Дария Харон - Племянница маркизы

К счастью, этого не потребовалось. Де Рассак взглянул на нее и слегка поклонился, сопроводив поклон наглой ухмылкой. Мари едва заметно кивнула в направлении удаленной пиши. По его лицу скользнуло вопросительное выражение, потом он что-то сказал своему собеседнику и покинул свиту герцога.

Мари, удовлетворенная, повернулась и направилась к нише. Сердце ее бешено колотилось, а на лбу выступили крошечные бисеринки пота.

Шевалье догнал ее еще до того, как она достигла ниши.

— Мадемуазель Кальер, не верю своим глазам! Вы и в самом деле желали в этом уединенном… — он сделал широкий жест рукой, словно пытаясь, объять всех людей, оказавшихся в коридоре, — месте перемолвиться со мной словечком? Да еще в таком платье? — Де Рассак бросил многозначительный взгляд на вздымающуюся грудь Мари.

Молодая женщина вложила в голос некоторую долю отчаяния, что было совсем нетрудно, учитывая обстоятельства:

— Не смейтесь надо мной, — ответила она и приложила руки к груди, будто для того, чтобы унять биение сердца. А затем продолжила: — Вы победили, шевалье. Я действительно не могу забыть о том, что было. Я жажду вновь пережить это.

— В самом деле? Что ж, мое предложение в силе. Когда бы вы ни пожелали. — И уже тише добавил: — Хоть прямо сейчас. Мы найдем укромное местечко и…

— Нет, — прервала его Мари и опустила голову, чтобы шевалье не смог разглядеть выражение ее лица.

Все оказалось проще, чем она думала. Все-таки все мужчины одинаковы. Неважно, качалась их колыбель в крестьянской хижине или во дворце.

— Только не здесь, ради бога, шевалье! Это слишком рискованно. Если нас застанут… — Девушка подняла голову и на мгновение зазывно приоткрыла губы, прежде чем продолжить: — Вам, конечно, это ничем не грозит, но моя жизнь будет окончательно погублена.

Мари нервно бросила взгляд через плечо, словно ей мерещились шпионы.

— Завтра вечером у мадам Дессан. У нее можно очень приятно отдохнуть. После ужина гости могут воспользоваться всеми залами и комнатами без ограничений.

— Мадам Дессан? Она устраивает в своем доме весьма необычные вечера, — удивленно и одновременно задумчиво ответил шевалье.

Мари торопливо прижала палец к его губам, призывая к молчанию. При этом она удивилась, откуда ему известно об этом заведении, если ей самой потребовалось несколько дней, чтобы узнать, что это.

— Не так громко! Нас могут услышать.

Вместо ответа губы его открылись, а кончик языка коснулся ее пальца.

Мари вздрогнула, словно обожглась, и подавила желание влепить ему пощечину.

Не отводя взгляда от ее лица, де Рассак наклонился и шепнул:

— А как же любовь всей вашей юной жизни?

Мари смущенно потупилась:

— Это никак не связано. Мое сердце, как и прежде, принадлежит… Но… — она сосредоточилась на том, чтобы вновь придать своему голосу убедительное отчаяние, — но страсть, которую вы во мне пробудили, преследует меня даже во сне. Освободиться от нее я смогу лишь тогда, когда вновь переживу те ощущения…

Долю секунды он безмолвно смотрел на нее, потом запрокинул голову и рассмеялся. Мари от обиды кусала губы. Де Рассак с трудом успокоился, но когда наконец заговорил, голос его звучал удивительно нежно:

— Ваше желание для меня закон. Завтра вечером у мадам Дессан. Я буду на месте, и никто об этом не узнает.

— Благодарю вас, — ее облегчение было непритворным, и Мари надеялась, что де Рассак припишет его обещанной им скромности. — Кстати, мадам Дессан требует, чтобы ее гости приходили в масках.

— Я знаю. — Улыбка шевалье напомнила молодой женщине кота, который лакомится сливками из опрокинутого горшка.

Тот факт, что Тристан де Рассак, судя по его ответам, не только знал о заведении мадам Дессан, но и посещал его, смутила Мари. Нахмурившись, она смотрела ему вслед. Преимущество, на которое она так надеялась, таяло, как снег на солнце, но Мари ничего не оставалось, кроме как принять вызов, а главное, как-то выпутаться из этого положения.

С тех пор как король сделал Версальский дворец своей главной резиденцией и редко посещал Париж, поселения вокруг Версаля постепенно росли. Не только ремесленники всех мастей, но и богатые горожане и дворяне селились в этой местности, где всего несколько столетий назад была лишь кучка крестьянских хижин. Особняки вырастали здесь как грибы. Высший свет стремился быть ближе к своему монарху. Поскольку королевские торжества при всей их пышности проходили в соответствии с строгими правилами, оставляя каждому в отдельности мало возможностей для развлечений, кроме бильярда и карточной игры, развлекательные заведения разного рода пользовались большим успехом.

Заведение мадам Дессан стало первым из многих, предлагавших скучающим мужчинам и женщинам развлечения иного рода. Это не был обычный увеселительный дом, хотя здесь можно было нанять женщин и мужчин для любовных утех, а также снять помещения для встреч наедине. Два-три раза в неделю, по вечерам, здесь собиралось определенное общество, которое развлекалось до раннего утра. Маски гостей были не более чем условностью, ведь все присутствующие знали друг друга, даже если состав компаний менялся.

Мари вошла в заведение и огляделась. Обстановка здесь была столь же дорогой, сколь и вычурной. Помпезные кресла, обтянутые шелком и кожей, тяжелые парчовые занавеси, позолоченные люстры и канделябры, персидские ковры, поглощавшие каждый звук. Одежду присутствующих гостей можно было, напротив, охарактеризовать как элегантную, но простую, особенно если вспомнить о пышных дворцовых нарядах.

Шляпы и плащи уже при входе забирали услужливые лакеи. Лица присутствующих были скрыты под всевозможными масками. Сама Мари выбрала простую атласную маску цвета бордо, подходившую к ее платью и отделанную по верхнему краю черными перьями. Прорези для глаз были украшены черным жемчугом.

Она взяла с буфета бокал шампанского и присела на софу, поскольку де Рассак еще не прибыл. Молодая женщина ужасно волновалась и поэтому пришла гораздо раньше. Чтобы занять себя, она принялась расправлять складки своей тяжелой юбки из тафты.

— Прекрасная незнакомка, свободно ли место рядом с вами?

Мари подняла голову. Конечно же, она узнала этот голос. Мужчина, не дожидаясь ответа, сел рядом с ней. Впрочем, голос — это единственное, что было ей в нем знакомо.

Его лицо полностью скрывала черная маска из тонкой кожи. Впервые с тех пор, как она узнала его, шевалье не надел огромный завитой парик. Его прямые черные волосы были собраны на затылке. Вместо ярких, богато расшитых камзолов и дорогих кружев на нем был вечерний костюм из черной парчи и белый, искусно сложенный шейный платок тонкого полотна.