Барбара Картленд - Роман с призраком

Теперь он посерьезнел и перешел на властный, не допускающий возражений тон:

– Если я разрешу тебе перебраться в комнату «священников», ты готова пообещать мне, что не покажешься из тайных помещений, пока Треварнон или кто-то из его гостей находится в доме? Помолчав, он добавил:

– Демелса, я не шучу. Либо ты сейчас же дашь мне в этом честное слово, либо отправишься вместе с Нэтти в Нортумберленд, а с домашним хозяйством пусть управляются слуги Треварнона.

– Ну конечно, милый братик, я обещаю, – сказала Демелса с обезоруживающей искренностью. – Ты ведь не думаешь, что я буду искать встречи с этим графом или другими повесами, с которыми ты прожигаешь жизнь в столице? Хотя твои рассказы о них иногда и занимают меня, но я отнюдь не одобряю твоих приятелей и их – и твоего тоже – образа жизни. Джерард рассмеялся:

– О котором, слава богу, ты и понятия не имеешь. Что ж, я целиком полагаюсь на твое благоразумие. Может быть, я поступаю не правильно, но я и сам понимаю, что без тебя все хозяйство развалится.

– Это самое приятное из всего, что мне сегодня довелось от тебя услышать, – улыбнулась Демелса. – Но, Джерард, раз ты получишь столько денег, ты можешь выделить мне некоторую сумму на жалованье слугам и на продовольствие – на время своего отсутствия?

– Ну конечно, – ответил Джерард. – Я слишком часто злоупотребляю твоей любовью, сестренка. Не сомневайся, если мы вместе переносили тяжелые времена, мы разделим и радость.

– Спасибо, дорогой, – ответила Демелса. – Ты знаешь, как я не люблю докучать тебе просьбами, но мне стыдно брать продукты в дом у местных торговцев.

– Я пока что не обратил чек Треварнона в наличные, но у меня найдется пара гиней на самое необходимое, – беспечно кивнул Джерард.

Он достал из кармана пригоршню золотых монет и, не пересчитывая, высыпал на ладошку Демелсы.

Бережно убрав деньги в кошелек, она благодарно поцеловала брата.

– А теперь мне пора заняться хозяйством, – объявила Демелса. – Если джентльмены прибудут завтра, времени у меня – в обрез. А ты сходи и распорядись, чтобы Эббот приготовил конюшню к приему лошадей. Стойла в порядке, за исключением последних двух или трех, над которыми протекает прохудившаяся крыша.

– Дождя, по-моему, не будет, – заметил Джерард. – Когда я ехал сюда, стояла чудовищная жара и мы с Ролло чуть не испеклись, доскакав до Виндзора.

– Ты всю дорогу проскакал на Ролло? – ужаснулась Демелса. – Джерард, как ты мог так поступить!

– Когда я останавливался перекусить, я давал ему передохнуть, а последние пять миль он почти шел шагом. Кроме того, я ехал по проселочным дорогам напрямик, а это, как тебе известно, гораздо ближе. Ты же понимаешь, что мне не по средствам содержать в Лондоне более одной лошади.

– Конечно, я все понимаю, однако такая нагрузка ему опасна.

– Как и мне! – шутливо вскричал Джерард. – По-моему, ты волнуешься о жеребце больше, чем о единственном брате. Я, наверное, даже не могу надеяться принять ванну?

– На холодную рассчитывать можешь!

– Это будет как нельзя кстати.

– Пойду приготовлю ванну, – сказала Демелса. – Но за вином тебе придется спуститься самому. Кстати, в погребе осталось всего несколько бутылок. Я думаю, его милость позаботится о том, чтобы привезти вино с собой.

Джерард широко улыбнулся:

– Он умрет от жажды, если вздумает ограничиться нашими запасами.

Демелса подошла к двери:

– Ты мне не сказал, сколько ожидается гостей.

– Шесть, если и меня считать гостем.

– Обедать ты сегодня будешь дома? Джерард отрицательно покачал головой:

– Поеду проведаю Дайзерта в Уинкфилде, там и по обедаю. Хочу рассказать ему, что граф остановится у меня. Компания графа будет обедать во вторник, после скачек «Грэфтон Свип». Герцог Йоркский убежден, что в этом заезде победа останется за ним – он выставляет своего Транса.

– Я думаю. Транс не подведет, – задумчиво сказала Демелса. – А сколько на него поставлено?

– Ставки очень крупные! – с воодушевлением ответил Джерард.

Его тон заставил Демелсу насторожиться. Она пристально взглянула на брата.

– Сколько ты рискнул поставить? – В ее голосе прозвучал укор.

– Ты ведь знаешь, что, когда речь идет о Трансе или Моисее, никакого риска нет и быть не может, – уклонился от прямого ответа Джерард.

Хотя Демелсе и хотелось упрекнуть брата в расточительстве, в душе она признавала правоту этого довода.

Транс был выдающийся жеребец, а с Моисеем герцог Йоркский выиграл дерби – скачки трехлеток в Эпсоме – предыдущего года.

За исключением Крусадера, это в то время были лучшие жеребцы английской верховой породы.

Демелса поспешила наверх, чтобы проветрить спальни. Большинством комнат не пользовались уже несколько лет. Она механически выполняла домашнюю работу, а голова ее была заполнена мыслями о скачках и о лошадях, которых ей предстояло увидеть всего через два дня.

Лошади были ей куда интереснее, чем та модная публика, что стекалась в этот тихий в остальное время года уголок, чтобы насладиться захватывающим зрелищем, столь любимым среди аристократии. А когда Демелса вспоминала, что Крусадер будет стоять в их конюшне, у нее от волнения захватывало дух.

Ей не терпелось обсудить столь редкую удачу с Эбботом. Но девушка сознавала, что прежде всего должна позаботиться о достойном приеме графа Треварнона и его компании – устроить все так, чтобы у избалованного роскошью богача не было оснований сожалеть о деньгах, выброшенных впустую.

Для нее эти просторные комнаты со сводчатыми потолками, с массивными кроватями, увенчанными пологами из тяжелой ткани, со старинными резными панелями были полны неизъяснимого очарования.

Демелса привыкла к этой обстановке с детства. Чувствуя, как от окружающих ее вещей веет стариной, она каждый раз входила в эти старые пустые спальни с затаенным трепетом.

Теперь, раздвигая занавеси – многие шторы стали совсем ветхими – и открывая ромбовидные окна, Демелса с тревогой спрашивала себя, заметит ли граф Треварнон их бедность, проглядывавшую на каждом шагу.

«Возможно, он не оценит благородную красоту выцветших за много десятилетий гобеленов, изящество резных панелей и сочный колорит ковров, с годами утративших былую свежесть, но приобретших новое очарование старины», – подумала Демелса.

Ей все вокруг казалось прекрасным, так как каждая комната фамильного особняка дышала богатой и полной достоинства историей старинного семейства Лэнгстонов, каждая картина, каждый предмет мебели пробуждали воспоминания.

– Счастье, – сказала вслух Демелса, – что стоит такая чудесная погода!

В саду, окружавшем дом, росло множество цветов, и она ежедневно меняла букеты во всех жилых комнатах, и весь дом был наполнен тонким ароматом.