Диана Гроу - Песня любви

— Маленький эльф, я знаю, что ты твердо решила выйти замуж за араба, но как бы мне хотелось, чтобы все было иначе. — Глаза старой повитухи наполнились слезами. — Брат ярла — очень хороший парень.

— Так и есть, — согласилась Рика, смахивая слезу с ресниц. — Но наши желания ничего не могут изменить. — Она услышала за собой шорох. Это Аль-Амин принес поднос с завтраком, который она разделяла с Хельгой.

— Аль-Амин, — позвала она. — Я хочу поехать на верховую прогулку.

— Поехать верхом, моя госпожа? — Аль-Амин растерянно поставил поднос.

Хельга подняла серебряную крышку.

— Ох, ты забыл апельсины, — проворчала она. Старушка уже привыкла к присутствию евнуха и до того расхрабрилась, что даже приказывала ему делать то или другое, особенно когда Рика была рядом, чтобы поддержать ее распоряжения. — Рика подумала, что Аль-Амин терпит Хельгу, как мощный сторожевой пес выслушивает тявканье мальтийца: с некоторой досадой, но терпеливо. Ради хозяйки.

— На севере я часто ездила верхом, — кивнула она. — Так гораздо лучше я смогу узнать город.

— Я велю приготовить для вас экипаж, — предложил он. — Право, это больше соответствует вашему положению.

— Но не моему желанию, — пожала плечами Рика. — Ты поедешь со мной, Аль-Амин. И проследи, чтобы еще с нами поехал северянин. Двоих сопровождающих будет вполне достаточно, чтобы напомнить всем о моем статусе.

Поскольку большинство слуг не сомневались в том, что Бьорна оскопили в первый же день, её распоряжение не могло вызвать замечаний.

Брови Аль-Амина взлетели вверх, но что-то в непреклонном выражении лица Рики и ее напряженной спине подсказало ему, что спорить бесполезно.

— Как пожелает моя госпожа.

Рика и ее сопровождающие выехали из двустворчатых ворот дома Абдул-Азиза, пока солнце не поднялось высоко и еще не успело нагреть воздух. Мужчины ехали сзади. Бьорн не скрывал своего хмурого вида. Она махнула рукой, подзывая его, и он угрюмо пришпорил коня, чтобы поравняться с ней.

— Аль-Амин не знает нашего языка, кроме нескольких слов. Так что мы можем разговаривать свободно. Неужели тебе нечего мне сказать, Бьорн?

— Что госпожа хочет от меня услышать? — Он смотрел на нее мрачными темными, как колодцы, глазами. — Ей стоит только высказать свое пожелание, и нужные слова сами польются из моего рта.

— Я полагаю, что простое спасибо будет приличествовать случаю. — Рика отвела глаза в сторону, потому что его взгляд смущал ее.

— Ах да. Спасибо, Рика, что сделала меня своим рабом.

— В свое время ты легко сделал своей рабыней меня, — отрезала она.

Бьорн неохотно кивнул.

— И ты при этом утратила всего лишь немного волос… Ты ждешь, чтобы я благодарил тебя за то, что ты заставляешь меня наблюдать за началом твоей супружеской жизни с другим мужчиной?

Их разговор пошел не так, как ей хотелось. Ее сердце было переполнено тем, что она собиралась сказать Бьорну, но получалось, что пока они способны лишь переругиваться.

— Я имею в виду, что ты мог бы поблагодарить меня за то, что я освободила тебя из тюремного ада и… за кое-что еще. — Она не была уверена, что он знает, как избежал оскопления. Даже спустя несколько дней она просыпалась от ужасного сна, в котором Аль-Амин стоял с ножом над связанным Бьорном.

— Что ж, и за это. Доминик рассказал мне, что ты вмешалась, прежде чем Аль-Амин сделал из меня сопрано. Согласен, что это заслуживает сердечной благодарности. Хотя все слуги уверены в том, что я евнух. — Кривая усмешка Бьорна говорила, что особой благодарности он не испытывает. — Но я догадываюсь, что ты намерена использовать мой член по назначению в будущем, когда тебе надоест дожидаться милости своего мужа.

Она выдернула руку из-под чадры и жестко хлестнула его по губам. От силы удара у нее заболело плечо.

— Ты самый мерзкий человек, которого я когда-либо знала, — прошипела она сквозь стиснутые зубы.

— Благодарю вас, моя госпожа. — Он склонил голову с издевательской почтительностью.

Рика круто развернула лошадь и ударила пятками в ее бока. Она помчалась по улице так, что прохожие в ужасе разбегались. Аль-Амин и Бьорн пришпорили своих коней и поскакали следом за ней.

— Если ты снова расстроишь госпожу, — сердито начал Аль-Амин, пока они мчались по улице, — то я не просто отрежу тебе признаки мужества, но и заберу твою жизнь.

Рика тщательно наряжалась к обеду. Она привыкла к воздушным струящимся паллам, которые носили знатные византийки. Просторное одеяние было удобным, и его было приятно носить. К тому же оно обволакивало женскую фигуру красивыми складками, придавало ей особую соблазнительность. Абдул-Азиз не скупился на подарки и выбирал ткани и цвета, которые ей очень шли.

Когда Абдул бывал в городе, он приглашал Рику пообедать с ним. Казалось, что он был очарован ею. Его поражало, что она довольно часто обыгрывала его в шахматы. Она знала, что после того как он позволял ей удалиться на покой, он призывал в свою постель одну из жен или наложниц. В гареме постоянно обсуждались его предпочтения и подсчитывалось, кого и сколько раз он приглашал. Однако трапезы он делил только с Рикой.

Сначала Рика была уверена, что он просто не хотел обижать своего торгового партнера, но в последнее время она стала читать в его полузакрытых глазах кое-что еще, похожее на желание. Она пока не приняла ислам и, следовательно, не могла выйти за Абдула, но он настаивал на этом с нарастающей горячностью.

— Понравилась тебе сегодняшняя прогулка верхом, Маленький эльф? — поинтересовалась Хельга, расчесывая серебряным гребнем волосы Рики. Они все еще были короче, чем подобало ей по ее положению, но старушка умела их так причесать, подворачивая локоны в хитроумные зачесы, что это скрывало недостаток их длины. — Ты каталась недолго…

Рика прикусила губу. Бьорн вел себя невыносимо, грубо и гадко. Как она могла думать, что он любит ее, если он способен так ее третировать?

Она решила игнорировать вопрос Хельги и задать свой:

— Хельга, почему за доброту человек платит злобой и грубостью?

— О, нужно быть мудрецом, чтобы знать, почему кто-то ведет себя так или иначе, — отвечала старушка, приглаживая очередной непокорный огненный локон. — Но я часто сталкивалась с тем, что за гневом люди стремятся скрыть боль. Особенно это касается мужчин.

— Правда?

— Да. Это заставляет их говорить и делать вещи, которые никогда не пришли бы им в голову, будь они в трезвом уме, — продолжала Хельга. — Взять, к примеру, твоего отца. Он был совершенно не в себе от горя, когда умерла твоя мать. Это заставило его совершить поступок, о котором он жалеет всю жизнь.

— Я не была в этом виновата, — упрямо насупилась Рика.