платформе статс-секретаря и множество дворцовых слуг, почувствовала, что дверцы золотой клетки готовы за ней захлопнуться.

Отныне она больше не Тина Бельфлер и даже не графиня де Кастельно, а ее королевское высочество принцесса Мария-Терезия.

Брат с сестрой проследовали до кареты, окруженные бесчисленным количеством дежурных офицеров, раздвигавших толпу, восторженно приветствовавшую их высочеств.

При первой же возможности Тина спросила у статс-секретаря:

– По почему за нами было послано с такой поспешностью? Мы собирались вернуться еще только через десять дней.

– Полагаю, что его королевское величество объяснит вам все причины возвращения. Я же прошу и вас и его королевское высочество по прибытии во дворец тотчас отправиться в свои покои и срочно переодеться. – Тина в изумлении посмотрела на секретаря. – Его королевское величество пребывает с гостями, и вы найдете его в Красной приемной.

Услышав о Красной приемной, девушка сразу поняла, что речь идет о каких-то очень важных гостях, и уныло задумалась о цели их очередного визита.

Большего от статс-секретаря добиться было все равно невозможно, и Тина погрузилась в молчаливое созерцание народа, во множестве собравшегося по сторонам их дороги и махавшего им шляпами и платками.

– Что же произошло, как ты думаешь? – спросила она брата только под конец, когда они уже поднимались по мраморным дворцовым ступеням.

– Совершенно ничего не понимаю, – ответил он, – но буду благодарен любой отсрочке, которая хоть немного задержит бурю, уже готовую разразиться над нашими головами.