Элоиза Джеймс - Ночь герцогини

– Конечно, – кивнула Исидора. – Вам повезло!

– Время текло незаметно – ведь я проводил его, мечтая о вас, дорогая. И планировал нашу с вами свадьбу.

Исидора озадаченно нахмурилась.

– Очень скоро мы с вами поженимся, – продолжал он. – И, уверяю вас, это будет именно такая свадьба, как и подобает принцессе... вернее, герцогине, которая много лет ждала, когда же, наконец, появится ее герцог, чтобы своим поцелуем вернуть ее к жизни. Готов поспорить, дорогая, у вас такое чувство, будто вы проспали добрую сотню лет... Или я ошибаюсь?

Исидора молчала, будто воды в рот набрала. А Гарриет... Воздух между этими двоими вдруг словно сгустился, как бывает перед грозой. И столько едва сдерживаемой чувственности было в голосе герцога, что Гарриет стало трудно дышать.

– Честно говоря, никогда не испытывала особой нужды в принце, – наконец пробормотала Исидора.

– Вот как? Что ж, придется... убедить вас, что это не так, – проговорил герцог. И улыбнулся. Гарриет, не спускавшая с него глаз, чуть слышно вздохнула. Герцог, вне всякого сомнения, был очень хорош собой: типичный английский аристократ, в жилах которого течет голубая кровь, – а крупный, с горбинкой, нос, черные волосы и золотисто-смуглая кожа делали его просто неотразимым. Гарриет вдруг спохватилась, что неприлично так пристально рассматривать незнакомого мужчину.

– Свадьба... – мечтательно протянул герцог. – Что-то роскошное, наподобие той, на которой я успел побывать в Гондаре. Моя матушка уже отправилась в наше загородное поместье и вовсю занялась приготовлениями. Думаю, гости съедутся со всей Англии. Кстати, дорогая, как насчет того, чтобы послать мистеру Коупу специальное приглашение?

Глаза герцога смеялись. Он перевел взгляд на Гарриет, и ее ожег пунцовый румянец.

– Для меня это большая честь... – слабым голосом проговорила она.

– Надеюсь, вы простите меня за то, что я не стану пожимать вам руку? Думаю, в подобной ситуации это лишнее, согласны, мистер Коуп? – В глазах герцога запрыгали веселые чертики.

Гарриет, отступив на шаг, неловко поклонилась.

20 февраля 1784 года

Следующий вечер начался как обычно – вокруг стола собралась группа подвыпивших профессоров из Оксфорда, между которыми затесалось несколько чудаковатых актеров из числа тех, кого принято называть интеллектуалами, а спустя какое-то время к ним присоединились лорд Пенсикл и мистер Нэш. Герцог Вилльерс тоже спустился к ужину и даже остался выпить с джентльменами портвейна. Все разговоры вертелись вокруг одной-единственной темы – возвращения герцога Косуэя, а также его стремительного отъезда в Лондон, куда он отправился уже на следующее утро, прихватив с собой герцогиню.

– Знаешь, я, кажется, кое-что поняла, – вполголоса сказала Гарриет, обращаясь к Джему. Это уже вошло у них в привычку – как только дамы поднимались из-за стола, он молча усаживался рядом с ней на свободный стул, что позволяло ему, запустив руку под скатерть, ласкать ее, оставаясь при этом незамеченным.

Они были счастливы – оттого, что могут просто сидеть рядом и молчать. Естественно, они никогда не говорили об этом вслух, но от этого их счастье не становилось менее полным.

– Что? – лениво переспросил он. Скосив глаза, Джем наблюдал, как лорд Пенсикл сражается с мистером Нэшем в шахматы. Похоже, Пенсикл слегка переусердствовал, решив отдать должное великолепному портвейну лорда Стрейнджа: он делал ошибку за ошибкой, то, хватая совсем не те фигуры, какие следовало, то, просто бестолково двигая их подоске.

– Готова поспорить на что угодно, что своей репутацией твой дом обязан в первую очередь женщинам, которых ты сюда приглашаешь.

– Ну, это можно сказать о любом доме, – небрежно пожал плечами Джем.

– Ужасно несправедливо, что к женщинам общество относится с иными мерками, чем к мужчинам. То, что прощается мужчинам, ни в коем случае не простится женщине.

– Мир вообще устроен несправедливо. – Джем философски пожал плечами. – А репутация – штука достаточно эфемерная и к тому же тоже редко бывает справедливой. Почему, к примеру, герцогиня Бомон прославилась своими любовными похождениями, а бедную миссис Махоун, которой дарит серебряные шкатулочки мистер Эйвери, не пускают ни в один приличный дом?

– Ну... Джемма ведь сначала вышла замуж, а потом уже пустилась во все тяжкие и принялась крутить романы. – Гарриет тут же грудью встала на защиту подруги. – И к тому же это случилось только после того, как она застукала мужа с любовницей. А до этого ее можно было считать образцом добродетельной и верной жены.

– М-да... представляю, каково ей пришлось! – сочувственно покачал головой Джем.

– Еще бы! – с жаром воскликнула Гарриет, и с любопытством спросила: – А у тебя были любовницы? Я имею в виду – пока была жива Салли?

– Нет. Мне вполне хватало жены.

– О чем разговор, джентльмены? – поинтересовался лорд Пенсикл, оторвавшись от шахматной доски.

– Шах и мат! – торжествующе объявил его соперник. Пенсикл, фыркнув, с недовольным видом отодвинул от себя доску.

– Как ни взгляну на вас, вы двое постоянно о чем-то шепчетесь, – проворчал он.

Гарриет смерила его ледяным взглядом.

– Вообще-то, сэр, мы с лордом Стрейнджем обсуждаем любовниц.

– Только не уверяйте меня, юноша, что уже успели в столь нежном возрасте обзавестись возлюбленной! – издевательски хохотнул лорд Пенсикл. – Бьюсь об заклад, вы еще слишком молоды, чтобы высоко поднять свое копье!

Гарриет оцепенела.

Но прежде чем она успела ответить, на помощь уже пришел герцог Вилльерс.

– Кто бы говорил, Пенсикл! – резко сказал он. – Если я не ошибаюсь, это ведь ваша бывшая любовница жалуется направо и налево, что вы в этом отношении испытываете некоторые... хм... трудности. Возрастные проблемы, не так ли?

– Кстати, – вмешался Джем, – я как-то прочитал в журнале для джентльменов одно стихотворение, доставившее мне немало веселых минут. Правда, к вам, Пенсикл, оно не имеет никакого отношения. Хотя признайтесь, все эти анекдоты насчет пера, которое не пишет, потому как, мол, в чернильнице давно высохли чернила, довольно остроумны, не так ли?

Пенсикл недобро прищурился.

– Ну, насчет других не скажу, но что касается моего пера, то чернил в нем пока хватает, – вспылил он, наливаясь багровым румянцем. – И к тому же я окунаю свое, как вы выразились, перо в нужную чернильницу. Надеюсь, вы понимаете, на что я намекаю, Стрейндж?

Все застыли. На мгновение Гарриет показалось, что Джем, перегнувшись через стол, вцепится Пенсиклу в горло: все его большое тело напряглось как перед прыжком, лицо стало каменным, – но он лишь усмехнулся.