Розалин Уэст - Прикосновение

Он мало заботился о тех, кто, зависел от других, и не проявлял к ним уважения. Да, этот человек спас его от неприятного падения, и Макензи был признателен ему, но это вовсе не означало, что он считал себя чем-то обязанным этому человеку. А даже если и считал, то все равно дело оставалось делом. Он не просил спасать ему жизнь и не собирался из-за этого делать что-то особенное. Самое лучшее, что он мог сделать взамен, это выполнить работу, за которую ему платили, и платили не скупясь. А две сотни были большими деньгами, чтобы человек полагался только лишь на слово; когда-то Макензи позлорадствовал бы над этим и раздулся бы от гордости, но теперь сумма не имела для него значения. Слишком много миль и слишком много кровопролитий притупили былые эмоции. Теперь это была просто еще одна работа, которую нужно выполнить, одна из бесконечного множества за то долгое время, когда одно его присутствие наводило страх, а быстрая рука и холодный рассудок оказывали поддержку. Работа обеспечивала Макензи независимость, сохраняла мышление острым, руку твердой, и она помогала ему спать по ночам после того, как он уезжал, — как будто человек его занятий мог спокойно отдыхать.

Взяв пачку денег, Макензи сложил их и, засовывая в карман куртки, стряхнул с себя дурное настроение, решив, что, быть может, выполнив эту часть работы, устроит себе отдых. Он подумал, что его крупного банковского счета было бы вполне достаточно, чтобы в следующем столетии поддерживать сиротский приют, который когда-то хорошо заботился о нем, если он решит простить его служителям их подневольную благотворительность, или что мог бы поехать в Сан-Франциско и осуществить свою давнюю заветную мечту измениться и вести респектабельную жизнь. Респектабельными называли людей, подобных Джемисону, которые нанимали незнакомцев с оружием для решения своих проблем. То, что имел Макензи, было гораздо лучше. Во всяком случае, он оставался честным и не стремился быть не тем, чем был на самом деле, — это являлось самым последним доводом в любом споре.

Макензи услышал приближение человека задолго до того, как поднял взгляд, чтобы окончательно удостовериться в этом, и в силу привычки одна его рука тотчас исчезла со стола. Это был непроизвольный жест самосохранения, которым встречали как друзей, так и врагов.

— Привет, Мак. Что это занесло тебя так далеко на север, а? — Латиго Джонс остановился рядом с пустым стулом, ожидая, чтобы снова появилась правая рука и дала знать, что все в порядке и можно занять место.

— Я бываю там, где можно сделать деньги. — С радушной улыбкой Долтон указал рукой на стул. — А кроме того, у меня возникло ощущение, что я стал худеть от гостеприимства Нью-Мексико. Человек должен слушаться своих инстинктов, подсказывающих ему, когда пора уезжать, если он не хочет застрять навечно. Ты понимаешь, что я имею в виду.

Латиго ухмыльнулся — он прекрасно понимал. Опустившись на стул, он поставил на стол собственную бутылку и два стакана. Ничего не говоря, он наполнил оба стакана, чистосердечно. Полагая, что давние друзья отлично понимают друг друга. А они действительно были давними друзьями, если только на данный момент их работа не требовала от них иного. Но даже в тех случаях, когда ситуация заставляла их целиться друг в друга, они не воспринимали это как что-то личное. Они слишком долго занимались своей работой и все понимали. Друзья пили и некоторое время предавались воспоминаниям, наслаждаясь настоящим, как наслаждались виски.

— Какой аванс ты теперь запрашиваешь, Мак? — Получив ответ, Джонс тихо присвистнул. — Черт, к этому времени ты, должно быть, стал почти миллионером, если, как всегда, постоянно занят. Вероятно, в один из ближайших дней я услышу, что ты ушел в отставку и ведешь в Калифорнии ту достойную жизнь, о которой всегда говорил.

Долтон не ответил ему улыбкой, потому что в словах его друга было больше, чем простое подшучивание. Латиго был твердо уверен, что отставка для таких, как они, людей означает одно — горизонтальное положение. Но когда-нибудь, и, возможно, скоро, Долтон собирался доказать, что его друг не прав.

— Не забывай о телеграмме с побережья. — Макензи поднял стакан.

— Не забуду. А до тех пор ты не забывай о своей спине. — Они оба выпили за это. Латиго, удовлетворенно вздохнув, поставил стакан и отодвинулся от стола. — Прости, не могу прохлаждаться и болтать с тобой, мне нужно быть в одном месте.

— Работа?

— И работа, и развлечение, — широко улыбнулся Латиго. — Я не могу заняться одним, пока не закончу другое.

— Быть может, вскоре мы снова встретимся, — улыбнулся ему в ответ Долтон.

— Быть может, старина. — Глаза Латиго Джонса тускло светились черным светом, даже когда на его лице была веселая улыбка. — Быть может.

В поездке от Дедвуда до Шайенна в дилижансе «Конкорд» невозможно было найти абсолютно ничего приятного. Громыхающий экипаж наскочил еще на одну колдобину, и Джуд Эймос попыталась ухватиться за ремень над головой и не поморщиться, когда локоть ее соседа больно уперся ей в ребра. Она решила, что в следующий раз, когда придется ехать по делам в форт Ларами, ей следует не забыть одеться поплотнее. «Безусловно, еще несколько недель я буду вся в синяках после этого путешествия по стиральной доске, которую кто-то не лишенный черного юмора назвал дорогой. Это больше похоже на бесконечные перекаты Блэк-Хиллс в миниатюре», — подумала она, когда на очередном ухабе ее подбросило в воздух. И сразу вслед за этим, не успев снова усесться, она от мощного толчка полетела на колени мужчины, сидевшего напротив нее. Чтобы сохранить равновесие, она вытянула вперед руки и, к своей досаде, в нарушение приличий уперлась ими в его бедра, словно высеченные из камня. Инерция была слишком велика, и девушка, не сумев остановиться, наткнулась головой на мужскую грудь, широкую, как стена каньона. На секунду она утонула в густой шерсти отворотов куртки и, охнув от испуга, втянула в себя запах шерсти и мужского тела. Осознав, что пассажир прижат к ней сильнее, чем в начале столкновения, и почти не дышит, она задержалась на мгновение дольше допустимого, опьяненная сильным мужским ароматом.

— С вами все в порядке, мадам?

Услышав хриплый голос, Джуд вздрогнула от изумления и неожиданности. Придя в себя, она стала отодвигаться и попыталась сесть, чтобы перевести дух и снова обрести достоинство. В безуспешных попытках найти причину своего пленения, Джуд ощупывала колени и грудь несчастного мужчины и вертелась, как форель на удочке, но из-за смущения ее движения приносили мало пользы.

— Ну-ка, позвольте мне, — раздалась сверху тихая команда, и Джуд замерла, пока мужчина распутывал вуаль, зацепившуюся за пуговицу его рубашки. Джуд моментально рассыпалась в извинениях, полившихся ручьем, но была остановлена его пристальным взглядом. Сквозь темную щетину бороды мелькнула улыбка, и Джуд почувствовала, что не может пошевелиться, словно была кроликом, загипнотизированным взглядом змеи. — Не вините себя, мадам. Это просто одна из неприятностей сухопутных путешествий. — Взяв ее за плечи большими руками, он усадил Джуд обратно на ее место, а затем, надвинув шляпу, опять погрузился в дремоту, выбросив девушку из своих мыслей.

Читать дальше